Клубничный блеф. Каван - Лина Мур

и нежности, а потом пойти дальше, потому что я не создан для большего. Но я и сам не заметил, как мои планы изменились. С каждой минутой я понимаю, что мой мир сузился до твоих глаз. Я хочу большего и должен научиться не причинять тебе боль. И здесь я тоже всё просрал. Я уже причиняю тебе боль и причиню ещё больше, если расскажу тебе правду о себе и о том, кто меня сделал таким. А я хочу, чтобы ты смотрела на меня с восхищением, а не с жалостью, Таллия. И вот это противостояние мыслей рвёт меня на части. Оно просто разрывает меня, — с горечью признаётся Каван, сжимая кулаки.

— Мне проще показать физически то, о чём я думаю, чем сказать словами. Я не люблю разговаривать, да со мной особо никто и не разговаривает, потому что я, по их мнению, тупой боец с жаждой убить всех. Никто не интересовался тем, как я себя чувствую, чего хочу, и почему мне больно. А тебе всё это интересно.

Я не понимаю, почему ты до сих пор свободна, ведь ты настоящее сокровище, Таллия. В тебе есть всё, чтобы назвать тебя идеальной.

— Но я не идеальна, Каван, — быстро вставляю. — Я не идеальна.

У меня много своих проблем. Много переживаний. Много эмоций.

— Поэтому ты и идеальна. Ты одной своей улыбкой делаешь со мной то, что не могли сделать другие. Ты даришь мне спокойствие, а я ничего не знал о нём. Моя боль уходит, когда я смотрю на тебя. Ты словно закрываешь меня собой от этого мира, и я так мечтал об этом. Я мечтал, чтобы меня любили так, как Слэйна, даже если я поступаю жестоко. Мечтал о том, чтобы на меня смотрели с восхищением, даже если я отталкиваю. Мечтал о том, что меня молча обнимут, даже если я скажу, что не хочу этого. И ты всё это делаешь для меня, Таллия. Поэтому я не хочу тебя отпускать и показывать кому-то. Не хочу, чтобы о тебе знали, особенно, Дарина. Она сука, Таллия. Я боюсь, что ты уйдёшь. Я эгоистично присваиваю тебя себе. Я, действительно, настолько зациклился на том, что чувствую сам рядом с тобой и абсолютно забыл о том, что и ты тоже можешь что-то чувствовать. Я привык к презрению, лицемерию и подхалимству. Его и жду от всех. Но я не привык к тому, что женщина остаётся со мной, потому что нравлюсь ей вот таким чудовищем, тем более, когда она узнаёт о том, что я ещё и убийца. Для меня всё это сложно, но я всё же понял кое-что важное, Таллия. Я потеряю тебя, если не буду честным с тобой и собой. Потеряю навсегда, а я очень боюсь этого. И этот страх намного сильнее, чем быть честным. Этот страх приводит меня в панику, потому что я знаю, как это больно и ужасно, когда тебе плохо из-за меня. Я видел это во сне. Я уже прожил этот момент и могу в точности сказать, что если ты уйдёшь, или тебя заберут у меня, то я сдохну, потому что ты мой мир. Ты мои краски. Ты то, что мне было запрещено всю мою жизнь.

Невозможно отрицать то, как сильно отзываются слова Кавана в моём сердце. Их просто нельзя игнорировать, противостоять им или же развернуться и уйти.

— Отведи меня домой, Каван. Я немного устала, — тихо прошу его.

На лице Кавана появляется улыбка, и он притягивает меня к себе одним рывком.

— Я скучал, Таллия. Мне очень не хватало тебя, — шепчет он, целуя меня в макушку.

— Мне тебя тоже.

Каван ведёт меня в квартиру в полном молчании, крепко держа за руку. Он помогает мне снять куртку и бросает её на диван. Затем направляется в кухню и достаёт из холодильника контейнер с оставшейся кашей, разогревает её в микроволновке и выкладывает на тарелку. Каван кружит вокруг меня, стараясь угодить мне, и очень нервничает. Я вижу, как его руки слегка трясутся, когда он разливает нам чай. Каван старается избегать моего взгляда, словно стыдится самого себя и того, что он не может быть нормальным, по мнению всех остальных. Конечно, мне его жаль. Я достаточно узнала о нём и о том, сколько ужаса ему пришлось пережить в прошлом, и теперь мне ещё больше хочется его защитить и показать ему, что всё можно исправить, если только он сам этого захочет.

У меня нет аппетита, но я съедаю всё, что приготовил для меня Каван, превозмогая тошноту. Не хочу его расстраивать.

— Я приготовлю тебе ванну, Таллия. Тебе нужно расслабиться, а потом отдохнуть, — говорит он.

— Ты не ел, — замечаю я.

Каван передёргивает плечами, моя посуду.

— Почему ты не следишь за своим здоровьем?

— Со мной всё в порядке. Нет аппетита. Для меня важно, чтобы ты ела, а я привык жить в лишениях. Это касается абсолютно всего, — сухо отрезает Каван.

Я решаю, что не стоит сейчас читать ему нотаций о том, что он делает неправильный выбор. Каван должен заботиться о себе в первую очередь, а не обо мне. Но, с другой стороны, это доказывает, как ему важно, чтобы я была рядом с ним. Словно мы оба цепляемся друг за друга, боясь этого мира и того, что ещё он нам подкинет.

Вхожу в ванную комнату, в которой приятно пахнет маслами и журчит вода. Мне не стыдно раздеваться перед Каваном, наоборот, я делаю это нарочно, чтобы он увидел во мне женщину. Женщину, а не жалкую девицу, которая только и хочет поесть за его счёт.

Но Каван и в этой ситуации избегает смотреть на меня. Он молча выходит за дверь, даже не взглянув на моё обнажённое тело, и я не успела его остановить. Мрачно погружаюсь в воду и не хочу наслаждаться пеной и тёплой водой. Я боюсь, что из-за случившегося вчера, Каван вновь сбежит и оставит меня одну.

А одна я быть здесь не могу. У меня вновь будет приступ панической атаки. Поэтому я быстро моюсь, надеваю халат, вытираю мокрые волосы и выскакиваю за дверь.

— Ты здесь, — облегчённо вздыхаю я и улыбаюсь.

Каван оборачивается, удивлённо приподняв бровь.

— Я просто… не хочу, чтобы ты уходил. Словно если тебя не будет, то я забуду, как дышать. Это так глупо, — мнусь