Пасть - Виктор Точинов

В ответы на свои неформальные запросы Граев не заглядывал. Некогда было. Тем более что запрашивал старых знакомых исключительно по настоянию Марина.

Сегодня время нашлось — бегло просмотрел пачку накопившихся за три дня посланий. Помрачнел. Стал изучать самым внимательным образом — с карандашом и крупномасштабной картой…

Сообщенные факты Граева потрясли.

Лето прошлого года. В окрестностях Красного Села неустановленной собакой разорван и частично съеден школьник пятнадцати лет. Расследование ничего не дало. Тем же летом аналогичный случай с женщиной в Тайцах. Сосед, враждовавший с мужем убитой и владевший огромной собакой (московской сторожевой), просидел несколько месяцев под следствием в Крестах — и выпущен за отсутствием доказательств. Несколько случаев с растерзанным скотом в разных районах.

Осень. В сентябре пожилой рыбак на Ижоре. Официальная версия — умер от сердечного приступа, труп обглодан бродячими собаками. Опять нападения на скот. В ноябре растерзан пьяный на окраине Пушкина. Предположительно отмороженная молодежь затравила пьянчугу собаками. Тогда же в подвале заброшенного дома в Тярлево найден почти полностью очищенный от мяса скелет (свежий, не старше двух месяцев) — похоже, доглодали его крысы, но на костях следы крупных зубов. Случаев со скотом несколько меньше.

Зима. В декабре форменное буйство волков в Ломоносовском районе. Пять человек, скота больше, чем за все предыдущие месяцы. Первый выживший — но почти ничего не смог рассказать: что-то огромное, мохнатое набросилось в темноте, дальше ничего не помнит. Впервые на происходящее обратила внимание пресса — газеты на разные лады подняли вой о грозящем Питеру волчьем нашествии. Поползли панические слухи о виденных на юго-западных окраинах города волках. Проведены несколько больших облав силами милиции, МЧС, егерей и десятков добровольцев из охотников. Убили один выводок волков и два десятка одичавших собак и волчьих метисов; к концу декабря нападения прекратились.

(Пули! Черт побери! Непонятно откуда появившиеся старые пулевые отметины на теле Колыванолва! Похоже, в облаву угодили не только волки с собаками…)

Весна. Данных нет. Что, впрочем, ничего не значит. Не из всех мест Граев смог получить информацию; многие жертвы могли давно числиться как пропавшие без вести. Это подтверждал последний, этого лета, случай. На окраине Павловска, в руинах, известных как замок Бип, а также как Шведская крепость, вездесущие мальчишки отыскали части четырех скелетов.

Останки лежали в почти полностью засыпанном каземате, в самом дальнем углу, куда только ползком и можно было добраться. Обглоданы дочиста, выжран даже костный мозг. Все — с зимы, судя по остаткам зимней одежды. Версия следствия: сдуру или спьяну забрались, вызвали обвал, не смогли вылезти и замерзли. По весне, когда осыпавшаяся земля оттаяла и просела, — добрались и поработали клыками все те же бродячие шавки.

Во Всеволожском районе — далеком, отделенном от места действия городом, Невой и Финским заливом (он был взят Граевым как контрольная территория), — схожих случаев за год не было. Ни одного.

Вот так. На самом деле цифры больше. Гораздо больше — если учесть, что информация пришла лишь из четверти отделов милиции, расположенных на заинтересовавшей Марина территории.

Похоже, зубные протезисты к загадочным челюстям никакого отношения не имели…

Факты складывались в картину, которую мозг отказывался принимать. Твердокаменный реалист Граев пытался расставить их по-всякому, чтобы обойти это дикое предположение: трансформация нормального человека в зверя, одержимого манией убийства, — и не просто сдвиг в мозгу, а полное физическое превращение тела…

Но факты, как известно, вещь упрямая… Теперь, когда на горизонте замаячила засекреченная наука, от которой Граев инстинктивно готов был ждать любой гнусности, — только теперь он плюнул на свой рационализм и стал подставлять информацию в предложенную Мариным схему. И, при всем желании, не находил противоречий…

Он понял, где был все эти месяцы Колыванов.

И чем занимался.

Глава XII

Марин позвонил сам, на мобильник, — был взволнован, предложил немедленно встретиться. Граев сейчас же выехал.

Они опять сидели на лавочке, на этот раз — в самом укромном уголке Парка Победы — вокруг ни одного прохожего.

— Знаешь, Петрович, я, наверное, должен извиниться. Прости, не поверил. Ничему не поверил. Трудно верить в бабушкины сказки на тридцать девятом году жизни. Но тут такое всплыло… Здесь не сказки, здесь, мать ее, наука… Лягушек они растят. С генами фасоли. Или людей с генами волка. Наверняка суперсолдат, б…

Похоже, Марин не слышал ни одного слова из предназначенных для него извинений.

— Они забрали все образцы, — тусклым голосом сказал он, когда Граев сделал паузу.

— Кто они?

— Не знаю. Меня на следующий день после нашего разговора отправили для консультации в Лодейное Поле — якобы важнейшее дело. Оказалось — ерунда, любой мальчишка-практикант справится… Но проездил туда-обратно три дня. Вернулся — сейф вскрыт, все исчезло: все пробы, образцы, все записи и снимки по Колыванову. Абсолютно все!

— Сейф вскрыт криминально? — заинтересовался Граев.

— Какое там! Вполне законно, запасными ключами начальника. Бумага пришла сверху — якобы нашли у Колыванова малоизученную инфекцию. Опасную. Вот все и выгребли…

— Кто нашел? Где? Ты ведь полностью закончил экспертизу в Пушкине…

— Ха! Назначили повторную, дело недолгое… И что самое поразительное, знаешь где ее проводили? Вовек не догадаешься…

— Тоже мне бином Ньютона… — проворчал Граев. — Хочешь, угадаю с первого раза? В институте растениеводства, так?

— Та-а-ак… Слушай, Граев, а ты не телепат часом?

— Интуиция. Значит, ты ничего не успел выяснить?

— Практически ничего. Правда, об одной вещи они не знали: отдал образец ткани мозга знакомому цитологу — без всяких бумаг, на чисто личном уровне. Очень мне его мозг не понравился… даже чисто внешне. У друга работы навалом, быстро не обещал, но через день-другой должны быть результаты… А ты что раскопал?

Граев рассказал о лаборантке, имевшей причины ненавидеть Колыванова; о ее подозрительной смерти; о своем визите в лабораторию, охраняемую с таким тщанием. И о заключении Гольдмана, и об эксгумации Филы.

— Бывает такое… — задумчиво сказал Марин. — В какой-нибудь невинной на вид конторе отдел или лаборатория за семью печатями — и порой даже директор не знает, что там на самом деле творится… Значит, думаешь, там готовят сверхсолдат? Вервольфов? Ночных оборотней?