Дети Барса. Туман над башнями (СИ) - Андрей Ренсков

— Долго ехать до этого перекрёстка?

"До вечера. В деревню не суйся, сразу поворачивай на южную дорогу. На месте будешь как раз к темноте. Дело, что тебе предстоит, не для чужих глаз".

Добраться до перекрёстка можно было и быстрее, но подвела кобыла. Заставить её прибавить шаг не смогло даже нещадное избиение сорванной по дороге веткой. Лучше бы шёл пешком — по времени вышло бы так же. И болели бы натруженные ноги, а не спина и копчик, как сейчас. Вот и вся разница.

"Наконец-то", — удовлетворённо произнёс голос. Вьяла, оглядывая чёрный покосившийся столб, мысленно согласился, и, простонав, сполз на землю. Кобыла опустила голову и принялась щипать траву. Надо бы привязать её, или хотя бы стреножить, да неохота: надоела до тошноты. Если ускачет — туда ей и дорога.

"Стреножь её — она ещё пригодится".

— Всё-то ты знаешь, — буркнул Вьяла, завязывая узел на ногах лошади и опасливо косясь вверх: как бы не цапнула за голову. — А вот что, например, на этом столбе написано?

"Ничего интересного".

— И всё-таки? — спросил Вьяла, ковыряя ногтём обугленную доску. На дереве ещё были видны останки паучков: где-то лапка, где-то хвостик.

"Этого теперь не скажет даже самый учёный коген. Я могу лишь сказать, что здесь БЫЛО написано — до того, как огонь повредил надпись. Страшись, прохожий: идя дальше, ты вступаешь во владения Саал-Зава, Гневного Быка".

— Это что, должно было напугать прохожего?

"Местный гуч обладал дурной славой. Он действительно часто гневался, и, в конце концов, его прикончили, словно взбесившегося быка. Гуч Боргэ сделал это, пару лет назад. Местные были весьма ему благодарны".

— Помнится, ты говорил, что в нём есть какая-то изюминка, в этом гуче.

"Он старший брат нашего горячо любимого Раззы".

— Вот как… — Вьяла сморщился и от души харкнул на обугленную доску.

Дорога взбиралась в гору, всё круче, словно спешила опередить заходящее солнце. Остановившись над укладывающейся на ночь деревней, мальчик долго смотрел, как маленькие, с ноготок, люди расходятся по домам, как из щелеподобных окошек выходит серый дым. До домов было далеко, но каким-то образом этот дым попал мальчику в глаза, и по щекам поползли слёзы.

Смахнув их краем плаща, Вьяла бросил неприязненный взгляд на тонкую башню, повисшую над деревней, чуть желтоватую в выцветших лучах заходящего солнца. И от души ударил пятками в ленивый тёплый живот. Его путь лежал через перевал, и надо было успеть до заката.

И мальчик успел. Ровно в ту минуту, как внизу показалась долина, последние лучи солнца мазнули по темнеющим горам и исчезли. Осталось только жёлтое зарево и вылезающие из-под деревьев тени, длинные и тонкие.

Развалины строений уже скрылись в сумерках. На расстоянии они выглядели огромными чёрными пятнами. Только остов полуразрушенной башни выделялся на фоне темнеющего неба — словно огромный пустотелый зуб, сгнивший изнутри. У её подножия горел хорошо заметный издали костёр.

"Пастухи, гоняющие чужих коз. Можешь поговорить с ними, они совершенно безобидны".

— Они — хорошие люди?

"А капуста, что растёт на грядке — она хорошая?"

Смысл сказанного дошёл до мальчика только, когда кобыла подошла ближе. Пастухи, отвернувшись друг от друга, грызли что-то серое, похожее на смёрзшиеся комья земли. Увлечённые этим занятием, они поздно заметили всадника и замерли в испуге. Слева послышалось недовольное блеянье коз, уже устроившихся на ночь: их потревожил запах лошадиного пота.

— Не бойтесь меня, — сказал мальчик, поглаживая лошадь по горячей шее.

Глаза и волосы пастухов были того же серого цвета, как и то, что они ели. Вьяла окинул взглядом остов башни: неровная каменная кладка даже на высоте нескольких локтей выглядела закопчённой. Теперь понятно, как гучу Боргэ удалось разрушить замок. Камень тоже умеет гореть, надо только его научить.

— Я заберу своё и уеду. — Глаза пастухов оставались пустыми. Наверное, тот, кто долго занимается выпасом коз, со временем становится похожим на них.

— Прощайте.

"Здесь была цитадель гуча, тут он и принял свой последний бой. А вот эта куча возле заплывшего рва — всё, что осталось от казарм стражи".

— А нам куда?

"Направо — там, на той стороне двора, когда-то стоял Большой Дом. Это традиционное название для места, где пьют мужчины. Боргэ постарался с этим замком на славу, всю душу вложил. Видно, крепко обидел его этот Гневный Бык".

— А почему нам надо именно туда?

"Слезай со своей лошади и разведи костёр поярче".

Первую часть приказа Вьяла исполнил с удовольствием, а вот со второй возникли сложности: всё, что могло здесь гореть, уже давным-давно сгорело. Пищей для костра стали обугленные детали мебели и остатки кровли. В наступившей темноте их пришлось собирать на ощупь. Когда огонь разгорелся и подрос до уровня головы, мальчик выпрямился, вытирая выступивший пот.

От здания сохранился лишь фундамент, выложенный из огромных камней, покрытых трещинами, хранивших следы яростного пламени. Четыре изъеденных огнём столба прорастали сквозь груду мусора, уже поросшего плющом — крыша до последнего держалась именно на них. И они выстояли, эти столбы, словно были сделаны не из дерева, а из железа.

Остальные обломки прошлого были искорёжены до неузнаваемости. Вот, вроде бы, спинка тяжёлого стула, а вот наполовину ушедший в чёрную пыль конёк крыши, на котором ещё угадывается затейливая резьба. Венчало чёрную груду толстое дерево, также убитое огнём, но рухнувшее совсем недавно. Голос опять угадал — но это уже не вызывало такого трепета, как раньше.

— Так вот зачем нужна была лошадь, — догадался Вьяла. — Не мог раньше сказать? Я чуть не зарубил ленивую тварь.

"Попробуй обвязать дерево верёвкой и прикрепить к упряжи".

Пока возился с верёвкой, костёр почти потух. Последние узлы пришлось завязывать на ощупь, провалившись в мокрую золу по щиколотки. И тут кобыла снова показала свой дрянной характер. Попытки сдвинуть её с места ни к чему не привели: она не подчинилась ни ласке, ни громкому крику. В конце концов, Вьяла огрел её по хребту. Лошадь громко заржала, но с места не сдвинулась.

"Не делай этого".

Но было поздно: мальчик уже выхватил из костра догорающую головню и ткнул ей в мохнатый живот, подняв сноп искр. Кобыла бешено захрапела и рванула с места. Верёвка продержалась всего мгновение, а потом упряжь с треском лопнула, и освобождённая лошадь скрылась во мгле. Хорошо, что этого толчка хватило: дерево покачалось, и всё же сползло вниз.

"Молодец. Теперь придётся делать всё своими руками".

— Пусть скажет спасибо, что живая. Не забывай: я убил двоих за меньшее.