Жертвоприношение - Шэрон Болтон

Но что будет с Даной?

Оглянувшись по сторонам, я увидела высокий куст. Это было именно то, что нужно. Спрятавшись за ним, я сняла рюкзак и штормовку. Я так и не успела переодеться, и на мне все еще был костюм хирурга. Достав из кармана шапочку, я натянула ее на голову и подобрала волосы. В таком виде, если не присматриваться, я вполне могла сойти за одну из сотрудниц клиники. Подбежав к открытому окну, я осторожно заглянула внутрь, убедилась, что в кухне по-прежнему никого нет, и перелезла через подоконник.

Телевизор продолжал работать, звук включен на полную мощность, и я была уверена, что никто не заметил моего появления. Спрыгнув на пол, я прислушалась, но из-за монотонного гула толпы спортивных болельщиков по телевизору и периодических эмоциональных восклицаний мужчин в соседней комнате расслышать что-либо еще не представлялось возможным. Сообразив, что не стоит привлекать излишнее внимание к открытому окну, я перегнулась через подоконник и потянула на себя створки, оставив между ними лишь небольшой зазор. Потом я пересекла кухню, осторожно открыла дверь, удостоверилась, что в коридоре никого нет, и повернула налево, подальше от комнаты отдыха. Взглянув наверх, я сразу увидела закрепленные под потолком видеокамеры. Оставалось надеяться, что ночью у мониторов никто не дежурит.

Я продвигалась вперед медленно и бесшумно, настороженно прислушиваясь, не послышатся ли чьи-то шаги. По правую руку от меня тянулся ряд окон, выходивших во внутренний двор. В стене напротив были точно такие же окна, сквозь которые хорошо просматривался освещенный коридор, и мне стало ясно, что остаться незамеченной будет нелегко. Снаружи клиника выглядела довольно старой, но, оказавшись внутри, я поняла, что это впечатление обманчиво. Каменное здание было излишне геометрически правильным, а размещенные через равные и довольно маленькие промежутки окна были по-современному большими. Слева от меня тянулся ряд дверей. Большинство из них было закрыто, но из-под одной пробивалась полоска света, что заставило меня ускорить шаг и как можно скорее пройти мимо. Две комнаты оказались открытыми, и я осторожно заглянула в них. Первая явно была чьим-то кабинетом – рабочий стол, компьютер, застекленный книжный шкаф. Вторая представляла собой нечто вроде зала заседаний.

Я дошла до конца коридора и с правой стороны увидела дверь, которая вела во внутренний двор. Слева были стальные раздвижные двери большого лифта и лестница. Я начала подниматься наверх.

Через семь ступенек лестница поворачивала под углом в сто восемьдесят градусов и упиралась в пожарную дверь. Я открыла ее и увидела узкий, лишенный окон коридор. Он тускло освещался слабыми, утопленными в низком потолке лампочками. С правой стороны я насчитала шесть дверей. В каждой из них было небольшое, закрытое заслонкой окошечко. Я подошла к первой двери и отодвинула заслонку.

В комнате было темно, но я смогла рассмотреть узкую больничную кровать с трубчатой рамой, рядом с которой стояла светлая тумбочка с выдвижными ящиками. Еще там было мягкое кресло и небольшой телевизор, закрепленный на стене. На кровати кто-то лежал, но из-за натянутого на голову одеяла, невозможно было определить пол и возраст лежащего. Я даже не могла сказать, жив он или мертв.

В следующей комнате была приблизительно та же картина, за исключением того, что на этот раз я увидела, как человек на кровати шевельнулся и повернулся на другой бок.

Третья комната была пуста, как и четвертая.

А вот в пятой горел свет. В кресле сидела женщина и читала какой-то журнал. Услышав звук отодвигающейся заслонки, она подняла глаза, и наши взгляды встретились. Потом она отложила журнал и с трудом поднялась с кресла. На ней была пижама и халат. Женщина была беременна.

Она подошла к двери, и я ощутила приступ паники. Мне хотелось бежать прочь, но я понимала, что если сейчас поддамся минутной слабости, то этим все дело и закончится. Женщина открыла дверь и слегка склонила голову набок.

– Привет, – сказала она.

Я молча смотрела на нее, не в силах выговорить ни слова. Женщина удивленно наморщила лоб и подозрительно прищурилась. Надо было спасать положение.

– Извините, – наконец смогла выдавить я из себя. – Какой-то бесконечный день, четыре часа в операционной. Голова совершенно не работает. Как вы себя чувствуете?

Она расслабилась и отступила, приглашая меня войти в комнату. Я зашла и закрыла за собой дверь, предварительно убедившись, что заслонка задвинута.

– Самочувствие нормальное, – сказала она. – Только немного нервничаю. Мистер Мортенсен обещал дать мне что-то, чтобы я хорошо выспалась сегодня, но, наверное, забыл. – Она прилегла на кровать и спросила: – На завтра все остается в силе?

Я натянуто улыбнулась.

– Насколько мне известно, да.

– Слава богу! Так хочется, чтобы все это было уже позади. Мне необходимо поскорее вернуться на работу.

Она собиралась прервать беременность. Дана говорила мне, что в клинике проводят подобные операции. По крайней мере, эта женщина здесь добровольно.

– Мы с вами раньше не встречались? – спросила она.

Я покачала головой.

– Не думаю. Сколько вы здесь?

– Уже целых пять дней. Мне действительно очень нужно домой. Я думала, что это займет не больше двадцати четырех часов.

– Я неделю была в отъезде, – сказала я. – Вышла на работу только сегодня днем и еще не успела просмотреть вашу карточку. Беременность проходит с осложнениями?

Женщина вздохнула и, тяжело опираясь на руки, села на кровати.

– Со всеми, какие только можно придумать. Давление запредельное, хотя раньше я никогда не страдала гипертонией. В моче обнаружили сахар и белок, а в крови – вирусную инфекцию. Хотя я все равно не понимаю, почему вы тянете с операцией.

Я тоже этого не понимала. Абсолютная бессмыслица. Что-то тут было не так. И это что-то мне очень не нравилось. Я посмотрела на записи, прикрепленные в ногах кровати. Теперь мне было известно имя этой женщины.

– Эмма, можно я быстренько взгляну на твой животик? Она вытянулась на кровати и распахнула халат. Это была потрясающе красивая женщина – лет двадцати семи или двадцати восьми, высокая, с блестящими светлыми волосами, огромными светло-карими глазами, пухлыми ярко-алыми губами и безупречными ровными белыми зубами. Лишь темные корни волос немного портили впечатление.

Я начала очень осторожно ощупывать ее живот. И тотчас же почувствовала ощутимый ответный толчок. Я взглянула на Эмму, но на ее лице застыло напряженное выражение, и она избегала моего взгляда.

– Кем ты работаешь, Эмма? – спросила я, ощупывая верхнюю часть живота.

Она улыбнулась.

– Я актриса.

Она произнесла эти слова так, словно очень долго ждала момента, когда сможет это сделать, и до сих пор испытывала трепет от сознания того, что имеет на это полное право.

– Я недавно получила главную роль в театре Уэст-Энда, – она упомянула какой-то мюзикл, название которого мне ничего не говорило. – Пока меня заменяет дублерша, но если я не вернусь в ближайшее время, они могут отдать ей роль навсегда.

Я закончила осмотр, и его результаты меня совсем не обрадовали. Подойдя к изножью кровати, я взяла записи и начала их просматривать. То, что меня интересовало, было на второй странице. Дата последней менструации – третье ноября две тысячи шестого года. Я произвела в уме быстрые подсчеты и просмотрела остальные записи. После этого я подняла глаза на Эмму. Она снова сидела на кровати и настороженно глядела на меня, нервно закусив губу.

– Эмма, здесь сказано, что последняя менструация у тебя началась третьего ноября. Это действительно так?

Она кивнула.

– А это значит, что у тебя срок… около двадцати семи, двадцати восьми недель?

Она снова кивнула, на этот раз медленнее. Я была настолько ошеломлена, что некоторое время могла лишь молча смотреть на нее, но потом все же вернулась к записям, проверяя и перепроверяя все, что мне удалось там найти. Опираясь на руки, Эмма передвинулась немного вперед, поближе ко мне.

– Только не говорите, что из-за этого могут возникнуть проблемы. Мне обещали, что…

– Нет-нет, что ты… – поспешно успокоила я. – Не волнуйся. Я ведь тебе уже объясняла, что меня неделю не было на работе, и теперь мне нужно наверстывать упущенное. Поэтому я сейчас уйду, а ты постарайся хорошенько отдохнуть.

В последний раз взглянув на записи, я направилась к дверям. Эмма пристально смотрела мне вслед. В этот момент она чем-то напоминала кошку. Возле самых дверей я остановилась и обернулась к ней:

– Эмма, а как ты узнала о Тронале? Если ты работаешь в театре Уэст-Энда, значит, живешь в Лондоне. Тебе пришлось проделать долгий путь.

Она еще раз кивнула. В ее глазах все еще было настороженное выражение.

– Да, действительно, – согласилась она. – Я сначала пошла в одну из клиник в Лондоне. Они сказали, что ничем не могут помочь, но дали мне несколько рекламных проспектов.