Преодолевая конец света - Тукэдун Циншэн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты – человек искусства, как ты можешь работать в другой сфере?
Цин Ни широко открыла глаза:
– Ты предлагаешь мне стать поэтом, как ты?
– Ты не сможешь им быть. Хоть ты и романтичная, но уже попавшая под влияние этого мира.
– Что ты имеешь в виду? – спросила Цин Ни, наклонив голову.
– Ты красива, умна, сообразительна, но каждый день ты ешь и пьёшь в компании чиновников и людей из прокуратуры, понимаешь? – сказал он резко.
– Ну… мне тоже не так уж и нравится быть в их компании. Среди этих людей много богатых и властных, много вульгарных, пренебрегающих тобой людей, но есть и воспитанные, умные люди.
Говоря это, она вспомнила Линь Чуна, ещё вспомнила Ху Ар, но потом подумала, что он всё же достаточно грубый. Затем ей вспомнилась добрая судья Су и спасший Линь Чуна из трудного положения директор Лю.
– Это необходимо для работы. Чтобы дела продвигались, надо поддерживать связь со всеми, кто имеет к этому отношение, – произнесла Цин Ни.
Ху Ци Ту закурил пятую сигарету:
– Я не знаю, китайское законодательство разрешает или нет адвокатам и судьям так тесно общаться?
– Закон, конечно же, не поощряет такую связь, но это – особенность китайского делопроизводства, – объяснила Цин Ни.
– Китайцам больше всего нравится оправдывать совершённые людьми плохие дела национальными особенностями. Но эти особенности могут быть преодолимы, или даже их вообще можно обойти, – сказал он уверенно. – Я ещё хочу тебя спросить: вы, юристы, когда работаете над делом, принимаете в расчёт совесть?
– О чём ты говоришь? Разве юристы не люди? Юристы – это те же самые обычные люди, – Цин Ни рассмеялась, вспомнив, как адвокат Цао работал над делом начальника Гэна.
– Это я тебя дразню, – сказал он.
– Эй, художник, почему я тебе нравлюсь? – вдруг серьёзно спросила Цин Ни.
– Всё очень просто – ты красивая. Ты не можешь не нравиться мужчинам, – сказал поэт, подмигивая ей.
– Только потому, что красивая? – продолжала настаивать она.
– Это главная причина, – сказал он серьёзно.
Цин Ни расстроилась. Она подумала, что ошиблась в этом человеке. Поколебавшись, она спросила его:
– Ты помнишь, что ты однажды мне сказал?
– Что? – он сел на кровати.
– Что никто не имеет права проживать свою жизнь в пустую! – сказала Цин Ни с волнением.
– Ха… это очень похоже на нас, поэтов. Вот только кто запоминает, что мы говорим? – он расхохотался.
Цин Ни испытала ещё большее разочарование в нём.
Она посмотрела на его большой, чётко очерченный рот и не смогла удержаться, чтобы не поцеловать его. Для неё заниматься любовью было физической потребностью, а вот поцелуи были выражением любви и привязанности. «Неужели я действительно люблю его?» – подумала она об этом человеке, которого считала довольно циничным.
– Ты читала «Теорию общественного договора»? – спросил Ху Ци Ту.
Услышав этот вопрос, Цин Ни подняла голову и удивлённо посмотрела на него:
– Ты читаешь такие книги? – спросила она.
– Ты не забывай, Руссо тоже был поэтом, – ответил Ху Ци Ту, довольный сам собой.
– Точно, он тоже был поэтом. Эту книгу обязан прочитать каждый, обучающийся на юриста, но тех, кто действительно её прочитал, не так и много, – ответила Цин Ни, – но я её прочитала.
– Эта книга однозначно связана с законодательством, но, ты думаешь, те мысли, которые он там излагает, верны? – поэт продолжал обсуждать книгу.
– Конечно, верны, это даже не обсуждается. Все знают, что американская декларация независимости, французская декларация прав человека были созданы под влиянием идей Руссо. Да, ещё и существующая в Европе политическая система тоже основана на идеях этой книги, – сказала Цин Ни, не моргнув глазом.
– Ты – юрист, ты читала эту книгу и другие, подобные ей, поэтому ты знаешь, что такое право. Но среди людей, которые зарабатывает себе на хлеб юриспруденцией, так ли много понимают значение слова «право»? В тот день, когда мы с тобой познакомились, там было много людей, связанных с законом, но они в своём понимании закона и права ещё даже не достигли уровня восемнадцатого веке в Европе. Они знают и понимают только закон «общественного договора». Даже твоя хорошая знакомая судья Су. И если говорить с точки зрения демократии и законности, то ещё очень много людей, связанных с законом, необразованные и юридически безграмотные, совсем не разбирающиеся в законе, – сказал с запалом Ху Ци Ту.
Цин Ни положила свою ладонь на его мягкий живот и начала поглаживать его:
– Дорогой, ты слишком резок!
Она хотела ещё кое-что сказать, но потом вспомнила про «национальные особенности» и какое бурное обсуждение они вызвали.
– Вот ты говоришь – судья Су. Она – хороший человек. И хороший судья. Пусть она не разбирается в идеях эпохи Просвещения, и не знает, кто такой Вольтер и кто такой Монтескье, пусть не имеет никакого понятия о современном праве, демократии и правах человека, но она всё равно остаётся хорошей судьёй. Знаешь, почему? Потому что у неё есть совесть и она – порядочный человек, этого достаточно.
– Хорошо, с этим я согласен, она действительно человек, в котором ещё не успела исчезнуть порядочность. Мы здесь – люди восточные, так нас называют люди Запада. Но иногда я так разочаровываюсь в этих «восточных людях». Мы всё ещё не можем понять некоторых истин, которые были понятны людям на Западе дуже вести лет назад. Можно сказать, что восточные и западные люди одинаковы только по своей человеческой природе, а вот в вопросах культуры и закона – они абсолютно разные! Но в некоторых аспектах я не согласен с мыслителями эпохи Просвещения, слишком они рациональные и слишком выступают в поддержку атеизма, – он перешёл к обсуждению вопросов веры.
– Ты прав, их атеистические идеи действительно раздражают! Знаешь, когда я впервые увидела тебя, я сразу поняла, что ты отличаешься от других людей. И я всё ещё так считаю. Раньше я думала, что поэты говорят всякую бессмыслицу, используют устаревшие выражения, цитируют других поэтов. Никогда не думала, что у тебя может быть такое живое мышление, что ты можешь так разбираться в законодательстве, – Цин Ни захлопала в ладоши.
– Ты говоришь о национальных поэтах, а я – свободный поэт, и к ним не имею никакого отношения! Сейчас вообще нет думающих людей, все они – продукт социума, за них уже всё решили, какое мышление они должны иметь, чтобы они сами
