Иерусалимский покер - Эдвард Уитмор

Стерн улыбнулся.

Ты постарел, Джо.

Я? Да брось, какое там. Ты это сказал просто потому, что борода у меня поседела, а глаза такие, будто последний десяток лет стая голубей плясала вокруг них развеселую джигу? Не верю, но если бы это вдруг и оказалось правдой, я бы сказал, что виноват в этом разреженный воздух на вершине Священной горы и все такое. В Иерусалиме молодеют немногие, удел большинства — состариться до срока. С начала времен Иерусалим вспарывал человеку живот и рядком раскладывал кишки, чтобы высшие сферы глянули, как оно там, и вынесли вердикт. Слушай, я тебе хотел кое-что сказать. Прости меня за то, что я сказал тебе в Смирне в двадцать втором. Трудно мне тогда было, все у меня в голове перепуталось, уж и не знал, что к чему. Это было давно, так, может быть, забудем об этом? Просто я тогда сделал что-то не то.

Не ты один, Джо.

Сохрани нас святые, твоя правда. Что ж, прости, вот и все, я именно это и хотел сказать. Я был сам не свой, и мир тогда как будто взбесился. Ты все еще куришь эти ужасные арабские сигареты?

Стерн протянул ему пачку.

Хорошо, что мы с тобой встретились, Стерн, я и правда очень рад. И не просто потому, что я смог наконец попросить у тебя извинения, хотя и поэтому тоже. Господи, да я тогда был еще мальчишка и мало что понимал, да совсем ничего, полный был ноль. С тех пор я кое-чему научился. А как же иначе, если двенадцать лет играешь в покер в Иерусалиме…

Стерн взял сигарету, и Джо поднес ему огня и посмотрел Стерну в глаза.

Эй, как ты там?

Что ты имеешь в виду, Джо?

Ничего.

Нет, а все-таки?

Для сочельника освещение здесь так себе, вот что, но чего, спрашивается, можно ожидать, если они заправляют лампы тем же жидким дерьмом, что подают посетителям. Чертовы сочельники, никогда я их не любил. И последние дни старого года, та же фигня. Чертовы ожидания, а потом бум — и ты врезаешься лбом в реальность. Проблема в Еве, что ли? Миф в конце концов оказался реальностью, и мы должны винить во всех наших проблемах ее?[70]

Что ты хотел сказать перед этим, Джо?

Не помню. Но слушай, почему бы тебе не рассказать старому другу о том, как идут дела? Столько времени прошло, и я отстал от жизни. Ты везде бываешь, а я просто сижу вот тут, ничем особо не занимаюсь. Ну так что же?

Слушай, мы были там вместе. Что с тобой?

Ничего.

Ничего. Ты хочешь, чтобы я спросил тебя о Терезе, Джо? Она тоже там была. И чтобы я рассказал тебе о Сиви? Он тоже там был. Он наконец-то умер два месяца назад, слава богу. Так что с тобой?

Ну ладно. Это все твои глаза, Стерн.

Что у меня с глазами?

Спичка. Когда я зажег спичку.

Джо остановился и почесал голову. Спичка здесь, спичка в Нормандии. Он видел, как чиркнула спичка там, в Нормандии, в кладовой, пропитанной запахами керосина и гниющего дерева. Кончится Смирна когда-нибудь или нет? Неужели ты во всем так и будешь до конца дней своих различать ее страшные следы? День, и вечер, и ночь в Смирне, со Стерном. С Сиви, Терезой и Хадж Гаруном. Неужели от этого никогда не убежать?

Джо вздохнул.

Слушай, Стерн. Ты ведь в полном дерьме? В смысле, ты же знаешь, выход только один.

Стерн улыбнулся. Он отпихнул свой стул.

Выход всегда только один.

Джо кивнул. Он огромный, подумал он, я даже вроде и забыл, что он просто гигант. Грузный и мощный, просто огромный, и все тут, довольно-таки нескладный, но все же какой-то надежный, вот странно. А я маленький и хрупкий, что сейчас, что в молодости был. Мелкий, и все тут. Просто бедный рыбацкий сын, который в Старом городе научился играть в покер по маленькой.

Джо?

Да, черт побери, я знаю, все я знаю. Все время стравливаешь гребаных арабов и евреев и в этой сваре ведешь свою собственную игру. И твое происхождение, кстати. Йемен, отличная, черт возьми, родина. И почему ты мне никогда не говорил, что Стронгбоу — твой отец? Я всегда считал, что он выдумка, миф.

Он и был мифом, тихо сказал Стерн.

Я знаю, а тебе с этим пришлось жить. И до сих пор приходится. Слишком тяжелое бремя, черт возьми.

Откуда ты узнал, что он мой отец?

Каир Мученик сказал. Мы вместе играем в покер, помнишь?

Ах да, загадочный торговец молотыми мумиями. Но он-то откуда узнал?

От человека, который его усыновил, от еще одного мифа девятнадцатого века, звали его Менелик Зивар.

Зивар? Но это было до того, как Стронгбоу затерялся в Йемене. Задолго до моего рождения.

Точно, но они еще раз встретились незадолго до смерти. Ты разве не знал?

Нет, конечно не знал. Где это было? В Йемене?

Ничего подобного. У старины Менелика разболелись суставы, он уже с трудом передвигался. Это было в Египте, в Каире. В том же грязном ресторанчике на берегу Нила, где они вели свою беседу длиной в сорок лет.

Не верю.

А все-таки это правда.

Но я даже не знал, что Стронгбоу уезжал из Йемена. Он поклялся, что ноги его больше не будет ни в одном краю к западу от Красного моря.

Я думаю, он решил нарушить слово ради старины Менелика. И уехал ненадолго, они всего-то раз пообедали вместе в воскресенье. Кажется, они наверстывали упущенное.

Поверить не могу. Когда это случилось?

Пожалуй, в тринадцатом году. Стронгбоу писал, что вскоре им предстоит уйти, ведь им обоим было уже за девяносто, и поэтому они должны в последний раз протрубить в рог в своем обычном пристанище, напиться вина, наговориться допьяна и наесться барашка со специями, а в конце застолья в последний раз повторить свой знаменитый прыжок в реку, чтобы, так сказать, освежить голову, перед тем как уйти. Этим-то наслаждениям и предались старики спустя семьдесят пять лет после первой встречи. Жадно глотали вино и жевали барашка, ну и, в общем, неистовствовали, а потом прыгнули в Нил и пошли по домам более или менее трезвые. В любом случае, Каир Мученик вырос на мечтах о Стронгбоу и его открытиях, потому что Менелик рассказывал ему обо всем этом. Мечты, видишь ли. Мечты. Твой отец подарил их сироте-негритенку, выросшему на берегах Нила, и Хадж Гаруну тоже.

Да?

Конечно. Как насчет джинна, которого Хадж Гарун повстречал в пустыне в прошлом веке? Хадж Гарун совершает свой ежегодный хадж и неожиданно видит, что небо слишком потемнело для северной Аравии, сделалось такое темное и странное, что он сразу понял: происходит что-то необычное, да еще и божественной природы. Может быть, так: комета меняет ход истории? Разве не похоже на куранты времени, а?

Джо подмигнул.

Вот именно, Стерн. Джинн в пустыне, джинн и его чудеса, и Хадж Гарун тому свидетель. А потом Хадж Гаруну остались загадки и грезы.

Стерн откинулся на спинку стула и улыбнулся. Комета Стронгбоу. Это была одна из любимейших историй отца. Как он открыл комету в северной Аравии, и как, пока наблюдал за кометой, на него вдруг набрел испуганный араб, и как он рассказывал ошеломленному старику о комете.