Её звали Лёля (СИ) - Десса Дарья

Лёля пришла в себя минут через двадцать после того, как неподалеку от зенитной пушки взорвался танковый снаряд, уничтоживший и само орудие, и его командира – ту девушку, старшего сержанта. Дышать было тяжело, хотелось кашлять, но было очень трудно. Лёля посмотрела на свою грудь: она была вся в крови. С уголка рта стекала горячая тягучая струйка, во рту стоял сильный привкус железа. «Легкое пробито, – поняла Лёля. – Умираю».

Ей в этот момент не было страшно. Ей стало грустно, что она больше не увидит, как мама Маня хлопочет на их маленькой кухонке, и как по дому распространяется невероятно вкусный аромат блинчиков, которые Лёля так любила с клубничным вареньем. Что никогда больше не услышит она, как поет, подшивая что-то из своей одежды, старшая сестра Валя, голос у которой был сильный, чистый. И говорили ей становиться певицей с таким-то дарованием и такой-то внешностью – настоящая русская красавица! – но она стеснялась. Отнекивалась: «На кого я сынишку оставлю?». Было горько Лёле, что никогда не увидит она больше племянника Вовку и не услышит, как он скажет свои первые слова.

Лёля лежала на опаленной огнем и солнцем горячей сталинградской земле и смотрела в высокое небо. Такое безмятежное, чистое. Ее порадовало бы теперь, узнай она о том, что к середине боя Сан Саныч успел на своей Стешке ускакать к позициям санроты, где помогал срочно эвакуировать всех в город, а потом и за Волгу. Но санинструктор этого не знала.

– Sieh mal, Hans, russische Krankenschwester. Lebendige[6], – вдруг услышала Лёля неподалеку. Она с трудом повернула голову: к ней приближались два немца с карабинами в руках и ранцами за спиной. Они были грязные, уставшие, и не какие-нибудь толстые свины, какими их обычно изображали на плакатах и в кино, а обычными мужиками. Лёля удивилась: «Надо же, какие простые». Но в следующее мгновение поняла: «Как бы не выглядели они, это – не люди. Дикое зверье, пришедшее сюда грабить и убивать». Санинструктор протянула руку к поясу. Там у нее висела граната с заранее разогнутыми усиками.

Немцы подошли поближе. Пару минут спустя к ним присоединились еще трое. Стали с интересом рассматривать сначала зенитную пушку, а затем орудийную прислугу.

– Erstaunlich. Diese Frauen[7], – сказал один из пехотинцев. Затем посмотрел на Лёлю. – Hier ist einer von Ihnen[8], – добавил он.

Когда они подошли и стали удивленно разглядывать Лёлю, словно невиданное животное, внезапно раздалась очередь из автомата. Она свинцовыми градинами прошила немцев насквозь. Те всплеснули руками, и девушка увидела, как из их тел вырываются красные фонтанчики. Враги, не успев даже вскрикнуть, повалились на землю.

***

– Ты что, помирать тут собралась? – Послышался знакомый голос.

Лёля присмотрелась. Всё плыло перед глазами, голова сильно кружилась и, несмотря на летний зной, ей казалось, будто невероятно холодно. «Это от потери крови», – догадалась санинструктор.

– Я… не…

– Молчи, молчи, сама знаю, – прозвучало в ответ. Сейчас отнесу тебя в тыл, там подлечим, а дальше видно будет.

– Ты… кто? – Спросила Лёля.

– Настя, Настя Денисенко, не признала? Мы ещё с Лерой Бойковой о Пушкине спорили, помнишь?

– Да…

– Убили мою Леруню, – неожиданно всхлипнула Настя. Но, тут же смахнув кулаком внезапно набежавшие слезы, достала пакет, разорвала и стала осторожно, чтобы не сделать ещё больнее, перевязывать Лёлю. Рядом с ней лежал ППШ, от которого сильно пахло сгоревшим порохом.

– Это ты… тех немцев?

– Ага, кивнула Денисенко. – Твари… – Она сжала зубы, чтобы не добавить к этому слову ещё десяток нецензурных. – Ну, вот так. Кровь остановила, теперь… как же тебя? Ты потерпи, Лёлечка, я сейчас тебя аккуратно на спину взвалю, только держись, сознание не теряй, ладно?

– Хорошо…

Настя села перед Лёлей, и когда та с трудом положила ей руки сзади на плечи, протянула их вперед и, поднявшись, потащила девушку. Идти им предстояло не так уж далеко, но это если без поклажи, здоровому человеку и по приятной погоде, а тут… Черный дым стелется по земле, изрытой воронками, пахнет кровью, порохом, сгоревшей резиной и много чем ещё. Только чувствовала все эти запахи одна лишь Настя, а Лёля периодически впадала в полузабытье, из которого её выводил голос девушки с ношей на плечах.

– Ну вот, я и говорю, – продолжила Денисенко свой рассказ, начало которого Лёля не запомнила. – Куда ты лезешь, мелкий? Твое дело сторона, а ну пошел отсюда! И так в спину его бам! Толкнула, в общем. Он из очереди вылетел, все вокруг смеются, я тоже. А он с коленок поднялся, шапку на голове поправил – дело зимой было, у него на голове ушанка такая пушистая, уши висят по сторонам, как у собаки – и повернулся. Тут я смеяться-то и перестала. Знаешь, кто это оказался? Наш новый учитель физкультуры! Он росточком-то невелик, про таких говорят метр с кепкой, хотя сам как пружина, крепкий такой. Но тут, в этом пальто и шапке, я решила, что передо мной шкет какой-то наглый, в очередь пробраться решил, представляешь? Я, как увидела учителя, покраснела до самых пяток. И говорю ему: мол, простите, пожалуйста, товарищ педагог, обозналась. Думала, он мне сейчас как выскажет всё, что думает. А чего? Это в школе я ученица, а тут – просто человек в очереди в кинокассу. Но он посмотрел на меня внимательно и как рассмеется! У меня от души отлегло.

Потом Настя, – «И откуда в ней столько сил?» – удивилась Лёля, – продолжая тащить раненую, рассказывала ещё много чего. Но при этом не останавливалась, а упорно продолжала двигаться к позициям санроты. И чудо, что по ним никто не стрелял ни с земли, ни с воздуха. Вокруг словно замерло всё, давая возможность Насте выполнить своё неожиданное задание.

– Как ты… меня нашла? – Спросила Лёля.

– Да сама не знаю, – ответила Денисенко. – Вот знаешь, словно ткнул кто-то в спину и сказал: сбегай, посмотри, как там у них дела. Я примчалась, все убитые. Стала тебя искать, и вот, видишь, на твое счастье. Ничего, Лёля, всё будет хорошо. Ты потерпи, сестрёнка, потерпи. Тут недалеко осталось. Сейчас вот перейдем ту балку, а там уже рукой подать. Ну, да ты и сама знаешь.

Лёля терпела. Боль в груди понемногу ушла куда-то на задний план. Девушка стала погружаться в какое-то состояние между сном и явью, и на ум стали приходить мысли об Артёме. «Жаль будет, если умру, – подумала девушка. – А ведь обещала ему вернуться, хорошей женой стать, детишек нарожать. Теперь, наверное, не получится. Прости, любимый Тёмочка, но, знать, не судьба». Подумав так, Лёля потеряла сознание.

И только Настя упрямо продолжала нести боевую подругу и рассказывать ей истории из своей недолгой жизни. Всё потому, что была уверена: пока Лёля слышит её голос, она не умрет.

Глава 89

Немецкий танк полз медленно, неуверенно. Сидевшие внутри тоже не видели, похоже, ни черта перед собой. Потому поливали из пулемёта, не жалея патронов и в надежде, что русские испугаются и побегут. Ха! Обломайтесь! Не знаю почему, но мне даже стало весело. Я вдруг почувствовал какой-то бешеный азарт и полз на бронированную машину, которая яростно рычала двигателем и лязгала «гусеницами».

Только делал я это не прямо в лоб, как показывают в кино. Сбоку решил атаковать. К тому же какой смысл швырять гранату прямо в переднюю часть, самую защищенную? Это я помнил ещё из компьютерных игр. Вот и пришлось сказать им «спасибо», хоть в этом пригодились, поглотители свободного времени и денег. В общем, перемещался я довольно быстро слева от танка и понял – швырну гранату между катками.

Так и поступил. Приподнялся на локтях, когда зверюга оказалась буквально напротив меня, да и швырнул связку, а после сразу уткнулся головой в землю и закрыл её ладонями. Ох, как меня горячим упругим воздухом толкнуло! Словно кто-то большим кулаком по черепу стукнул. Хорошо, мягким, не стальным. Я подпрыгнул, оглохнув от мощного взрыва. Затем схватил винтовку и поспешил назад.