Сестры-соперницы - Филиппа Карр

Ричард оставался загадкой, и я понимала его сейчас ничуть не больше, чем до того, как стала его любовницей.

— Так вы говорите, Анжелет спит? — спросил он.

— Да. Это результат действия лекарства.

— В таком случае, не стоит ее беспокоить. Вы не откажетесь сообщить ей о том, что меня вызвали в Лондон?

— Конечно, я скажу ей. Он встал и поклонился.

— А теперь я вынужден просить у вас прощения. Мне еще нужно подготовиться к отъезду;

Я с тревогой смотрела ему вслед. После полного страсти ночного приключения наступила неожиданная развязка.

К тому времени как Анжелет проснулась, ее муж уже уехал. Я вошла в комнату сестры. Она взглянула на меня сонным непонимающим взглядом.

— Ну и долго же ты проспала! — воскликнула я. — Лекарство миссис Черри явно действует слишком сильно. А как твоя зубная боль?

— Все прошло.

— Это сон так благоприятно подействовал на тебя. Он всегда подкрепляет. Кстати, Ричард уехал.

— О… В Уайтхолл?

— Да, я разговаривала с ним за завтраком Он решил не беспокоить тебя и просил передать наилучшие пожелания.

— И долго он будет отсутствовать?

— Этого он сам не знает. Он говорил, что собирается подготовить наш переезд в Уайтхолл.

Она села в постели. Выглядела она отдохнувшей и совсем юной. Я заметила, что флюс пропал.

— Конечно, нам следует это сделать, — согласилась она — Я хочу найти для тебя мужа.

— В тебе заговорила матрона, — сказала я. — Кстати, ты настолько довольна своими матримониальными делами, что желаешь переженить и всех остальных?

Я внимательно следила за реакцией Анжелет и заметила, что ее щеки слегка порозовели. Да, она не понесла никаких потерь. Я всего лишь забрала то, что ей не было нужно.

— Тебе пора выйти замуж, — продолжала сестра. — Мама очень этого хочет.

— Насколько я себе это представляю, мама предпочла бы, чтобы я вышла замуж за кого-нибудь из наших местных. Она не хочет терять сразу обеих дочерей.

— Мама всегда предпочтет твое счастье своему удобству. Здесь ты сможешь сделать гораздо более выгодную партию, и, мне кажется, она будет только рада, если мы с тобой будем жить рядом.

Любопытно, что бы она сказала, узнав о случившемся, наша дорогая мама, чья семейная жизнь шла без сучка, без задоринки? Она просто ужаснулась бы, представив себе все происшедшее сегодня ночью!

— И ты действительно этого хочешь, Анжелет?

— Ты же сама знаешь, что это так. Если тебя нет поблизости, я чувствую, что от меня оторвана какая-то частичка моего естества.

— Да, мы очень близки с тобой. Мы ведь почти единое целое, разве не так?

— Это правда, и мы обязательно должны быть вместе. Я рассчитываю на то, что ты выйдешь замуж за какого-нибудь придворного. Это будет очень подходящим для тебя браком, Берсаба. Ты ведь всегда хотела самого лучшего.

— Тогда мне придется искать такого же высокопоставленного супруга, как твой Ричард.

— О, гораздо более высокопоставленного. Ты должна опередить меня, верно? Ты же думала, что выйдешь замуж раньше, чем я.

— Ты начала действовать в то время, когда я лежала пластом. — Я откинула челку со лба. — И взгляни теперь на меня.

— Это не делает тебя менее привлекательной… я говорю серьезно. Напротив, это придает тебе большую пикантность, а если еще подумать об обстоятельствах, при которых ты приобрела эти отметины, то и вовсе…

— Но ведь нельзя вечно жить за счет этой славы, — резко ответила я. — И неважно, как ты заработала шрамы. Важно то, что шрамы у тебя есть.

— Ричард сказал, что мы обязаны найти мужа, который будет достоин тебя.

— Он это сказал? Когда?

— Некоторое время назад. Он проникся к тебе огромным уважением, Берсаба. Он сказал, что ты сможешь оказать неоценимую помощь мужу. Ты умна, сказал он. Ты должна выйти замуж за кого-нибудь из придворных. Он сказал, что ты будешь гением интриги… да, именно так он и сказал.

— Не может быть!

— О, он сказал это вовсе не в осуждение. Он и в самом деле относится к тебе с большим уважением. Я знаю, что он хочет привезти нас в Уайтхолл только затем, чтобы найти для тебя подходящего мужа.

— Очень мило с его стороны так заботиться обо мне, — холодно сказала я.

А про себя я подумала:» Он ничего не понял. Не смог разобраться. Но возможно ли это?»

Ричард оставался в Уайтхолле целую неделю. Виноваты ли в этом армейские дела, или он все понял и старался оттянуть возвращение к неестественной ситуации?

Конечно, я могла просто уехать. Точнее, мне следовало это сделать. Но я очень хотела вновь увидеть его. Был момент, когда я решила, что пойду к нему и откровенно признаюсь во всем. Нужно было любым путем покончить с этим ненормальным положением. Мне было страшно стыдно перед Анжелет, а мысль о том, что произойдет, если она узнает о случившемся, была просто невыносима. Она никогда не поняла бы меня. Я часто вспоминала эту улыбку с чувством того, что ей удалось избежать исполнения неприятной обязанности. Я находила некоторое утешение в том, что всего лишь забрала то, что было ей не нужно, а точнее — то, чего она боялась. Но оправдаться перед собой до конца я все-таки не могла.

Я предложила Анжелет вместе проехаться к Лонгриджам. Она согласилась, и нам был оказан чрезвычайно теплый прием. Люк провел нас в кабинет и прочитал некоторые их своих памфлетов. Я нашла их интересными, поскольку они позволили мне лучше разобраться в характере их автора. Он был яростным реформатором, был глубоко религиозен и полагал, что король, объявив свое правление данным от Бога, совершает святотатство, сравнивая себя с Богом. Он страстно осуждал расточительность двора и безнравственность королевы, чьей целью, по его мнению, было введение в стране католичества.

— Это то, чего мы никогда не допустим! — воскликнул он, ударив по столу крепко сжатым кулаком, и я представила его проповедующим перед толпой.

До определенной степени меня заинтересовали его доктрины, но гораздо больше — он сам. Он был пуританином, верящим в то, что жизнь следует прожить в крайней простоте. Он осуждал наши украшения из золота и драгоценных камней, наши синие плащи на шелковых подкладках, хотя в то же время, как я заметила, тайком любовался красивыми вещами. Кроме того, я знала, что он интересуется мной. Разговаривая со мной, он не отрывал от меня глаз, и хотя я продолжала думать о Ричарде и тосковать по нему, мне не могло не польстить восхищение мужчины, особенно потому, что он пытался подавить свое чувство и не сознавался в нем даже самому себе. Моя женская сущность напрямую обращалась к его мужскому началу. Этим меня одарила сама природа, а никто не в силах противиться ей.

Когда мы выезжали из ворот их дома, я чувствовала радостное возбуждение.