Добро с кулаками - Денис Грушевский

— Вот это другое дело! Вот это, по-нашему! Кстати познакомься, это Гаврош! Ну, разве не богатырский конь, не правда ли? Прямо как с картины сюда пожаловал! Думала сегодня сюда с Буцефалом приехать, да тот не смог. Дел говорит выше крыши. Марк Авроний говорит, заупрямился на переговорах и в таком разе пора с ним кончать. Неуступчивый ни на йоту оказался характером конь. Гавроша, дружочек, вперёд, шагом! — скомандовала Азза, сама уже, будучи в седле на своём иберийце.

И Гавроша тяжело, но гордо зашагал, неся на себе словно пушинку распорядителя судеб трёхгодичной давности. Азза же моментально поравнявшись со стариком и не давая тому, опомнится, продолжала, но всё так же по-доброму и как-то даже по-дружески.

— Право, Джон, это уже как-то не вежливо. Я, конечно, всё понимаю, но неужели же ты хоть самую капельку не рад меня видеть. Разве сидеть на табурете приятнее? Или я больно стара для вас? Ну, скажи хоть что-нибудь. Неужели так во рту пересохло. Я надеюсь, у тебя не было перебоев со снабжением? Воду, еду вовремя подавали? Хотя бы поздоровайся, а то уже как-то даже неприлично. Ведь мы с тобой люди преклонного возраста, разве у нас не может быть каких-либо тем для общения. Общих так сказать интересов, дабы завести непритязательную, ни к чему не обязывающую беседу?

— Здравствуйте, — немного робковато, всё-таки нашёл в себе силы произнести старик. Тут же ему показалось, что этим приветствием он спугнул видение, словно птицу счастья. Азза прямо сейчас растворится, а он сам вновь окажется на табурете. Но к счастью Азза даже и не думала растворяться, а вместо того одобрительно кивнула, намекая Джону, чтобы тот смелее продолжал.

— Простите, а что сейчас происходит? — снова, но сперва набравшись храбрости, задал Рокфеллер вопрос дня.

— Ну же, дорогой ты мой! Ты прямо меня пугаешь! Долго, наверное, сидел на табурете-то? Небось, недели две не менее? Разве ты сам не видишь? Мы, я и ты замечательно прогуливаемся верхом, по вечернему пляжу. Ужели не прелесть?

Пришлось Рокфеллеру немного переосмыслить свой вопрос, и попробовать зайти с другого бока.

— Скажите, а куда мы едем, и чем закончится данная прогулка?

— Куда, куда! Прямо, вот куда! А чем закончится одному Богу известно. Я, во всяком случае, будущее предсказывать не умею. Ты лучше посмотри, какой миленький цветочек короставника полевого! И откуда он тут только взялся-то? Каким ветром занесло сюда его зёрнышко? Жутко даже представить! — жмурясь от удовольствия, бурчала бабушка. Затем как-то скептически смерив взглядом Рокфеллера, бабушка неожиданно выдала, совсем не в тон беседы.

— Знаешь, вот посмотрела на тебя, и угадай какое выражение пришло мне на ум. Ну же! Ни за что не угадаешь! — и далее уже сквозь смех, сама и ответила: — Всадник без головы! Вылитый! Не иначе как! — совсем развеселилась Азза.

Джон инстинктивно протянул руки к голове, в который раз уже убедиться на месте ли та, чем ещё более рассмешил старушку.

— Ой, не могу! Проглотил! — расхохоталась бабушка. — Разве можно так над пожилой дамой! Так ведь и лопнуть ненароком можно! Повёлся!

Старик смущённо молчал, как обычно при общении с потусторонней силой совсем не понимая, что делать и что говорить. Тем временем жеребцы подвезли своих наездников к небольшому оазису, располагавшемуся на средней полосе пляжа, как раз между джунглями и морем.

— Ай, какая удача! Давненько я искала эту травку! Кто бы мог подумать, что именно тут и найду, — воскликнула радостно Азза, на ходу спрыгивая с лошади. И уже снова обращаясь к Джону. — Ну вот! Теперь ни какие там вульгарные бородавки нам не угрожают. Теперь мы их в зародыше, на раз, два три загасим. А за одно, и всё семейство хламидиявых в придачу! Эта травка сила! Уж можешь мне поверить. Домой вернёшься как новенький. Да что там. Любовницу заведёшь как в былые времена. Ласковым словом старушку Аззу поминать будешь, — и Азза принялась рвать какую-то сине-зелёную травку, распихивая её по карманам своей деревенского кроя юбки. Вдоволь нарвав травы, бабушка не стала снова по-молодецки прыгать в седло, а повела своего красавца под уздцы. За нею последовал и тяжеловес, с ничего непонимающим волнующимся стариком. Метров через сто такой прогулки, Азза вдруг резко затормозила. Затормозил и Гаврош со своим верховым.

— Ай да паразиты! Что вытворяют! Ты только глянь! Буквально везде, где не появится человек, так обязательно всюду необходимо насвинячить да нагадить. Как будто земля резиновая или невидимый дворник прилетит и уберётся! Айяй-яйяй-яй! — не скрывая негодования, запричитала старушка, обнаружив перед собой свежее оставленную стоянку каких-то гостей острова. На стоянке повсюду валялись пакетики из-под еды, пустые бутылки и банки, а в центре ещё догорал, не успев потухнуть костёр. Бабушка тут же принялась убираться. Попытался предпринять попытку ей помочь и Джон, однако сразу же был остановлен милейшей старушкой.

— Сиди, сиди голубчик! Ты и так настрадался. Я и сама неплохо управлюсь. Упадёшь ещё в обморок от нагрузки с непривычки. А я за тебя отвечаю. Намучился бедненький. Хватит уже, дальше только хорошее и приятное.

Джон перечить не стал. Попросту не стал и все. Скорее даже исходя из прежнего опыта. А бабушка и впрямь так быстро и ловко погрузила весь мусор в один большой пакет, найденный тут же, привязала этот пакет к лошади Джона, что осталось только костёр засыпать. Вытащив из углей длинную горящую головёшку, сердобольная Азза собрала ей все тлеющие угли в центр кострища, после чего ногой засыпала его песком. Произошедшее далее Рокфеллер понял совсем не сразу, и даже потом, осознав, всё равно не врубался: как и зачем? Дело в том, что потушив огонь, старушка подошла к сидящему на своём тяжеловозе Джону и заявила следующее:

— Все недобрые намерения и поступки имеют свойство бумерангом возвращаться, и если повезёт, то ещё при жизни. Тебе вот не повезло.

Тут Гаврош как-то подозрительно фыркнул, косясь на бабушку.

— Успокойся родной, ты то чего право разволновался! — похлопала бабушка мерина по бедру.

И снова обратилась к Рокфеллеру:

— Так вот, это я тебе с высоты своего житейского опыта со всей ответственностью заявляю. Созидатели переживут себя в деяниях. Разрушители также. Первые в восхищении, вторые в проклятьях. Я вот, к примеру, целиком и полностью только за дела добрые, чего и тебе советую. От добрых дел аппетит и сон улучшаются, правда, не всегда. Тебя мы уж точно в пример брать не станем, я в целом говорю. Твою воду ещё долго чистить надобно. Почаще музыку классическую слушай!

И с этими прекрасными и добрыми словами, бабушка вдруг с резвостью молодой мартышки подскочила к жеребцу Джона сзади. В один миг свободной рукой подняла хвост Гавроша кверху, а второй рукою смачно от души, вонзила всё ещё находящуюся в ней горящую головёшку под этот самый несчастный хвост. Моментально запахло палёным. Гавроша если бы и умел говорить то, наверное, громко бы закричал какое-нибудь матерное слово, но так как говорить бедняга был неспособен, то, попросту, дико заржав от нестерпимой боли и встав на дыбы — бросился прочь, прямиком, в джунгли, ломая всё на своём пути будто танк. При этом Гавроша, успел видимо обидеться и на весь род человеческий. А потому сделал несколько попыток сбросить наездника, что благополучно и свершилось почти сразу. Только вот на несчастье, наездник этот застрял одной ногой в стремени, в связи с чем, далее следовал за подло подставленным мерином, болтаясь, словно игрушечный скоморох, привязанный за хвост к бешеной собаке.