Последний полустанок - Владимир Иванович Немцов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ничего. Но он, наверное, понял… Не могу, и всё.
Вадим настойчиво допытывался, боясь, что Нюра себя оболгала и ошибку расценила чуть ли не как преступление. Да, примерно так она и сказала.
— А разве неверно? Зачем скрывать?
— Лучшего вы не могли придумать, — уже всерьез разозлился Вадим.
Он заговорил громким шепотом, чтобы никто не услышал, но так раскипятился, что хотелось кричать.
— Можете обижаться, но глупость тоже имеет свои пределы. В какое положение вы себя поставили?
Позабыв о больной ноге, он метался возле скамейки, подбежал к кусту, где белел надорванный конверт, хотел поднять, но отдернул руку, как от ожога.
— Мне наплевать, любит он вас или нет! — запальчиво выкрикнул Вадим, испуганно оглянулся и опять понизил голос до шепота. — Но каждому больно ошибаться в людях. Возможно, что вы уже его не увидите, но он всю жизнь будет помнить, что нельзя верить даже самым чистым, открытым глазам… Была у вас ошибка, ее давно простили… А эту я бы никогда не простил…
Он услышал слабые всхлипывания, растерялся, полез в карман за платком, но потом подумал, что, возможно, платок несвежий, и, не зная, как поступить, быстро погладил Нюру по волосам.
— Ну успокойтесь, Нюрочка. Я же не хотел этого. Мы что-нибудь придумаем.
Нюра вынула из рукава платок, отерла слезы, которые вызваны были не жалостью к себе, а к тому, кто, по словам Димки, перестанет верить даже самым чистым, открытым глазам. Нет ничего больнее, как потерять веру в человека!
Не желая вновь возвращаться к этой теме, Вадим молчал, облокотившись на спинку скамейки. За ней под кустом все еще белел конверт.
— Зря разорвали, — осторожно начал Вадим. — А если это важное, деловое письмо?
— Прочтите! — Нюра зябко передернула плечами.
Вадим обогнул скамейку, поднял письмо и, вскрыв конверт, подошел к фонарю.
— Ничего особенного, — сказал он, возвращая Нюре письмо. — Курбатов просит подготовить протоколы испытаний и переслать сюда. На днях здесь будет его инженер.
Римма уже успела переодеться и появилась перед Вадимом в модных брюках.
Заметив покрасневшие глаза Нюры, Римма послюнила палец, пригладила брови и невинно спросила:
— Неужели Вадим Сергеевич обидел? Вот уж не похоже.
Она стояла, засунув руки в карманы, ждала ответа, но Вадиму было неприятно отделываться шуткой. Здесь большое человеческое горе. Надо все-таки чувствовать.
— Пойдемте потанцуем, Анна Васильевна! — предложила Римма и потянула ее за рукав. — Соскучилась до смерти.
Вадим удивился.
— Куда вы хотите идти, Римма?
— А никуда. Здесь потопчемся. В школе мы с девочками на каждой переменке танцевали. Мальчишки — во двор, мячи гонять, а мы в классе или в коридоре.
— И никто не запрещал? — еще больше изумился Багрецов.
— Кто же может запретить? Мы ведь тихо, без всякой радиолы. — Римма вновь потянула Нюру за собой, но, убедившись, что той не до танцев, язвительно усмехнулась. — Ну ясно, с девочками неинтересно.
Она рассмеялась и, повернувшись к Вадиму спиной, защелкала по асфальту каблучками.
Глава двадцать девятая
О том, что означает латинская поговорка «Пер фас эт не фас», о настойчивости изобретателя «космической брони» и про то, как Багрецов открыл оригинальный способ выявления равнодушных и что за этим последовало.
Нужно было снять схему с орла-разведчика, чтобы узнать его свойства и на будущее принять наиболее действенные меры против подобных птичек. Надо знать диапазон волн, чувствительность приемника, кодовые устройства и другие технические данные, необходимые для организации службы наблюдения за. этой телевизионной разведкой.
Уже многое проверил Багрецов, но вдруг позвонил Дерябин и приказал спешно идти к «Униону», захватив с собой кое-какие приборы.
— Срочные испытания, — и, не скрывая иронии, добавил: — Ничего не поделаешь, начальство настаивает на помощи изобретателю.
А весь сыр-бор загорелся из-за Медоварова. О нем уже все позабыли, но он снова напомнил, что существует «космическая броня» и протокол о результатах ее испытаний требуется срочно выслать в Москву.
Протокол был составлен, однако Дерябин отказался его подписать.
— Помилуйте, здесь ничего не сказано о том, обладает ли эта ваша броня защитными свойствами от ультрафиолетовых лучей. Я, например, знаю, что в других иллюминаторах были вставлены стекла с примесью редкоземельных металлов.
— Ах, Борис Захарович, — укоризненно покачал головой Толь Толич, — консерватизм вас заедает. Стеклу три тысячи лет от роду, а вы все за него держитесь. Неужели вы не верите в современную химию? Я-то кое-что в полимерах понимаю. А стекло ваше темнеет и от радиоактивных излучений, и от космических лучей. Такого с нашими иллюминаторами не случается. Смотрите, — он скользнул ладонью по стеклу окошка. — Вот уж действительно хрусталь. И никакой метеорит такую броню не пробьет. Разве это не находка для космических кораблей?
— Не знаю, — уклончиво ответил Борис Захарович. — Пока мы даже животных не хотим подвергать опасности ультрафиолетового излучения. А в следующем полете не останется свободных камер. Все будут заняты животными.
— Вот и прекрасно. Значит, испытаем всесторонне.
— Нас пока удовлетворяют другие стекла, тем более что Бабкина вынесли с обожженными руками. Это он сигналил перед вашим окошком из «космической брони».
— Нашли кому верить! — возмутился Медоваров. — Бабкин лежал там в бессознательном состоянии. Мало ли что ему померещилось.
Дерябин понимал, что споры ни к чему не приведут, а потому предложил:
— В конце концов, это нетрудно проверить. Направим кварцевую лампу на ваше окошко и посмотрим по приборам, пропускает ли оно ультрафиолетовые лучи.
Медоваров развел руками.
— Неужели вы думаете, что в Москве это не проверили?
— У нас этих данных нет. Я знаю только одно, что многие прозрачные пластмассы великолепно пропускают ультрафиолетовые лучи. А здесь нужно обратное.
Медоваров не хотел брать на себя ответственность за возможную неудачу, а потому позвонил Литовцеву. Валентин Игнатьевич был несколько обескуражен. Никаких технических требований на «космическую броню» не существовало. Это инициативная работа, причем довольно случайная, и автору в голову не приходило, что в космосе нужна защита от каких-то там ультрафиолетовых лучей. Впрочем, в «космическую броню» были введены некоторые добавки, возможно, они задерживают опасные лучи.
Времени оставалось в обрез, и Литовцев согласился на испытания.
— Действуйте.
Багрецову вовсе не хотелось отрываться от исследования
