Нечем дышать - Эми Маккаллох

Каждый раз, когда Сесили слышала его имя или видела его лицо в печати или на экране, ее начинало трясти. Она была единственной, кто знал правду.

Чарльз — убийца.

Она была бы рада понять, почему гора пощадила его. Очевидно, он смог остановить свое падение с помощью ледоруба, оседлать волну снега и выжить, отделавшись сломанной рукой. Когда его откопали, он настоял на том, чтобы остаться на горе и «помочь» в поисках тел. Или, что вероятнее, скрыть свои преступления. Гранта и Элиз пока что не нашли, и Сесили точно знала, что тела Элиз на месте схода лавины не было.

Родители хотели, чтобы она сразу же возвращалась домой. Рейчел предложила прилететь к ней ближайшим рейсом до Катманду.

На то и на другое Сесили ответила твердым «нет». Ведь им не довелось все это пережить. Они не находили тело Элиз, не брели рука об руку с Заком, не видели, как пожертвовал собой Галден. И тот факт, что она выжила, станет ничтожным, если их истории будут похоронены подо льдом.

Прежде чем возвращаться, прежде чем видеться с родными, она должна закончить кое-какие дела.

…Деревня Галдена, Тенгбоче, находилась в высокогорном районе Кхумбу Гималаев. Далеко от Манаслу, но совсем рядом с более известными великанами, такими как Эверест. Чтобы добраться туда, у Сесили ушло несколько дней. На раздолбанном самолетике она долетела до самого печально известного аэропорта Лукла, а потом на джипе по ухабистым дорогам доехала до деревни. Вероятно, такое путешествие было для ее колена таким же тяжелым, как ходьба пешком, но Мингма настоял на том, чтобы она добиралась именно так.

Они приехали в деревню на непальский праздник Дашайн. Праздник символизировал победу добра над злом, но девушка не могла избавиться от мысли, что зло все же победило.

Визит был отнюдь не радостным. Однако семья Галдена радушно встретила ее и пригласила поучаствовать в ритуале Дашайн, что Сесили восприняла как большую честь.

Она села напротив матери Галдена. Женщина пела и курила благовония. Это напомнило Сесили о празднике пуджи и бабушке. Она вспомнила всех, кого потеряла, и из ее глаз потекли слезы.

Мать Галдена подалась вперед и прижала к ее лбу ярко-красную «тику», сделанную из риса и киновари, — таким образом она благословляла ее. Сесили поклонилась, и женщина поклонилась в ответ, молитвенно сложив руки. Никто не осуждал Сесили, но она все равно была охвачена всепоглощающей скорбью. Она знала, что со смертью Галдена у его семьи наступили тяжелые времена. И знала, что сделает все возможное, чтобы поддержать их.

Покинув дом Галдена, Сесили прошла мимо того самого монастыря, о котором он рассказывал. Она решила, что это отличная возможность оставить что-то от имени людей, погибших от руки Чарльза, — память и жертвоприношение.

Внутри монастыря буйствовали краски: яркость красных и синих тонов подчеркивала сияющая золотом листва. Все это напомнило Сесили об Элиз. Встав на колени и склонив голову, она задумалась о мертвых.

Место поклонения Будде окружали молитвенные флажки. Сесили спросила у ламы разрешения, и тот кивнул. У нее не было ничего из того, что принадлежало Заку, Дугу или Галдену, поэтому она достала свой блокнот и написала их имена, а затем сложила листок в крохотного журавлика, как ее учил Галден в те долгие дни, когда они жили в базовом лагере. Журавлика поставила на полку рядом с Буддой. После этого взяла кулон Элиз, тот самый, что сняла с мертвого тела. Доказательство, что Элиз погибла не под лавиной. Доказательство, что гора не убивала ее. Что ее убил Чарльз.

Сесили долго смотрела на украшение. Ей казалось, что Элиз обрадовалась бы тому, что кулон останется здесь, в Непале, где она всегда чувствовала себя как дома.

Когда Сесили уже протянула руку к святилищу, она вдруг подумала о камере. В частности, о камере «Общения будущего». О том, что они сгружали отснятый материал прямиком в «облачное» хранилище.

А что, если?.. Сесили не смела надеяться — в базовом лагере у Зака ничего не получилось. Но тогда в лагере работал генератор помех, поставленный Дугом. Вполне возможно, что ближе к вершине сигнал появился. Съемка была долгой, и если что-то сохранилось…

— Спасибо, Элиз, — прошептала Сесили.

Она поцеловала кулон, прежде чем повесить его в святилище, и вышла из монастыря.

— Мингма?

Он стоял со сложенными за спиной руками. В его позе с поникшими плечами была грусть.

— Да?

— Где-нибудь здесь есть вайфай? Это срочно.

— Конечно. Я тебя отведу.

Сесили оперлась на его плечо и доковыляла до чайного домика «Вид на Эверест». Они устроились на террасе. Сесили села на солнышке, и Мингма принес ей крепкого сладкого чая масала. Достав из рюкзака ноутбук, девушка подключила его к вайфаю. Какая ирония: здесь, на высоте, сигнал был очень сильным.

Сесили вбила адресную строку личного сервера Зака. Там были две папки, и обе запаролены. Она вспомнила его слова: «Пароль — моя любимая гора». Рейнер.

Когда папка открылась, у нее упало сердце.

Там не было ничего, что относилось бы к последнему дню.

Элиз была ее последней надеждой. Она кликнула на другую папку.

На экране выскочило окошко для ввода пароля. Сесили знала любимую гору Элиз: Эйгер. Она вбила это слово, и на экране стали появляться файлы. Девушка внимательно просматривала временны́е штампы.

Открыв самый последний по времени файл, Сесили охнула. Перед ней появилось улыбающееся лицо Элиз. Чувствительному объективу удалось заснять ее даже темной ночью. На ней был комбинезон, на заднем фоне Сесили увидела палатки: четвертый лагерь.

«Ребята, я иду на вершину! — прозвучал полный надежды и радости голос. — Чарльз убедил меня!»

Изображение стало дергаться — это Элиз закрепила камеру на кармане, — а потом пошла съемка того, как она медленно удаляется от лагеря.

Сесили смотрела и не могла сдержать слезы. Она похолодела, когда Элиз повернулась и на экране появилось лицо убийцы.

Элиз в последний момент поняла, что сейчас произойдет. Последние несколько секунд она бежала — во всяком случае, пыталась — по глубокому снегу.

Затем изображение на экране дернулось и погасло.

Сесили прижала руки ко рту. Вот он, предсмертный подарок Элиз.

Видео в качестве доказательства, что Чарльз — убийца.

Он у нее в руках.

Это станет самой большой сенсацией в истории альпинизма.

Рядом шумно втянул в себя воздух Мингма.

— Теперь ты мне веришь?

— Я должен идти.

Он встал из-за стола так резко, что даже опрокинул стул, который с грохотом покатился по полу, и поспешил прочь из чайного домика. Сесили не