Стоящий у двери - Ольга Швецова

На этом Денис успокоился и наконец смог уснуть. Алексею тоже было о чем подумать, ничто не нарушало тишину. Часовой снаружи даже удивился наступившему молчанию, осторожно заглянул внутрь. На такое примерное поведение заключенных он и не рассчитывал. Видно, зря люди спорили и делали ставки, что из камеры выйдет только один из этих двоих… Хорошо еще, сам не поучаствовал.

– Пищухин! На выход!

Дениса вывели, Алексей остался один. Парень больше не вернется сюда, и к лучшему. Никто не помешает собраться с мыслями. Игра была интересной, хоть и не принесла желаемого результата. Кто стал победителем? Кто получил выигрыш? Но процесс оказался увлекательным, с этим не поспоришь…

Старость заставляет забыть многое, и не только склероз виноват в этом. Просто мысли текут по-другому, уже не туманят голову лишние эмоции, мышление становится более четким и холодным. Поэтому Юрий Борисович разобрался в ситуации далеко не сразу. Но когда понял, всё встало на свои места. Он искал логику и не находил ее даже в поступках Алексея. В какой-то момент рассудительный Колмогоров поддался влиянию страстей, не говоря уж об остальных, которым логика еще по возрасту чужда в принципе.

Разговор с московским сталкером не принес ничего нового, юноша с энтузиазмом играл роль партизана. Впрочем, много информации из него и не вытянешь. Личные тайны так тесно переплелись со всем остальным, что он просто не отвечал на вопросы, а Привратник не настаивал. Многое было понятно и без его ответов. Юрий Борисович крутил в руках кованый нож грубой работы, массивный и прочный. Кто же приходил? Что за силы вступили в борьбу с бункером? Как сейчас нужен разведчик! Наблюдательный, способный войти в доверие. Был миг колебания… Алексея нельзя ликвидировать, он еще может принести пользу. Но ни один человек в бункере не поймет… Бесспорным авторитетом Бориса Владленовича не обладал никто из оставшихся членов Совета. Решение принято, и от того на душе было тяжело и муторно. Весь практицизм восставал против этого решения, но толпа требовала жертву. Иначе Совет потеряет лицо, как уже едва не потерял его, когда люди увидели больного от страха Никитина.

Денис Пищухин не годился ни в жертвы, ни в разведчики. Он был чужаком, и его придется просто отпустить восвояси, декларируя мирные намерения в отношении метрополитена, возможного союзника. Не по своей воле сталкер пришел сюда, из его автомата не было сделано ни одного выстрела. Следы побоев на лице слишком красноречивы, сам он не рассказал ничего. Есть ли смысл допрашивать снова? Помнит ли он, откуда пришел? Насколько Привратник успел понять, городской житель в лесу не ориентировался, и даже если надавить профессионально, как следует, он не сможет показать место, где его держали столь долгое время. Тогда тем более нет смысла. Обиженного за разбитый лоб охранника Совет слушать не станет, подобная мелочь не влияет на стратегические решения. Грицких не боялся разглашения тайн: бункер примет меры, защита будет усилена. Иллюзии закончились: если до сих пор никто не угрожал, это еще не значит, что так будет продолжаться и впредь. Вот с Колмогоровым напоследок нужно побеседовать, провести последнее заседание Совета. Мало кто изучил бункер лучше, чем этот негодяй, у которого под рукой вся информация о системах жизнеобеспечения. Думать о будущем – Нестеров всегда так говорил. Для этого любые средства хороши.

А из прошлого следовало извлечь полезные уроки. Теперь внешний враг не был аморфным и неопределенным, он обрел свое воплощение. Обгоревшее до неузнаваемости тело лежало в леднике на нижнем уровне, но кроме необычного ножа при нем ничего не было обнаружено. Рассказы перепуганных жителей бункера сильно отличались друг от друга, точно известно только число нападавших. Совсем немного… Странное сочетание примитивного оружия с высокотехнологичным огнеметом насторожило Привратника. Оборону нужно укреплять и не медлить с этим. Стоило собрать Совет и обсудить вопрос безопасности, в приоритете которого никто теперь не усомнится. Ему самому это только на пользу.

Алексей не считал себя профессионалом в военном деле, но уязвимые места защиты периметра видел неплохо. Поэтому снова взялся за бумагу и карандаш, внутренне посмеиваясь тому, что спрос на его схемы только возрастает. Жаль, что завтра для него уже не наступит, а то ведь перспективы рисовались просто необозримые! Можно было и не трудиться, но заготовленный протест, брошенный в лицо Совету, остановила мысль о Елене. Ее жизнь продолжается, возможно, что даже в этом бункере. Так пусть он будет укреплен как следует, ведь больше некому закрыть девушку собой… Сделает ли Денис что-нибудь полезное для нее? Этого не мог предугадать даже Алексей. Поэтому, поставив себя на место воображаемого противника, задумался, с какой стороны бункер окажется наиболее уязвимым. Ведь старики давно забыли, что у молодых радикулит отсутствует и воздухозаборник им не препятствие.

Грицких вовсе не был уверен, что Алексей пойдет на сотрудничество, но оказался прав в своих расчетах, сделав ставку на чувства. Прирожденный Привратник, тот не ломал систему, а просто включился в нее, обнаружил слабые места и использовал себе во благо. Разве не о том же думал каждый из них? Оставлять в живых Колмогорова было слишком опасно. Зверь просто затаился, свернувшись клубком, успокоился и заснул до поры до времени. И Елена не всегда утихомирит его, а жаль! Юрий Борисович не мог не оценить замысла и исполнения убийства Нестерова. Абстрагируясь от ситуации, не примеряя ее на себя – это было очень хорошо задумано. И вчера Алексей сделал то, что было необходимо… Да, думал он в тот момент вовсе не о всеобщей безопасности, а лишь о себе и Елене… И все же остановить нападение, вовремя захлопнув двери арсенала, он сумел. А в отсутствии профессионалов по части обороны приходится искать помощи таких вот любителей, обладающих безошибочным чутьем на всякие пакости. Не ради сохранности бункера Колмогоров сейчас советовал, где перекрыть решетками вентиляционные ходы, и предлагал простую и надежную систему сигнализации. Грицких прекрасно понимал, что несостоявшийся заместитель был бы только рад, если здесь потолок рухнет в ту же секунду, как только за его спиной закроется гермодверь. Теперь этот наглец стоял перед столом, будто ничего не произошло, и он сейчас, собрав бумаги, доложит, как обычно, свои теоретические выкладки об увеличении мощности вентиляции на нижнем уровне, где жаловались на духоту.

– Я могу задать вопрос?

– Можешь, Колмогоров…

– Вы нашли, кому предложить то, что предлагали мне? – И сейчас Алексей не отступил от правила соблюдать осторожность, ведь бывших Привратников не бывает.

Грицких не смог ему ответить, даже если бы захотел. Столько проблем свалилось на него в один день, что задуматься о заместителе было просто некогда. А вот недееспособность Никитина теперь никому не покажется мнимой, и можно будет провести чистку рядов на вполне законном основании. Не лучше ли оставить в Совете только троих? Об этом тоже следовало подумать. И точно не включать в его состав тех, кто все еще подвержен гормональным взрывам, вносящим нестабильность, уж слишком разрушительная сила в них просыпается, им не жаль ни себя, ни других. Совету давно не хватает тишины и покоя – вот что нужно воплотить в ближайшее время. Остальные вопросы и события забудутся, если этому еще и поспособствовать.

Все кругом решали какие-то свои проблемы, а кто не был обременен государственной властью, просто тихо ненавидели того, кто привел в бункер врага. Денис ощущал ненависть, как тот горячий воздух из своего сна. Погибли двое, и еще пять человек выведены из строя надолго. И во всем виноват он, Денис. Не нужно сваливать вину ни на Юрия, ни на Алексея. Но что ему ненависть каких-то незнакомцев, когда Елена даже ни разу не появилась?.. Он больше не увидит ее. Он для нее умер. Или она для него? Хотя это, в сущности, одно и то же, ведь любовь к ней не остыла, только она и теплилась внутри, не угасала. Если бы только раз увидеть ее! Не было бы так больно. Потому что теперь назад возврата нет, где бы он ни был. Денис жалел себя, потому что больше никому это не было нужно. Может быть, только дома, на Бауманской… Старик из Совета сказал, чтобы он шел обратно. Лишь слабое удивление испытал Денис при этих словах – несмотря на уверения Алексея, он сомневался. Потому что сам чувствовал себя виноватым. Люди правы. Они всегда правы. Им неведомы хитросплетения политиков и стратегические планы. Они могут позволить себе чувствовать просто так, как видят. Правда на их стороне. Но обжигающая ненависть не убивала, даже больно не было. Елена… После этого уже не было боли, сильней и быть не может!

Совет принял решение. Странное, может быть, и Денису теперь казалось, что он этому самому Совету даже не нужен. Можно просто пойти, взять свое имущество, надеть ОЗК и выйти наружу. Там ему даже оружие вернут. Но как выйти? Как уйти?