Записки бывшего милиционера - Эдуард Скляров

А 25 января 1983 года вообще случилось происшествие, из ряда вон выходящее. Около 16 часов поступил сигнал о появлении облака ядовитого дыма в Холмогорском районе и «что-то» там упало с неба на лёд реки и утонуло. Пришлось немедленно формировать группу в 40 человек с противогазами и отправить туда. Позже выяснилось, что это «что-то» с неба уронили военные. Они секретничали, хотя даже деревенским собакам было понятно, что речь идет об очередной катастрофе ракеты, запущенной с Плесецкого космодрома. И самое страшное, что несгоревшее, чрезвычайно ядовитое ракетное топливо оросило всю округу в месте её падения. А упала она двумя частями: одна проломила лёд и ушла на дно реки, а другая свалилась недалеко в лесу. Облако рассеялось, но поскольку главный компонент вместе с «чем-то» ушел под воду, то возникла большая опасность отравления воды, которую пьют все, включая и Архангельск. Пошли слухи, и, естественно, все бросились наполнять водой имеющиеся ёмкости (Елена с детьми наполнили водой даже банки из-под майонеза). Но никаких официальных предупреждений по воде народ так и не дождался, хотя по исполкомам команда о запрещении пользования водой из реки была отдана.

О серьёзности положения говорил факт приезда из Москвы большой группы военных во главе с заместителем министра обороны Алтуниным. Как выяснилось, нужно было с места падения собрать, вывезти и уничтожить огромное количество снега, на что даже у военных не было ни средств, ни сил, хотя, для вида, несколько дней они и «пахали» лопатами на льду реки. Куски ракеты куда-то вывезли. На этом всё и закончилось. Как это отразилось на людях, нам, простым смертным, неизвестно, но предположить можно.

И несколько впечатлений, сохранившихся в памяти буквально фрагментами, от других командировок.

Первой моей командировкой в качестве исполняющего обязанности начальника отдела ООП состоялась осенью 1978 года в Верхнюю Тойму, где руководил райотделом милиции К. А. Лобанов. Сказалась моя неопытность, и я в модельных туфлях, начищенных до блеска, сойдя с трапа-лесенки «кукурузника», оказался по щиколотку (в прямом смысле) в жидкой грязи. Все остальные были в резиновых сапогах. С трудом, с помощью Лобанова добравшись до аэропортовской будки, вынужден был ждать, пока из райотдела привезут сапоги, в которых я и проходил все дни командировки.

В поселке Ерцево Коношского района, куда ни посмотришь, взгляд упирался в высокий, до 5–6 метров ввысь, забор с колючей проволокой поверху. Некоторые улицы представляли собой просто широкий проход между двумя рядами такого забора, поэтому порой, проходя по такой улице, я чувствовал себя как в зоне, а за заборами — как бы свобода. Если посмотреть статистику, то в Ерцеве проживало гражданского населения (не осуждённых) всего 5 %, военных — 30 % (охрана и конвой), остальное население — это заключённые, многие из которых находились на так называемом бесконвойном режиме и свободно в зэковской одежде шастали по посёлку.

В Красноборске во время командировки надо было проверить работу медицинского вытрезвителя. На дверях увидел замок, дёрнул его, оказалось — открыто. Внутри из персонала ни одного человека, а в помещении для «клиентов» — два пьяных мужика. Один из них орёт и бьется головой о дверь. Тридцать пять минут ждал, пока на мой вызов кто-нибудь появится из работников отдела милиции. Пришлось учить их уму-разуму. Начальник райотдела Жаров стушевался, решил меня «ублажить» и провез на автомашине по селу, свозил в Солониху на минеральный источник, о котором я ранее и не слышал. Удивила в нём вода — очень прозрачная. На дне бассейна трёхметровой глубины отлично просматривались кучи монет, брошенных, скорей всего, лечащимися в санатории людьми и туристами на счастье.

В Лешуконском райотделе милиции можно было увидеть дежурного в кителе с погонами, но без петлиц, зато на ногах — красные ботинки, а в медвытрезвителе на лежанке для «клиента» — спящую собаку, принадлежащую начальнику сего заведения.

В Няндомском райотделе милиции удивил начальник — В. И. Рынсков. Ему шёл пятый десяток, но рядом с его рабочим столом лежали гантели и гиря, и Рынсков время от времени, невзирая на присутствующих, вскакивал со своего кресла, хватал гантели или гирю и начинал делать упражнения. Кроме того, Рынсков был известен тем, что бегал босиком по снегу и был страстным лыжником. Но… смерть в результате инфаркта настигла его в 46 лет.

Незабываемой была ночь в Мезени. В местной гостинице, а вернее, в доме приезжих, в комнате размером восемь на восемь метров, сплошь уставленной кроватями почти впритык друг к другу, все стены и даже потолок были в кровавых мазках от раздавленных клопов, а при выключенном электричестве начинался какой-то шорох. Как пояснили бывалые люди из местных, это с потолка сыпались клопы на спящих постояльцев.

Очень был удивлён тем, что во всём Верхнетоемском районе в 1980–1981 годах не было ни одного фотографа, который мог бы сделать фотографии для паспорта. В результате выдача паспортов в районе была просто остановлена. Наверное, все ждали, когда приедет Скляров, позвонит, наконец, В. Хохлову (начальнику областной паспортной службы) и тот организует командировку фотографа из Архангельска в Верхнюю Тойму.

В Котласе был свидетелем одного анекдотичного случая, произошедшего с тамошним начальником городской милиции Д. Бугаем. Ему позвонила по телефону приезжая проверяющая из какого-то ведомства и назвалась Коровушкиной. А когда он ответил: «Бугай слушает», — она долго молчала, а потом обиделась, но, скрипя зубами, представилась повторно. И когда он повторил: «Бугай слушает», — Коровушкина бросила трубку и побежала в райком партии жаловаться. Её там долго убеждали, что это не издевательство над ней, а фамилия начальника городской милиции.

Повседневная текущая работа отдела довольно часто прерывалась визитами проверяющих работников из министерства, и в первую очередь, конечно, из главка. Этих проверяющих мы называли «визитёрами», а их визиты оставались в нашей памяти как весьма заметные события. Самое интересное и «замечательное» во всем этом — чем лучше их встречаешь, тем больше их едет. Но не дай бог, если примешь визитера плохо, то есть без подарков, ужинов, развлекательных мероприятий и т. п. Мало того, что дадут разгромную оценку твоей службе, но еще полгода как минимум будут поносить её в различных обзорах, указывая как пример неудовлетворительной работы. Сведущие люди знают, что любые хорошие показатели можно извратить «до расстрела у стенки», а плохие — преподнести таким образом, что никто и не поймёт, что речь идет действительно о развале работы, или, по крайней мере, оценят как временное ухудшение показателей на фоне эффективных реализуемых мер по оздоровлению оперативной обстановки.