Григорий Распутин. Тайны «великого старца» - Владимир Хрусталев

Я рада, что С. Петр. (Федоров, доктор. – В.Х.) с тобой – предпочитаю его всем остальным твоим спутникам, – а также славный Морд. – Н.П. также подружился с Феод. только потому, что он так тебе предан. Воейков самоуверен и держит иногда нос по ветру, если это ему лично выгодно.

Благодарю тебя бесконечно за всю твою любовь, в которой – моя жизнь». (Переписка Николая и Александры Романовых. 1915–1916 гг. М.; Л., 1925. Т. IV; Платонов О.А. Николай Второй в секретной переписке. М., 2005. С. 410–411.)

Это невольное признание императрицей Александрой Федоровной своей вины, однако, все-таки не стало для нее предостережением от подобных советов в дальнейшем.

Жандармский генерал-майор А.И. Спиридович резюмировал по этому поводу позднее в воспоминаниях: «Однако и этот наглядный урок не научил царицу в дальнейшем не давать советов своему августейшему супругу. Искренне веря, что помогает Государю, она продолжала это делать. Царица советовала удалить адмирала Нилова, сменить Поливанова, Сазонова, Бонч-Бруевича, выдвигала Иванова на пост военного министра, предостерегала Государя относительно Игнатьева и даже Воейкова. Она была твердо убеждена, что весь круг преданных и верных людей Государю – это Распутин, Саблин да еще несколько человек, и все. Все остальные на подозрении.

Она сама верила в это и убеждала в этом Государя. Но Государь отлично все понимал и очень часто действовал вразрез с ее советами, руководясь своим опытом. Но иногда его решения совпадали с желание царицы. Утверждать, что император делал все по наставлению, – значит не знать фактов и не знать характера и принципов Его Величества. Император Николай II вовсе не был так прост и бесхарактерен, как думали многие». (Спиридович А.И. Великая война и Февральская революция. Воспоминания. Минск, 2004. С. 295.)

По воспоминаниям жандармского генерал-майора А.И. Спиридовича скандал вокруг заговора по устранению Григория Распутина продолжал набирать общественный резонанс по мере все возрастающих различных слухов и сплетен: «Вскоре меня вновь послали в Петроград. Хвостов, получив 3 марта отставку, был взбешен. Он имел нахальство рассказывать повсюду, что не знает, за что в сущности его уволили, и даже написал об этом письмо Его Величеству, но Государь переслал письмо Штюрмеру, положив резолюцию, что примет Хвостова, если он заслужит это своим дальнейшим поведением. Хвостов продолжал сплетничать, обвиняя по-прежнему во всем Белецкого и распространяя всякие вздорные слухи о Вырубовой. Он даже имел наглость показывать в кулуарах Государственной Думы письмо, которое он получил от Вырубовой, с вопросом, правда ли, что он хочет арестовать Распутина.

Анна Александровна была в панике. Она боялась какой-либо новой выходки со стороны Хвостова против нее и против Старца. Государыня была расстроена. В конечном счете все нарекания обрушились на нее. Штюрмер воображал, что он благодаря Гурлянду решит дело тихо и спокойно. Нельзя выставлять напоказ публике министра как организатора политического убийства. Но произошел новый скандал. Редактор «Биржевых ведомостей» Гаккебуш-Горелов в беседе с Белецким получил от него полную информацию об интересующем его деле со всеми именами и подробностями. Как настоящий журналист Горелов поместил в газете все интервью с сенатором Белецким.

Сенсация была полной, так как публике преподносился весь скандал с организацией предполагавшегося убийства как занятный бульварный роман. А через день или два появилось в газете и разъяснительное письмо самого Белецкого, которое косвенно подтверждало все сообщенное Гаккебуш-Гореловым. Все дело Хвостова и компании было предано огласке. Толпа ликовала. Но выходка Белецкого, вынесшего на страницы газеты информацию о деле, по которому еще производилось расследование, встретила самое горячее осуждение в правительственных и политических кругах. С выгодной позиции обвинителя он попал в обвиняемые. Он зарапортовался. Ему пришлось подать прошение об увольнении его с поста генерал-губернатора. С большим трудом удалось добиться того, чтобы его не лишили звания сенатора. В конце концов, дело осталось в руках у Штюрмера, а Хвостову и Белецкому было предложено уехать на время из Петрограда». (Спиридович А.И. Великая война и Февральская революция. Воспоминания. Минск, 2004. С. 298–299.)

Редактор «Московских ведомостей» Л.А. Тихомиров чуть позже, т.е. 5 марта записал в своем дневнике: «Ушел с поста Хвостов. Эти министры мелькают, как тени. Впрочем – все нынче вздор, кроме войны. А о ней-то и нельзя делать никаких предположений.

По-видимому, штурмы Вердена окончательно не удались. Последние вести гласят, что Дуамон опять в руках французов. Если так, то немцы уложили 200 000 человек впустую. Это, конечно, позволяет думать, что они ослабели, но отсюда еще далеко до поражения. Наши кавказцы движутся все вперед, приближаются к Малой Азии, но какой в этом смысл и какая цель – неизвестно. Двигаться до самого Босфора – нужно иметь громадную армию, какой у Николая Николаевича, конечно, не будет. А если так, то и значения это движение вперед не имеет. Да и, во всяком случае, война решится на нашем Западном фронте, а не в Малой Азии. В общей сложности – темна вода в облацах». (Дневник Л.А. Тихомирова. 1915–1917 гг. М., 2008. С. 212.)

Временами случались и непредвиденные происшествия. По свидетельству дневниковой записи штабс-капитана Царской Ставки М.К. Лемке от 2 марта 1916 г.: «Сегодня поезд, в котором ехал царь по Николаевской дороге, был остановлен на 40-й версте главной линии исполняющим обязанности путевого сторожа ремонтным рабочим Павлом Орловым, обнаружившим перед самым проходом поезда лопнувший рельс. Орлов не только оградил во всей полноте сигналами остановки место происшествия согласно инструкции, но и предупредил соседнего по пути следования путевого сторожа. Царь пожаловал Орлову серебряные часы и сто рублей… Везет-таки им на спасения». (Лемке М.К. 250 дней в Царской Ставке 1916. Минск, 2003. С. 346.)

Дворцовый комендант генерал-майор В.Н. Воейков об этом случае писал: «Второго марта при следовании императорского поезда по Николаевской железной дороге, после прохода шедшего впереди свитского, лопнул на 140-й версте наружный рельс пути, по которому шел императорский поезд.

Поезд был вовремя остановлен исключительно благодаря примерному отношению к своим обязанностям путевого сторожа – Павла Орлова. Выйдя на путь, я лично убедился в том, как велика была опасность, угрожавшая императорскому поезду, если бы он не был вовремя остановлен. Сторож был награжден, рельс укреплен, и поезд тихим ходом проведен через опасное место». (Воейков В.Н. С царем и без царя. Воспоминания последнего дворцового коменданта Государя Императора Николая II. М., 1995. С. 128.)