Рыбья Кровь и княжна - Евгений Таганов

Князь промолчал, не найдя что сказать в ответ равноценное, зато позже, когда они остались с женой наедине, был более красноречив:

— Я дал слово хазарам, пока буду с ними, придерживаться их обычаев. А один из обычаев такой: при появлении знатного гостя не только накормить его, но и уступить ему на ночь свою жену.

— Ты шутишь? — не поверила она.

— Спроси кого хочешь.

— И ты меня тоже уступишь кому-нибудь?

— Вынужден буду. Увы!

Княжна была в сильной растерянности.

— Давай вот что. Отсюда ты едешь в Айдар и вместо меня присутствуешь на княжьем суде против Алёкмы. Что мы решили с него брать, ты знаешь. Чем я занят, все князья тоже знают. Можешь почаще там говорить, что видела под Гребнем у мужа войско в тридцать тысяч мечей. В общем, сама придумаешь, как всех князей зажать в кулак. Ты это сможешь. Главное: не уступай ни одного дирхема, не сбивайся с ровного голоса, и твое имя прогремит на весь каганат громче моего.

Рыбья Кровь знал, как сыграть на тщеславии жены: через час Всеслава ни о чем другом, кроме своего блистания во дворце кагана, уже думать не могла. Дополнительно напугав ее, что сейчас к нему прибудет хан Сатыр, который вряд ли откажется от такой словенской красавицы, Дарник в тот же вечер отправил жену в Айдар, успешно избежав с ней постельной близости. Это тебе за Адаш, мстительно думал он.

Сменные ватаги прибыли в двойном количестве — все же нашлись в Липове охотники поучаствовать в новом походе своего князя. С собой они привезли двенадцать повозок, доверху нагруженных воинскими припасами. Помимо оружия и доспехов захватили множество заказанных Дарником наградных фалер, знаков различия для малых и больших воевод, изрядный запас знамен, а также несколько рулонов цветных материй для изготовления из них лент различия. Уже через два-три дня весь передовой полк украсил такими лентами и себя и своих коней, так что издали стало видно, кто к какой тагме или сотне принадлежит. Стояние у Гребня утратило дальнейший смысл, и, так ничего враждебного городу не предприняв, Рыбья Кровь велел сворачивать стан и двигаться дальше.

Еще два дневных перехода, и вся орда начала переправу на другой берег Малого Танаиса. Нашли рыбачье селище с десятком лодок, хороший прибрежный лес для сооружения плотов и взялись за дело. Несколько суток вокруг стояло неумолчное мычание, блеяние и ржание многих тысяч животных. Князю представилась редкая возможность разглядеть на малой площади все кочевое население. Увидел то, что подозревал уже и раньше: не все в хазарском племени было столь благостно, как пытались ему показать улусные тарханы. Помимо крепких степных семей, состоящих из нескольких поколений женатых мужчин, подчиненных мудрому старейшине, имелись семьи второго и третьего ряда, которые влачили жалкое существование, этакие полуизгои, которые едва-едва могли прокормить себя и жили с вечно опущенными глазами. Многочисленны были также рабы и слуги, когда-то захваченные в плен или просто подобранные в бескрайней степи.

Вот оно, мое пехотное войско, понял Дарник и выработал целый план, как добыть и поставить себе на службу этих людей.

— Мне нужны подносчики стрел и сулиц, — объявил он Эктею. — Но я не хочу использовать для этого твоих гордых наездников.

— Зачем нужны подносчики? Каждый воин прицепит к седлу второй колчан со стрелами, и будет хорошо, — возражал советник.

— Еще они будут уносить раненых, а ирхоны издали пусть думают, что нас значительно больше, — настаивал князь. — Не нужно брать воинов, хватит рабов и слуг.

— Рабам никто не даст хороших коней.

— Пускай будут на плохих.

Вскоре рабы на жалких клячах действительно стали прибывать в передовой полк. Дарник передал их в ведение Карася и Корнея, как самых смышленых воевод. Издали наблюдая за их командованием, он регулярно вносил в него мелкие поправки. Сначала «подносчиков» заставили больше передвигаться пешком, чем верхом. Затем, разбив, как и «пастухов», на постоянные пары, стали приучать перемещаться вдвоем на одной лошади, той, что покрепче. Третьим этапом была высадка заспинного спутника вместе с его большим щитом и двухсаженной катафрактной пикой в определенной точке воображаемого поля боя. Отчислив половину «подносчиков» из-за их неуклюжести и бестолковости, Карась с Корнеем все же, в конце концов, получили две сотни пешцев, которые могли выстроиться в ощетинившийся пиками квадрат. Как поведет себя этот квадрат в деле, сказать было трудно, но Дарник остался доволен и тем, что получилось.

Постепенно втянувшись в размеренное с долгими остановками движение, он неожиданно открыл для себя, что вот оно, самое подходящее для него занятие: не командовать многочисленным народом, а быть его боевым острием, ведущим все племя к какой-то новой и желательно лучшей жизни. Хорошо, наверное, строить большие каменные города, как в Романии, но на их строительство не хватит и четырех жизней. Бревенчатые дома Липова, вообще, насмешка над человеческой памятью — одна искра — и нет всего города. Так уж лучше вот так бродить по степи, тоже не оставляя по себе памяти, но зато по-настоящему ярко ощущая каждый новый день этой жизни.

— Ты как будто сделан из железа, — заметил как-то Сечень. — Вторую зиму тянем в походе.

— А ты думай о чем-нибудь постороннем, и легче будет, — участливо советовал ему князь. — Не давай телу быть твоим хозяином.

— Да, попробуй не давай, — уныло ворчал хорунжий, получивший уже звание тысяцкого.

Предполагая в хазарах такую же, как у себя, несгибаемую выносливость, Рыбья Кровь сильно заблуждался. Бесконечный изматывающий путь, хорошо сказываясь на войсковой подготовке, был весьма тяжел старикам, женщинам и детям. Все чаще раздавались призывы остановиться и зимовать там, где они есть. А между тем они уже вступили в пограничную пустующую полосу между русско-словенскими княжествами и землей ирхонов. Все хазарские воеводы, прослышав, кто такие ирхоны для липовского князя, осторожно спрашивали его:

— А что будет, если ирхоны согласятся дать нам нужные пастбища? Вон везде сколько пустующей земли. Нужна ли будет тогда война?

— Нет, не нужна, — спокойно уверял их Дарник. Почему бы на словах и не согласиться, если очевидно, что столкновения не миновать.

Выпал уже первый мокрый снег, когда передовой полк достиг восточного зимовья ирхонов. Это была обширная земляная крепость, обнесенная глубоким рвом и высоким валом, поверху которого шла бревенчатая стена-жилище, с бойницами, закрывающимися изнутри для сбережения тепла плотными ставнями. Башни имелись лишь у четырех ворот, правильно расположенных по сторонам света, да внутри городища высилась десятисаженная сторожевая вышка. После увиденных в Романии и Болгарии крепостей эта представлялась малой снежной горкой, которую защищает горстка ребятни, уверенной, что находится в надежном убежище.

— Чему ты усмехаешься? — удивленно спрашивал Эктей.

— Как ты думаешь, могут десять ирхонских лучников удержать двухтысячное войско?

— Почему десять? Их там не меньше тысячи должно быть.

— Это по всей окружности тысяча, а на пятидесяти саженях не больше тридцати.

Не успели подтянуться последние полковые сотни, а из городища уже вышли переговорщики.

— Зачем пришло ваше войско? — был их единственный вопрос.

— За миром и согласием, — отвечал им Рыбья Кровь. — Ваши люди четыре месяца назад убили триста моих воинов. Пятьдесят дирхемов за каждого убитого воина будет справедливая вира. Я согласен получить пятнадцать тысяч дирхемов в любом виде. Хороший конь будет стоить десять дирхемов, сильный юноша — пятнадцать, красивая девушка — двадцать.

— Получишь все это, когда убьешь нас, — гордо ответил старший переговорщик.

— Я разве просил что-то сверх меры? — с наигранным недоумением поинтересовался Дарник у Эктея, когда переговорщики удалились.

— Вряд ли во всем зимовье столько всего наберется, — рассудил тот.

Дозорные доложили, что видели умчавшихся из крепости в разные стороны гонцов.

— Чтобы посылать на приступ воинов, мне нужно согласие хана и тарханов, — твердо заявил Эктей.

— Разумеется, — непринужденно согласился Дарник и приказал липовцам сооружать большие пращницы. Чуть погодя к нему подошел полусотский камнеметчиков:

— А что метать будем?

Оглядевшись по сторонам, князь с воеводами в самом деле увидели вокруг обычное травянистое поле, где совершенно не было ни крупных, ни мелких камней.

— Ну, значит, ничего метать не будем. Их ирхонское счастье, — шутя среагировал Дарник. Тем не менее послал дозорных искать каменные россыпи.

Появившийся обеспокоенный хан Сатыр тоже был против захвата зимовья:

— Лучше подождать ирхонское войско и решать все в открытом поле.