Человек из двух времен. Дворец вечности. Миллион завтра - Боб Шоу

Тевернер беспокойно вертелся на кровати. Если эта гипотеза справедлива, велика ли разница между человеком и сиккенами в их конечном стремлении? Космобиологи или те, кто оптимистически рассматривает шансы земной цивилизации на выживание, считают, что даже одна культура может растянуться через весь Млечный Путь меньше, чем за галактический век, и насаждать одну колонию за другой, как произошло на Средиземном море в классические времена. Тевернер, как ни пытался, не мог быть объективным: если одна форма жизни перекинется через всю Галактику, он предпочтет, чтобы это был человек. А сиккен предпочтет сиккена. Так кто же психопат? Любое разумное существо будет держаться за свою породу против всех пришельцев, безоговорочно веря в собственное предназначение…

Ненавидя сиккенов больше, чем когда-либо, Тевернер бежал из логического уголка, который он нарисовал себе в попытке уснуть. Засыпать без привычных простынь было нелегко, и к нему вернулось чувство одиночества. В такие минуты он вспоминал короткое пребывание в эгон-плане. Его родители, Лисса, Шелби были там живыми, но он не пытался найти их — безличному мозгу эгона это казалось не слишком важным.

На двадцать третий день полета громадный корабль пошел на посадку на планету или ее орбитальный эквивалент. Тевернер внимательно следил за любой переменой, которая указала бы, что корабль закончил свое путешествие. Первым признаком явилось то, что группа сиккенов окружила куб и стала что-то прилаживать к углам. Куб прикрепили к полу, и примерно через час корабль вошел в свободное падение.

На орбите вокруг планеты сиккенов — эта мысль дала Тевернеру мрачное удовлетворение. Пусть чужаки делают с ним что хотят, по крайней мере кончится унылая суровая жизнь в стеклянной клетке. Сначала он избегал пользоваться микрофильмами, не желая принимать хотя бы в мелочах участие в планах сиккенов относительно него, но потом обнаружил, что не может переносить тревоги, наполнявшей его мозг. И он начал читать, не вникая в смысл, просто отвлекаясь от мыслей. Несколько часов в день посвящал физическим упражнениям.

Долгое ожидание кончилось. Он бегал по кубу, размахивая руками всякий раз, когда ему казалось, что Бетия смотрит в его сторону. Но она сидела за столом и ответных сигналов не подавала. Тевернера беспокоила ее углубленность. Похоже, что она с каждым днем теряла вес, хотя проверить это из-за расстояния и искажающего эффекта стекла было трудно. Она редко двигалась и если иногда проходила по камере, то шла вялой, несвойственной ей походкой.

Чужаки вернулись, подпрыгивая в условиях невесомости, и прикрепили гибкую проволоку где-то в нижней части куба. Они отсоединили кабель, сняли провода, ведущие от контрольного блока и связали их по-новому. Двери камеры щелкнули, задрожали и затем снова плотно закрылись.

Гибкая проволока внезапно натянулась, куб медленно пополз вместе с частью пола. Камера Бетии двинулась в том же направлении, окруженная медленно плывущими силуэтами. Свет впереди стал ярче, и Тевернер понял, что видит выход. Его куб прошел через металлическую арку и остановился в узком отгороженном месте. Он решил, что это челночный корабль, подобрался как можно ближе к выходу, невзирая на протесты желудка, и огляделся.

Мир сиккенов был безликой сферой слепящей белизны, полностью скрытой облаками. Тевернер тут же сообразил, что с поверхности спрятанной планеты нельзя видеть звезд. День, вероятно, состоит из общего блеска обволакивающих паров, а ночью возвращается мрак без всякого небесного света. Он почувствовал леденящее отчаяние, когда последние остатки его веры в превосходство человека над сиккенами улетучились. С трамплина Земли прыгнуть в космос было легче. Планета как бы предназначалась для этой цели: прозрачная атмосфера позволяла видеть ожидавшие людей сокровища, громадная луна висела как астрономический каменный сброс, другие планеты, хорошо видимые в телескоп, шептали обещания.

Но сиккены не имели таких преимуществ. Для них это было слепое принуждение или спокойная решимость доказать философские гипотезы о том, что их мир не может быть единственным. Тевернер был уверен, что человечество в таких условиях до сих пор ползало бы по своей родной планете. Он отвернулся от выхода и увидел в нескольких футах от себя куб Бетии. Она все еще сидела у стола. Да, она очень исхудала. Тевернер бросился к той стороне своего куба, и это движение заставило Бетию поднять голову. Тевернер подумал, что он и сам выглядит бледным, осунувшимся незнакомцем. Она безразлично посмотрела на него и опустила голову.

— Бетия! — закричал он. — Мы еще живы!

Слова бессильно отразилась от стен тюрьмы, и в его мозгу возник непрошеный образ Лиссы. В это время челнок отделился от материнского корабля и начал ускорение. Тевернер врос в пол, поняв, что Бетия намеренно отвернулась от него. Затем он лег на постель. Теперь он ощутил слабую вибрацию пола, когда машина стала сопротивляться гравитации.

Челнок плавно спускался, пока вход внезапно не потемнел, в постепенно сгущавшиеся тучи.

Тевернер чуть было не пропустил последний толчок, подтвердивший, что они приземлились. Теперь он понял, почему постоянный транс Бетии был так неприятен ему: это напоминало ему, как черные формы их тюремщиков периодически застывали в неподвижности, и их тусклые глаза смотрели куда-то на другие горизонты.

Глава 8

Посадочное поле сиккенов было совсем не таким, каким представлял его Тевернер.

На пути через мрачную атмосферу свет от единственного бортового иллюминатора уменьшался так неуклонно, что казалось, на уровне почвы видимость дойдет до нуля. Но, когда грузовой люк открылся, Тевернер увидел в нескольких сотнях футов облачный коридор. Несмотря на завесу дождя, появилась возможность видеть вдаль на две-три мили. Бетонное поле тянулось далеко, наземные машины шли между задраенных корпусов — все так же, как на других космических станциях планет Федерации. За бетонной плоскостью виднелись вроде бы покрытые растительностью холмы, уходящие вершинами в облака. Может, это было начало горной цепи.

Их ждал крытый грузовик, окруженный сиккенами; некоторые были в военных доспехах, другие — совсем голые. Грузовик тоже казался продуктом мира Федерации. Мысли Тевернера были полны беспокойства за Бетию, но как инженер он не мог не обратить внимание, что здешние дизайнеры пришли к тому же решению универсальных проблем, что и их земные коллеги. Ожидающий грузовик был особенно интересен: в полу были квадратные углубления и прижимные устройства. Было ясно, что грузовик создан для перевозки кубов из челнока. Тевернер связал это наблюдение с другими, касающимися тщательного изготовления тюремных камер.