Тэсс из рода дЭрбервиллей - Томас Гарди

Он заметил, что лицо Тэсс стало землисто-бледным. Мать ее окончательно растерялась.

— Что же нам теперь делать, Тэсс? — с горечью спросила она. — Вот тебе и владения предков! Ну, все равно, поедем дальше.

Они въехали в город и принялись за поиски. Тэсс осталась у подводы присматривать за детьми, а мать и Лиза Лу наводили справки. Через час Джоан вернулась после бесплодных поисков, и тут возница объявил, что подводу нужно разгрузить, так как лошади совсем выбились из сил, а ему надо выехать в обратный путь еще до рассвета.

— Ладно, разгружайте здесь, — не задумываясь, ответила Джоан. — Где-нибудь я найду пристанище.

Подвода стояла у кладбищенской ограды, в стороне от дороги, и возница поспешил выгрузить жалкий домашний скарб. Когда он покончил с этим делом, она расплатилась с ним, отдав чуть ли не последний шиллинг, и он уехал, радуясь, что распрощался с такой семейкой. Дождя не было, и, по его мнению, ничего худого с ними не могло случиться.

Тэсс уныло смотрела на сваленные в кучу вещи. Холодные лучи заходящего солнца брезгливо скользили по глиняной посуде и котелкам, по пучкам сухих трав, трепетавших на ветру, по медным ручкам кухонного шкафа, по плетеной колыбели, в которой перебывали все дети Дарбейфилдов, и по отполированному футляру стенных часов. Всем этим вещам полагалось находиться под крышей, и сейчас они словно укоряли за то, что их бросили под открытым небом, подвергая превратностям погоды. Вокруг виднелись холмы, чьи склоны, когда-то покрытые лесом, были разбиты на маленькие огороженные участки; обросший мхом фундамент показывал место, где некогда стоял замок д'Эрбервиллей; за ним высился отрог Эгдон-Хита, являвшийся частью поместья. В нескольких шагах виднелся боковой придел церкви, называвшийся «приделом д'Эрбервиллей».

— Семейный склеп, наверное, считается вечной собственностью рода, — сказала мать Тэсс, обойдя вокруг церкви и осмотрев кладбище. — Конечно, так оно и есть. Тут мы, девочка, и приютимся, пока не найдем другого пристанища во владениях наших предков. Тэсс, Лиза Лу, Абрэхэм, помогите мне. Мы уложим детей, а потом опять пойдем на разведку.

Тэсс безучастно стала помогать матери, и через четверть часа старая кровать с пологом, извлеченная из-под груды вещей, была водружена возле южной стены церкви, у придела д'Эрбервиллей, под которым находились огромные склепы. Над пологом виднелся великолепный многоцветный витраж, сделанный в пятнадцатом веке. Он назывался «окном д'Эрбервиллей», в верхней его части можно было разглядеть такие же геральдические эмблемы, какие сохранились на старой печати и ложке Дарбейфилда.

Джоан задернула занавески, превратив кровать в прекрасную палатку, и уложила младших детей.

— На худой конец мы можем провести здесь одну ночь, — объявила она. — Но все-таки попробуем подыскать помещение, и нужно раздобыть чего-нибудь поесть детишкам. Ох, Тэсс, зачем ты только придумывала какие-то свадьбы с богачами, если нам от этого нет никакого проку!

Вместе с Лизой Лу и Абрэхэмом она снова зашагала по проселочной дороге, отделявшей церковь от городка. На первой же улице они встретили всадника, внимательно осматривавшегося по сторонам.

— А! Я вас искал, — сказал он, подъезжая к ним. — Все члены семьи собрались в историческом месте!

Это был Алек д'Эрбервилль.

— Где Тэсс? — спросил он.

Джоан не питала симпатии к Алеку. Она рассеянно указала ему на церковь и продолжала путь, а д'Эрбервилль сказал на прощание, что он еще повидается с ними, если поиски пристанища и на этот раз не увенчаются успехом: он уже слышал о постигшей их неудаче. Когда они ушли, он подъехал к харчевне и, оставив там лошадь, пошел дальше пешком.

Тем временем Тэсс, оставшаяся с детьми, которых уложили на кровать, поболтала с ними, а потом, видя, что больше ничего не может для них сделать, пошла бродить по кладбищу, уже окутанному вечерними тенями. Дверь церкви была не заперта, и впервые в жизни переступила она этот порог.

За окном, у которого стояла кровать, находились могилы ее предков — здесь хоронили их в течение нескольких столетий. Одни гробницы были совсем простые, другие напоминали по форме церковный аналой или осенялись балдахином; резьба стерлась, медные украшения были сорваны, дыры от винтов зияли, словно норки, прорытые куницей в песчаном утесе. Эти остатки прежнего величия были самым неоспоримым доказательством того, что род ее захирел и полностью забыт. Она подошла к темному камню, на котором было высечено: Ostium sepulchri antiquae familiae d'Urberville[7].

В знании церковной латыни Тэсс не могла соперничать с кардиналами, однако она поняла, что это вход в усыпальницу предков и там, внизу, лежат те рослые рыцари, которыми под хмельком хвалился ее отец.

Задумчиво повернулась она к выходу и подошла к одной из самых старых гробниц, на которой виднелась склонившаяся фигура. Сначала Тэсс не заметила ее в сумерках, да и сейчас не обратила бы на нее внимания, если бы не почудилось ей, что изваяние пошевельнулось. Подойдя ближе, она тотчас же убедилась, что это не памятник, а живой человек. Эта неожиданность так потрясла ее, что она едва не потеряла сознание, чуть не упала, хотя и узнала Алека д'Эрбервилля.

Он соскочил с гробницы и поддержал ее.

— Я видел, как вы вошли, — улыбаясь, сказал он, — и забрался сюда, чтобы не прерывать ваших размышлений. Родственная встреча с предками, покоящимися здесь, под нами? Слушайте!

Он с силой стукнул каблуком об пол; снизу донеслось глухое эхо.

— Нужно думать, что это их немножко расшевелит! — продолжал он. — А ведь вы меня приняли за каменное изваяние одного из них! Нет, теперь настали другие времена. Мизинец лже-д'Эрбервилля может сделать для вас больше, чем целая династия подлинных д'Эрбервиллей, лежащих под этими плитами… Распоряжайтесь мною. Что должен я сделать?

— Уйдите! — прошептала она.

— Хорошо, я пойду поищу вашу мать, — сказал он мягко; но, проходя мимо нее, шепнул: — Запомните мои слова: придет время, когда вы будете более любезны.

Он ушел, а она опустилась на плиту, закрывавшую вход в склеп, и подумала: «Почему я не по ту сторону этой двери?»

А Мэриэн и Изз Хюэт тем временем ехали на подводе, перевозившей имущество крестьянина в землю Ханаанскую, которая была землей Египетской для какой-нибудь другой семьи, уехавшей оттуда сегодня поутру. Но девушки мало думали о том, куда они едут. Разговор шел об Энджеле Клэре, Тэсс и настойчивом ее поклоннике, о роли которого в прошлом Тэсс они кое-что слышали, а кое о чем догадывались.

— Другое дело, если бы она совсем его не знала, — говорила Мэриэн. — Но вся беда в том, что один раз он уже ее соблазнил. Ужасно будет жалко, если он опять добьется своего. Изз, для нас мистер Клэр все равно потерян, значит, нечего ревновать его к ней, а лучше попробуем их помирить. Если бы он знал, каково ей приходится и как вокруг нее увиваются, пожалуй, он бы приехал и позаботился о своей жене.

— Нельзя ли дать ему знать?

Они раздумывали об этом всю дорогу, но потом, устраиваясь на новом месте, забыли о своем плане.

Месяц спустя они услышали, что Клэр возвращается на родину, но о Тэсс не имели больше никаких сведений. Снова вспыхнула в них любовь к нему, но так как к Тэсс они были настроены дружелюбно, то Мэриэн откупорила общую бутылочку чернил, купленную за пенни, и девушки вдвоем сочинили следующее послание:

«Уважаемый сэр, позаботьтесь о своей жене, если вы ее любите так, как она вас любит. Ее жестоко искушает враг, прикинувшийся другом. Сэр, подле нее вертится человек, которому следует быть далеко от нее. Нельзя подвергать женщину испытаниям, которые ей не под силу, а капля долбит камень и даже алмаз.

Два доброжелателя».

Письмо они адресовали Энджелу Клэру, Эмминстер, дом священника — другие его адреса были им неизвестны; затем они долго пребывали в восторженном состоянии, восхищаясь собственным великодушием, и то пели от избытка чувств, то истерически плакали.

ФАЗА СЕДЬМАЯ

«ЗАВЕРШЕНИЕ»

53

Был вечер в доме эмминстерского священника. Две свечи под зелеными абажурами горели, по обыкновению, в кабинете, но самого хозяина там не было. Изредка он заходил туда и размешивал слабо тлеющие угли — разводить большой огонь было незачем, так как весна вступала в свои права. Иногда он останавливался у входной двери, потом шел в гостиную и снова возвращался к двери. Она была обращена на запад, и хотя в доме сумерки уже сгустились, на улице было еще достаточно светло. Миссис Клэр, сидевшая в гостиной, подошла вслед за мужем к двери.

— Рано еще, — сказал священник. — В Чок-Ньютоне он будет только в шесть часов, даже если поезд не опоздает, а оттуда десять миль по проселочным дорогам, из них пять по проселку Криммеркрок; наша старая лошадь не так-то скоро его привезет.

— Дорогой мой, она, бывало, привозила нас за час.