Если он грешен - Ханна Хауэлл

Ее уверенность в чувствах к ней любимого мужчины сильно поколебалась, после того как за всю первую неделю она не получила от него ни одной записки. Еще одна неделя его молчания окончательно убедила бы ее в том, что он ее разлюбил, если бы не визиты его родственников. Мать Эштона и сестры уверяли ее, что он очень много работает. «Работает над чем?» — хотелось ей спросить, но она считала, что такой вопрос был бы бестактным.

В качестве нотариуса кузена Пенелопа наняла своего Андраса, и они много часов провели, разбирая документы, которые хранились у Чарлза, а также документы, что оставили ее родители. Кларисса осталась совершенно без средств, но теперь она жила в Йоркшире, далеко от Лондона. Она до неприличия поспешно вышла замуж за престарелого графа. «Могла бы немного повременить, чтобы сохранить лицо», — подумала Пенелопа и едва не улыбнулась при этой мысли.

Вне всяких сомнений, Кларисса думала, что выходит замуж за старика, которым будет с легкостью манипулировать, но просчиталась. Теперь ей пришлось безвыездно жить в отдаленном поместье, где, по слухам, немолодой уже супруг упорно трудился, стараясь обзавестись наследником — он в нем очень нуждался. Добсон заверил Пенелопу, что ее сводную сестру крепко держит в руках старый, но сильный, как буйвол, граф, который, пожалуй, проживет еще лет двадцать. Добсон также рассказал, что у него с графом состоялась довольно долгая беседа, во время которой старик заявил, что не позволит своей молодой жене покидать поместье, а также не позволит ей распоряжаться деньгами по своему усмотрению — особенно с учетом того, что деньги должны были достаться тем детям, которых она ему родит. То есть этой женщине предстоит провести в Йоркшире все годы, отпущенные ей природой для продолжения рода.

Что же касается «Хижины Уэрлока», то теперь это была не ее, Пенелопы, забота. Мальчики жили вместе с ней в Уэрлок-Хаусе, и дядя Аргус старался вернуть дому былую красоту. Кроме того, дядя купил Петтибоун-Хаус, находившийся по соседству, и вел переговоры о покупке еще двух домов в этом же районе. Пенелопа нисколько не сомневалась, что Уэрлоки и Боны, объединив усилия, сумеют вернуть всему кварталу былую респектабельность.

То есть все складывалось наилучшим образом, если не считать ее отношений с Эштоном. В данный момент у нее вообще не было с ним никаких отношений. Долгие часы, лежа в постели без сна, она думала об Эштоне, и в какой-то момент ее тоска стала перерастать в раздражение. «По крайней мере мог бы объяснить, почему бросил меня», — думала Пенелопа.

— Все будет хорошо, Пен.

Пенелопа подняла глаза от тарелки и увидела стоявшего рядом с ней Пола.

— Будет хорошо? Ты это видел или просто надеешься?..

— Я это знаю. — Пол похлопал ее по плечу. — Знаю, вот и все. И Олуэн тоже знает.

Пенелопа посмотрела на Олуэна, стоявшего по другую сторону от нее. В руках мальчик держал рисунок.

— У тебя было видение? — спросила она.

Олуэн кивнул:

— Да, было. Вот видишь? — Он протянул Пенелопе рисунок.

Едва взглянув на листок, Пенелопа отметила, что Олуэн в последнее время стал рисовать гораздо лучше. На сей раз он изобразил огромный и величественный особняк в английском стиле, а на широкой лужайке перед особняком — всех воспитанников Пен. У окна же — высокого, от пола до потолка — стояли мужчина и женщина, наблюдавшие за детьми, играющими на лужайке. Мужчина определенно был Эштон, а женщина — Пенелопа. И у нее был очень большой живот.

— Ты действительно это видел? — спросила Пенелопа.

Сердце ее радостно подпрыгнуло в груди, а голова закружилась от счастья.

Олуэн тут же кивнул:

— Да-да, конечно, видел. Можешь не сомневаться. Думаю, что потом я добавлю к этому рисунку еще кое-что. Только мне надо немного поупражняться в рисовании. Здесь должны быть также Белинда, а с ней — мужчина в очень красивом офицерском мундире. И почти все Радмуры. А видишь того человека? Вот здесь…

В тени деревьев стоял высокий мужчина.

— Да, это Брант. О Боже, он так одинок! Я это чувствую.

Олуэн снова кивнул:

— Так и будет. Но это не навсегда. Ему надо залечить рану. Так что не беспокойся, все будет хорошо.

— Очень надеюсь, — ответила Пенелопа. Она вздрогнула, когда чья-то рука легла ей на живот. — Делмар, ты что-то хочешь мне сказать?

Мальчик с улыбкой закивал:

— Да-да, кое-что скажу. Так вот, Пен, ты должна просто сидеть и ждать Эштона. Потому что он обязательно придет. Но ты могла бы и сама его найти и дать хорошего пинка. Ведь детям нужен отец.

— Детям? — Пенелопа откашлялась. — Каким детям?

— Мальчику и девочке. Им нужен отец. Конечно, Эштон непременно к тебе придет, но я думаю, ты могла бы его поторопить.

Пенелопа несколько минут сидела, прижав ладони к животу. Она подозревала, что беременна — все признаки были налицо, — но старалась не думать об этом. А теперь она уже не могла делать вид, что не догадывается о своем состоянии, и предсказаниям Пола и Олуэна всецело доверяла. Если они считали, что ей и Эштону предстоит стать мужем и женой, то так и будет. И конечно же, она приложит все силы, чтобы это предсказание сбылось.

Пенелопа взглянула на братьев, смотревших на нее вопросительно. Похоже, они тоже верили в то, что сказали Пол и Олуэн, но право принимать решение оставляли за ней. Улыбнувшись мальчикам, Пенелопа молча встала из-за стола и пошла к себе в комнату, чтобы переодеться. Ей следовало как можно тщательнее выбрать наряд, ведь она отправлялась к мужчине, предназначенному ей судьбой. За спиной у нее раздался смех мальчишек, но она сделала вид, что не слышит их.

Эштону никак не удавалось унять дрожь; его трясло от волнения и восторга — ведь он теперь был богат, сказочно богат, как ему казалось. Оказалось, что втайне от него друзья собрали достаточно денег, чтобы удвоить инвестиции, а просили его лишь о том, чтобы он вернул им изначальный взнос. Гордость едва не заставила его отказаться, но он решил забыть о гордости. Друзья сделали ему подарок, помогли ему единственным доступным им способом, и Эштон не стал оскорблять их отказом. Он горячо поблагодарил их и вернул им ту сумму, которую они просили.

Окинув взглядом приятелей, виконт заявил:

— Теперь-то я смогу расплатиться с Пенелопой за эти векселя.

Корнелл решительно покачал головой:

— Нет, Эштон. Ведь она сожгла их потому, что хотела сделать тебе подарок. Рассматривай этот ее поступок как жест благодарности за все, что ты для нее сделал. Хотя я думаю, что ее вдохновила на это не одна лишь благодарность.

— Да, наверное, ты прав, — согласился Эштон и, улыбнувшись, добавил: — Да-да, конечно же, не одна благодарность.