Дорога сильных. На пороге мира - Анна Попова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она оглянулась всего раз. Подхватила юбку с шоллой и зашагала в лес, уже внимательнее глядя под ноги.
Подлеска тут почти не было, под плотными кронами он загибался на корню. Лишь малинник, разросшийся широко, и корявая яблоня с меленькими красными плодами. Обошла их и остановилась у старого, сплошь заросшего плющом, дома. Шум боя и гомон толпы был едва слышен, но не настолько тих, чтобы потерять направление. Волны страха сделались едва ощутимыми. Такими, что можно терпеть.
Алина выдохнула и прислонилась спиной к стене дома. И тут же взвизгнула, когда стена эта прогнулась под ее весом. Взмахнула руками, теряя равновесие, схватилась за плети, внезапно колючие, но они разошлись, и девушка завалилась назад. Вновь хлестнул по венам страх, она забилась, раня ладони, дергая юбку, зацепившуюся за шипы. Попятилась и, получив свободу, снова рухнула на спину, всем телом ощущая острые камни.
Сердце грохотало в ушах, нечем было дышать, но… тут было темно, тепло и тихо, и никто не торопился на нее нападать. Она вздохнула раз, другой, и постепенно успокоилась, поглядывая на дыру в травяной занавеси, проделанную ею. Близко. Она всегда успеет уйти, если вдруг что.
Постанывая, поднялась. Болели колени и спина, отчаянно саднили ладони. Алина поднесла к лицу правую, потом левую, принюхалась и скривилась. Кажется, сбила и расцарапала их в кровь. Огляделась, уже с любопытством.
От убранства дома не так много осталось — ветхие деревянные настилы у стен, рассохшаяся бочка, резной столб, почерневший от времени и наполовину скрытый под густым слоем мха, и перегородка с покосившимся проемом двери. Странно, но тут сохранилась даже крыша. Она светила дырами, в дальней части дома сильно просела, и с потолка свисали корни какого-то деревца.
Интересно, кто тут жил? Успели ли они спастись, когда… пришла пора спасаться? Или… она крутанулась на месте, очень сильно надеясь, что сумрак старого дома не скрывает костей последних хозяев.
В углу зашуршало, будто напоминая: девочка, ты не в обычной заброшке, ты в темных землях. Сердце прыгнуло к горлу, и сумрак дома резко перестал быть тихим и спокойным. Переступила с ноги на ногу, и внизу хрустнуло. Шагнула назад и, напрягая зрение, пригляделась. То, что казалось камнями, камнями не было. Продолговатое, белое… много. Кости. Целая россыпь костей, мелких, хрупких, вряд ли человеческих, но… Алина ахнула и прижала ладонь ко рту, чтобы не заорать. Тревожный взгляд метнулся в угол, где шуршало. Темно, слишком темно, чтобы что-то рассмотреть.
От удара она ушла не иначе как чудом. Качнулась в сторону, и на это место обрушился неведомый зверь. Закогтил юбку, и девушка взвизгнула, дергаясь прочь. Попятилась к выходу, не сводя взгляда с существа, на чью территорию невольно проникла. Оно шипело недовольно и стучало хвостом по полу, разметая обломки костей. Не больше кошки, но ей и этой твари хватит, чтобы бесславно помереть.
Зверь взрыкнул и прыгнул на нее. Алина завизжала вновь, и с ладоней ее сорвалось пламя. Плотный комок, который дохнул жаром в лицо, ударил в тварюшку, с хлопком разросся, высветив и разметав все вокруг, а саму девушку швырнул на плети живой занавеси. Ее вынесло наружу и так приложило спиной о землю, что вышибло дыхание, и Алина лежала, раскрывая и закрывая рот, словно безмолвная рыба. Застонала, не в силах подняться, с опаской покосилась на дымящийся проем.
В ушах звенело, мысли путались, и когда над ней нависла чья-то тень, она вскрикнула и забилась, пытаясь увернуться от чужих рук, что схватили за плечи. Ладони нагрелись, она почти развернула их в сторону новой напасти, когда запястья ее стиснули еще чьи-то пальцы, крепкие и холодные, и силы резко оставили, а в голове — так же резко — прояснилось.
Моргнула раз, другой.
Тимур обеспокоенно хмурил брови, придерживая ее за плечо, сзади слышались еще голоса и хруст веток под сапогами. Кто-то из гьярраваров сунулся в проем дома и удивленно присвистнул. Холодные пальцы грена Лусара отпустили запястья, и девушка перевела взгляд на мага.
Он смотрел так, что проще было убиться самой, не дожидаясь, пока это сделает он. Алина, мучительно краснея, вдруг поняла, что нарушила главное правило темных земель, которое было озвучено не раз и не два.
Что бы ни случилось, не применять магию.
Линда
Дорога потихоньку забирала в горы, шла вдоль склона, и река по левую руку шумела все дальше и ниже, за сотни лет промыв себе немалый каньон. Виды открывались невероятные, и каждые полкилометра пути били в самое сердце своей невыносимой красотой. В груди колотился восторг, и рука по давней привычке тянулась к карману за смартфоном, чтобы красоту эту зафиксировать и передать остальным. Хотелось смотреть, впечатывая в мозг картинки, дышать, пробуя на вкус упоительно свежий воздух, запускать пальцы в упругий мох, трогать шершавую кору сосен.
Жить хотелось.
— Горы, горы… — шептала она, задыхаясь от восторга, и нежности, и страстного желания летать птицей, — как же я вас люблю.
Но ни смартфона, ни даже кармана у нее не было. Как и времени, чтобы остановиться и вобрать в себя все прелести этого мира. Приходилось следить за дорогой, лесом, спинами гьярраваров и настроением лошадей — зверье чуяло опасность лучше нее самой. Рассчитывать на мирный поход, как в прошедшие сутки, больше не приходилось.
Темные земли ощерились и следили за ними десятками пар глаз, словно ожидая одного неверного шага, человека, отошедшего в кустики, разведчика, оторвавшегося далеко вперед. Линда и без чутья Мии ощущала это давящее внимание. Не могла не ощущать.
— Ты же понимаешь, что нам и торийцы не нужны, — шипела она Витьке, который шел рядом, — мы тут вполне успешно самоубьемся. Сколько еще до края? Сегодня точно не дойдем, да и завтра… ох, не знаю.
Она с сомнением качала головой, а Виктор, подстраиваясь под ее шаг, обнимал за талию, зарывался носом в волосы и шептал, что они сильные и все смогут. Его дыхание щекотало ухо, губы скользили по чувствительной коже шеи, и Линда сбивалась с мысли, млея от ласки.
Кажется, на них поглядывали с неодобрением и даже завистью, девушка понимала это, смущалась, но медлила, не отстраняясь. Просто не в силах была лишить себя и его этих крох тепла и близости.
Грен Лусар был холоден более чем обычно, Снур,
