Убьем в себе Додолу - Николай Романецкий

Одна такая дура — старший ребенок, пухлощекий карапуз, за руку держится, младший, грудныш, в кожаном стойлице перед животом висит (явная приезжая!) — остановилась бок-о-бок с Репней.

— Скажите, сударь, когда начинается богослужение? — Говор вологодский, окающий. — Успею я ребенка покормить?

Репня бросил взгляд на часы в стене Святилища.

— Успеете. Еще полчаса.

Часы, словно только и ждали его реплики, тут же ударили половину. Вологжанка благодарно улыбнулась Репне, растелешила вымя. Не смущаясь, сунула в рот ребенку набухший коричневый сосок.

Репня сразу же постарался смыться в сторону. Не любил он эту картину, еще с тех времен, как Лада кормила грудью Святополка, не любил. Почему-то увлеченный материнским соском ребенок всегда вызывал у Репни острый приступ ревности.

Кормящих близ него больше не наблюдалось, все детишки передвигались уже на своих ногах. Но разговоры были соответствующие…

— Мамуля, это чалодеи, да?

— Да, Глебушка, чародеи. Вот они, в голубых одеждах.

И впрямь на площади перед Святилищем начали появляться чародеи и мужи-волшебники. Постепенно площадь заполнялась, над нею повисал многоголосый мужской гомон.

А когда часы пробили четверть до полудня, Репня увидел Светозара Смороду. Кастрат вышагивал себе, аки лом проглотил, а рядом…

— Ясна, — прошептал Репня.

Ему показалось, что его шепот громыхнул над площадью набатом. Но нет, никто даже не обернулся.

— Мамуля, гляньте-ка, тетя! Она — чалодейка, да?

— Да, Глебушка, чародейка. Видите, на ней голубая одежда?

Послушать эту мамулю, так всякий, напяливший на себя голубой балахон, враз становится чародеем.

Конечно, это была не Ясна — такое токмо Репне могло прийти в голову.

И тут он узнал ее.

Мир вокруг него съежился, скрючился, сжался. За пределами его остались и по-прежнему еще кормящая своего дитятю вологжанка, и Глебушка со своей всезнающей мамашей. И все-все-все остальные.

Теперь в мире была только она. Вызывающе-пшеничные волосы, фигура, статность которой не мог скрыть никакой балахон, изящно выгнутая рука, которой она опиралась на…

Ах, неважно. На кого бы она ни опиралась, Репня был счастлив уже тем, что видит ее.

Богослужение прошло как во сне. Что-то там вопил Верховный Волхв, ему подвывал хор. Репню они не интересовали. Репня полностью забыл, для чего он сюда приехал. Теперь его нимало не трогала сопричастность к великому Братству. Чего она стоила, эта сопричастность, рядом с белокурой красавицей, которой в подметки не годились все женщины подлунной!

Пару раз красавица оглянулась. Репня не был уверен, что она увидела его, но возможность этого вознесла его на новую, небывалую высоту. И если бы не стоящие впереди стражники, он бы наверняка бросился к ней, вырвал ее из холодных лап кастрата и…

Репня очнулся. Богослужение закончилось. Рассасывалась на площади толпа в голубых одеждах. Расходились окружавшие его молодицы.

— Мамуля, а куда пошли чалодеи?

— К себе домой, Глебушка. У них много работы.

— Они тоже лаботают? Как вы?

— Да, Глебушка. И их работа намного важнее моей.

Репня не стал дослушивать торжественные мамулины проповеди кандидату в будущие волшебники Глебушке (а иначе зачем Глебушкина мамуля привела сюда своего малолетнего отпрыска?) и зашагал прочь.

Все дальнейшее по-прежнему происходило аки во сне. Репня куда-то шел, где-то сидел, пережевывал неизвестную пищу, пил безвкусные напитки, слушал песни без мелодии и с непонятными словами, а сердце его было там, по ту сторону Волхова, в сером доме на набережной, одно из окон которого украшает надежная металлическая решетка — чародей Светозар Сморода тоже не всегда и не везде доверяет охранным заклятьям.

В себя Репня пришел только вечером.

Он стоял возле того самого, заветного дома. На своем месте была решетка в окне второго этажа, на своем месте были солнце и Волхов. Лишь Репне здесь не было места.

Он потряс головой, ошалело посмотрел по сторонам. Разумеется, он мог бы прийти к чародею Смороде и без особого приглашения. Ведь наверняка тот еще не разобрался в порученном ему деле — в противном случае гостья уже не жила бы в его доме. В пятницу с проникновением в этот дом у Репни проблем не было. Но сегодня ему что-то мешало. Не мог он сегодня войти и предложить себя в качестве быка на племя.

Оставалось ждать в чаянии, что Светозар и его гостья, как и вчера, выйдут на прогулку.

Стражников сегодня почему-то здесь не было, и Репня болтался возле самого дома.

Ждать ему пришлось недолго. Правда, Светозар и его гостья из дома не вышли, зато оттуда появился хорошо знакомый Репне опекун министерства безопасности Буня Лапоть. Опекуна сопровождал неизвестный мужчина. Оба они имели настолько прибалдевший вид, что Репня понял: в его услугах здесь больше не нуждаются. По-видимому, Светозар, не застав его вчера дома, нашел для своих целей другого быка на племя. И похоже, сей бык добился потрясающих результатов. Потому-то и присутствовала сегодня на богослужении белокурая красавица в голубой одежде, потому то и ошарашены тем, что они увидели, представители министерства безопасности.

Ошарашенные представители сели в экипаж. Репня тоже хотел удалиться, но ноги его не держали. Как во сне, он сел на скамеечку и сидел до тех пор, пока не почувствовал на себе чей-то неотвязный взгляд. Взгляд сверлил его насквозь, и Репня поднял голову.

Сквозь решетку заветного окошка на него смотрела желанная белокурая красавица, и на лице ее было такое выражение, что ноги сами подняли Репню со скамейки и понесли прочь от этого дома.

Ужинать гостья не пошла. Заявила, что богине человеческий ужин ни к чему, а нектар и амброзию в доме чародея Смороды пока что не подают.

Впрочем, Свет на ее присутствии за столом не настаивал. Сегодня он и вовсе не имел представления, о чем можно говорить за столом с богиней. И потому отужинал в обществе Забавы.

Забава вела себя в ставшей уже привычной манере: учтиво и смирно. Как самая настоящая служанка. Никаких фиолетовых молний и язвительных реплик — тишь да гладь. Сонное царство…

После ужина Свет заставил себя отправиться за письменный стол, на очередное свидание с миром без волшебников. Но сначала заглянул в энциклопедический словарь. На букву «а» и «н». Прочитав, что такое нектар и амброзия, поморщился, покачал головой и принялся проделывать обычные предтворческие манипуляции: положил на стол чистый лист бумаги, достал из коробки новое перо, подлил в непроливайку свежих чернил. И обнаружил всю тщетность привычной суеты — знакомого душевного настроя она не создала. Сегодня в его душе вновь царила отнюдь не Криста.