Танцующая с лошадьми - Джоджо Мойес

На открытой местности Сара ехала быстро, пустив лошадь галопом, по кромкам вспаханных полей, где было можно, по узким тропинкам, держась обочин и щадя ноги Бо. Шоссе оставалось справа, оттуда доносился гул транспорта. Так она знала, что не собьется с пути. Зеленые луга взбодрили Бо; когда она дала ему волю на довольно длинном равнинном участке, он даже подпрыгнул несколько раз, затряс от возбуждения головой, задрал хвост. Сара не удержалась от смеха и подогнала его, хотя знала, что впереди долгий путь и надо беречь его силы.

Когда еще он был так свободен? Когда еще перед его глазами до самого горизонта была зеленая трава, а копыта касались мягкой земли? Когда она была свободна? На короткий, но прекрасный миг она позволила себе забыть обо всем и сосредоточиться только на абсолютном наслаждении, которое она получала оттого, что связана с этим великолепным животным, разделяет его удовольствие, что эта мощная сила добровольно подчиняется ей. Они летели вдоль кромок полей, перепрыгивали через невысокие изгороди и канавы, наполненные темной водой. Бо передалось ее настроение, и он пошел быстрее, отказываясь сбавить скорость, когда они пересекали тропинки, и перепрыгивал через них. Он подергивал ушами, отталкиваясь от земли длинными ногами.

«Мне кажется, если я стану наездником, то буду человеком с крыльями».

У нее выросли крылья, как у Ксенофонта. Она пустила Бо еще быстрее, хватая воздух ртом. Она смеялась, хотя по щекам текли слезы. Он понял ее, потянулся и побежал. Так бегали лошади со времен Сотворения мира – от страха, для удовольствия, ради славы. Она не сдерживала его. Ему было все равно, куда его направляли. У нее разрывалось сердце. Так вот что Папá имел в виду. Не бесконечное оттачивание движений его ног. Не круги, не пассаж, не тщательное взвешивание того, что можно достигнуть. У нее в голове крутилась одна фраза Папá. Она повторяла ее под ритмичный стук копыт.

«Это путь к твоему спасению», – сказал ей Папá.

Это путь к твоему спасению…

– Второй посетитель за день. Он обрадуется. – Медсестра закрыла за собой дверь, когда они входили в палату Капитана, и замешкалась. – Признаюсь, в последние два дня его состояние ухудшилось. Сегодня ждем специалиста для консультации. Мы подозреваем, у него случился еще один инсульт. Боюсь, вам трудно будет его понять.

Мак увидел смятение на лице Джона. Тому же потребовался долгий перекур на автостоянке больницы, чтобы набраться мужества перед суровым испытанием.

– Второй посетитель? – спросил Мак. – Внучка приходила?

– Внучка? – весело повторила медсестра. – Нет. Мальчик. Похоже, они хорошо знакомы. Милый мальчик.

Казалось, Ковбой Джон не слышал ее слов. Он покачал головой, собираясь с духом. Потом они вошли.

Голова Капитана свесилась с подушки, рот был приоткрыт. Всего за несколько дней он постарел еще лет на десять.

Они сели по обе стороны от него, осторожно двигая стулья, чтобы не разбудить больного. Мак постукивал пальцами по коленям, задаваясь вопросом, стоило ли им вообще сюда приходить. Джон взглянул на старика, потом долго рассматривал фотографии Сары с Бо. На стенах висели старенькие рождественские гирлянды.

– Красивые снимки. Хорошо, что он может на них смотреть.

Они сидели молча, не желая будить старика, чтобы сообщить катастрофическую новость: они оба подвели его самым ужасным образом. Дыхание Капитана было неглубоким, будто каждый вдох требовал усилия. Словно был запоздалой реакцией тела, которое так устало, что едва могло поддерживать жизнь. Левая рука, некогда сильная, теперь лежала на груди иссохшая и безжизненная, едва прикрытая простыней. Щеки были бледными, как у мертвеца, кожа сухая и полупрозрачная, сквозь нее просвечивали розовато-лиловые вены. Рядом на тумбочке стояла прозрачная чашка с острым носиком и крышкой, в ней был чай с молоком.

Мак прервал молчание.

– Нельзя ему говорить, Джон, – прошептал он.

– Мы не имеем права смолчать. Она его самый близкий человек. Раз она пропала, он имеет право помочь нам ее найти.

Каким, интересно, образом, хотел спросить Мак. К чему еще может привести это сообщение, так это убить старика. Он поставил локти на колени и опустил голову. Как тяжело здесь находиться. Было бы легче прочесывать улицы, задавать вопросы людям. Даже сидеть в полицейском участке и признаться, что не справился с ролью родителя и напрасно выдал себя за друга Сары. Девочка и лошадь не могли просто провалиться сквозь землю. Кто-то должен был их видеть.

– Эй… эй, Капитан…

Мак поднял голову. Ковбой Джон улыбался:

– Как поживаешь, лежебока? Не надоело еще валяться в постели?

Капитан медленно повернул к нему голову. Это потребовало от него невероятных усилий.

– Хочешь чего-нибудь? – Джон наклонился к нему. – Водички? Чего-нибудь покрепче? У меня в кармане бутылочка «Джимми Бима». – Он ухмыльнулся.

Капитан моргнул. Возможно, хотел показать, что оценил шутку. А может, просто моргнул.

– Говорят, ты чувствуешь себя неважно.

Старик смотрел прямо ему в глаза.

Мак видел, что даже Джон не может решиться. Он взглянул на Мака, потом снова обернулся к старику:

– Капитан, мне нужно вам сказать. – Он сглотнул. – Вынужден сказать, Сара кое-что выкинула.

Старик смотрел на него. Его голубые глаза теперь не мигали.

– Она исчезла вместе с лошадью. Может, когда мы уйдем отсюда, она будет ждать нас в конюшне. Но, мне кажется, она… – Он сделал глубокий вдох. – Мне кажется, она взяла лошадь и сбежала.

За его спиной Сара улыбалась на черно-белом снимке, прижимаясь к шее своей лошади, прядь волос попала в рот от ветра.

– Мы не хотели вас беспокоить, – начал Мак. – Мы с ней ладили, поверьте. Она была счастлива, если это возможно без вас. У нас не было никаких серьезных причин о ней беспокоиться. Но этим утром я вошел в ее комнату и увидел, что пропала ваша книга и рюкзак, а в ванной…

– Мак! – перебил его Джон.

– Не было ее зубной щетки. Возможно, Джон прав. Возможно, она уже там и смеется над нами. Но может быть, вы знаете, где она могла бы быть…

– Мак, заткнись, черт тебя побери!

Тот замолчал.

Джон кивнул в сторону старика:

– Он пытается что-то сказать. – Ковбой наклонился над кроватью, снял шляпу и приложил ухо к губам старика. Посмотрел на Мака. – Нет?

Мак тоже склонился, чтобы услышать прерывистый шепот. Гудели медицинские аппараты, из коридора доносились голоса медсестер. Он выпрямился.

– Я знаю, – повторил он.

Он понял, что новость не удивила старика. На его лице не было ни тени тревоги.