Тициан Табидзе: жизнь и поэзия - Галина Цурикова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Иду со стороны черкесской…»
© Перевод Б. Пастернак
Иду со стороны черкесскойПо обмелевшему ущелью.Неистовей морского плескаСухого Терека веселье.
Перевернувшееся небоПодперто льдами на Казбеке,И рев во весь отвес расщепа,И скал слезящиеся веки.
Я знаю, от кого ты мчишься.Погони топот все звончее.Плетями вздувшиеся мышцы…Аркан заржавленный на шее…
Нет троп от демона и рока.Любовь, мне это по заслугам.Я не болтливая сорока,Чтоб тешиться твоим испугом.
Ты — женщина, а кто из женщинНе верит: трезвость не обманет,Но будто б был я с ней обвенчан —Меня так эта пропасть тянет.
Хочу, чтоб знал отвагу Мцыри,Терзая барса страшной ночью,И для тебя лишь сердце ширюИ переполненные очи.
Свалиться замертво в горах бы,Нагим до самой сердцевины.Меня убили за Арагвой.Ты в этой смерти неповинна.
5 декабря 1926 ТбилисиКАРМЕНСИТА
© Перевод Б. Пастернак
Ты налетела хищной птицей,И я с пути, как видишь, сбит.Ты женщина или зарница?О, как твой вид меня страшит!
Не вижу от тебя защиты.В меня вонзила ты кинжал.Но ты ведь ангел, Карменсита,Я б вверить жизнь тебе желал.
И вот я тлею дни и ночи,Горя на медленном огне.Найди расправу покороче, —Убей, не дай очнуться мне.
Тревога все непобедимей,К минувшему отрезан путь,И способами никакимиБылого мира не вернуть.
В душе поют рожки без счету,И звук их жалобно уныл,И точно в ней ютится кто-тоИ яблоню в ней посадил…
И так как боли неприкрытойНе утаить перед людьми,Пронзи мне сердце, Карменсита,И на небо меня возьми.
16 декабря 1926«Привозит дилижанс…»
© Перевод Ю. Ряшенцев
Привозит дилижансИ письма и газеты,И лошади бредут, забрызганы до грив,Промерив на пути все лужи и кюветы.За три версты слыхать,Когда взывает кучер:— Вот «Цнобис пурцели», вот знания листок…А ну-ка, детвора, набрасывайся кучей!
А я того и жду.На голову — потуже —Платок.Через плетень! Канава позади!И с пачкою газет обратно — через лужи.
Уже народ притих.Уже сырой, нехрусткойБумагой я шуршу, чтоб гордо прочитатьНароду о войне —Войне японо-русской.
Отец глазами слаб.Но все село считает,Что пусть бы даже он и вовсе был здоров, —Нет лучше, если сынВот так отцу читает.
Крестьяне смотрят в рот,Качают головами,Превыше новостей они поражены:Малыш, а не смущен мудреными словами…
1926(?)АПРЕЛЬ В ОРПИРИ
© Перевод Ю. Михайлик
Солнечным жаром Орпири наполнен,А над садами, где персик с айвою,Солнце качает цветущие волны,Пенное кружево над головою.
И, помогая цветенью, кипенью,Будто бы марш над зеленой дорогой,Птицы гремят по садам, словно пеньемМай призывает себе на подмогу.
Поле, набухшее в солнечном свете,Гонит по мышцам силу земную,Словно уже прочитало в газетеПередовую про посевную.
Так от Орпири гулким просторомДо Чаладиди плывет величанье.Если обрушатся гордые горы,Их этот воздух поддержит плечами.
И Арсианский хребет небывалыйВ льдистой короне сияет до срока,Ждет лишь сигнала, чтоб грянуть обвалом,В пену цветения пеной потока.
Так и не ведаю, что означалоВечное пение «Чарирами»,Но Имеретия мне зазвучалаБлизким созвучием — чая и рами.
1926ЗАЗДРАВНЫЙ ТОСТ («Привыкли мы славить во все времена…»)
© Перевод Н. Заболоцкий
Нико Пиросмани
Привыкли мы славить во все временаНико Пиросмани за дружеским пиром,Искать его сердце в бокале вина —Затем, что одним мы помазаны мирром.
Он трапезы нашей почтил благодать:Бурдюк и баран не сходили с полотен.А поводов к пиру недолго искать —Любой для приятельской встречи пригоден.
Следы нашей жизни, о чем ни пиши,Изгладятся лет через десять, не боле,А там на помин нашей бедной душиПридется сходить поклониться Николе.
Заплачет в подсвечниках пара свечей,В трактире накроется столик с обедом…Прошел он при жизни сквозь пламя огней,За ним и другие потащатся следом.
Жил в Грузии мастер… Он счастья не знал!Таким уж сумел он на свет уродиться.Поднимем же, братья, во здравье бокал, —Да будет прославлена эта десница.
1926 Тбилиси«Высоким будь, как были предки…»
© Перевод Б. Пастернак
Высоким будь, как были предки,Как небо и как гор венец,Где из ущелья, как из клетки,Взлетает ястреба птенец.
Я тих, застенчив и растерян.Как гость, робею я везде,Но больше всех поэтов веренЗемле грузинской и воде.
Еще над бархатом кизилаГорит в Кахетии закат,Еще вино не забродилоИ рвут и давят виноград.
И если красоте твореньяЯ не смогу хвалы воздать,Вы можете без сожаленьяМеня ногами растоптать.
Высоким будь, как были предки,Как небо и как гор венец,Откуда, как из темной клетки,Взлетает ястреба птенец.
1926«Трижды существуя…»
© Перевод Б. Пастернак
Трижды существуя,Я крещен втройне,Смерть придет впустуюВ первый раз ко мне.
Я в конец плачевныйВерить не могу,Видя ежедневноВыси гор в снегу.
В третье посещеньеБуду я — полейСжатых совершенней,Яблока спелей.
1926ЕВРЕЙСКАЯ МЕЛОДИЯ
© Перевод Ю. Даниэль
Сиони рядом был —Вблизи от Вавилона,И кедра ароматНа крыльях ветра реял,И сторожил КавказНадменно, непреклонноНародов и племенЗатворенные двери.
Да, плач — всегда есть плач,А плач о доме — вдвое;Так мы рыдали там,Где Вавилона реки,Сто сотен лет назадВ тоске надсадной вояПо мертвому,От нас ушедшему навеки.
Рыдаю, как Аракс,Мне глухо вторит Мтквари,Придет с восходом свет,Уйдет с закатом снова,О, Боже, силы дайДрожащей, слабой твари,Когда казнит людейСвирепый Иегова!
Да, Библия в кровиИ все же ищет крови,И песня все течетСквозь сомкнутые веки,И Байрона напевГрознее и суровей,И Гейне слезы льет,Просаливая реки.
От иудейских слезКуда поэту деться?Спеши, спеши, душа,За сердцем поспевая!Ко мне приходит вновьУтраченное детство,Я слышу: вот струнаДавида огневая.
Яфета дочь — рабуПротягивает длани,Сидония идет,Вперед шагая смело…Дворовый пес в углу,Надсаживаясь, лает,И у подъезда ждетКлиента Даниэла.
Хлопочет Исаак,Добро продать стремится —Товар открыт для всех,Как выставлен на блюде:— Есть мыло, шпильки, соль,Гвоздика и корица,Неужто никомуНе нужно это, люди?!
А ну-ка, подходи —Парча-мануфактура!..За ним галдеж и визг,Мальчишьи крики звонки.Такая уж судьба,Такая уж натура —А где ж, бедняга, хвостНесчастной лошаденки?
Божится, плачет он, —И все ж ему нет веры.Он Бога сто раз в деньОкрутит и обманет.Кто ведает, что онИзведал и измерил?Ходить, бродить, хитрить —Таким он делом занят.
О, не торгуйся, мать, —Не знает сам, о чем онБубнит, когда твердитО соли и о мыле…Был слышен свист кнутаНад ним, над обреченным,Когда неправый судНад Бейлисом творили.
Рыдала и рваласьВ огне душа студента,Но что он мог свершить,Что сделать в этом громе?В смятенье и пожарДуша была одета,Когда впервые яУслышал о погроме…
1926ИСЕ НАЗАРОВОЙ («Эту память с весенними бурями…»)
