Выбор - Андрей Завадский

Принц видел, как под ударами боевых топоров, перначей и седельных мечей гибли его бойцы, наемники и те, кто родился на землях Альфиона. Арбалетчики отступили, не выдержав атаки тяжеловооруженных всадников, но люди Эйтора преследуя бегущих, наткнулись на алебарды и копья тяжелой пехоты. Бой был недолгим, но яростным и немыслимо жестоким. Любой, кто оказывался на земле, погибла в следующий миг, неважно, по ударами ли врага, или под копытами коней собственных товарищей. Пехотинцы не ведали пощады, крючьями на обухах алебард стаскивая латников на землю и там добивая их, неистово рубя до тех пор, пока поверженный противник не лишится малейшего сходства с человеком.

Гнев, обида и злобы рыцарей Эйтора были сильны, но и их оказалось недостаточно, чтобы опрокинуть столь малым числом - хорошо, если полсотни всадников смогли уйти из-под обстрела - словно вросшую в землю пешую фалангу. Это препятствие оказалось слишком прочным, чтобы сходу разрушить его, и пока всадники рубились с пехотой, оправившиеся от испуга стрелки с флангов и из-за спин своих товарищей принялись обстреливать врага. Это оказалось последней каплей, и латники Альфиона, потеряв еще не менее двух десятков своих, откатились назад, туда, где металась по полю, приходя в себя, уменьшившаяся в числе едва не втрое конница.

  - Если наведут порядок, то могут атаковать вновь, - предостерег Эрвина кондотьер. Джоберто видел множество сражений, и знал, что порой, казалось бы, уже разбитый противник, собравшись с силами, может вырвать победу. - Пехота не выдержит такого удара, господин. Строй разорван, а стрелки отошли в тыл, и не сумеют поддержать пикинеров.

Желая раздобыть трофеи побогаче, многие пехотинцы Эрвина, несмотря на приказ десятников, действительно покинули строй, бросившись добивать раненых рыцарей. Кое-кто уже стаскивал со своих жертв доспехи, золотые шпоры, боевые пояса - все, что имело хоть какую-то цену. И, казалось, они забыли, что в полутора сотнях шагов остается еще не менее двух сотен пусть растерянных, но еще живых, полных сил и жаждущих мести врагов.

Но принц Эрвин видел все, и знал, что делать. Он предвидел многое, хотя и рисковал, сделав ставку на стрелков, чьему мастерству доверился. Но он не ошибся, и атака врага захлебнулась. Теперь же пришел черед нанести ответный удар.

  - Пора, - отрывисто произнес Эрвин, чувствуя, как пересыхает в горле, и, резким движением опуская забрало шлема, приказал трубачу: - Сигнал!

Если наемники приняли приказ Эрвина расступиться при приближении вражеской конницы спокойно - умирать раньше времени не хотел никто, да и золото, обещанное нанимателем, стоило бы потратить - то рыцари и лорды возмутились. Дворяне посчитали такой приказ едва ли не обвинением самих себя в трусости, и принц на мгновение решил, что его сторонники поднимут новый мятеж. Однако его воля, его авторитет были достаточно сильны, чтобы заносчивые, гордые не по заслугам рыцари ограничились лишь словами. В нужный момент они последовали плану, пропустив атакующих латников Эйтора к собственной пехоте, и теперь пришла пора поквитаться за кажущуюся нерешительность.

Услышав резкий, пронзительный рев горна, рыцари, принявшие сторону истинного владыки королевства, рванули поводья, всаживая в бока своих скакунов острые шпоры. Два клинка латной кавалерии, два стальных клыка, два бронированных когтя врезались с двух сторону в бесформенную толпу воинства Эйтора, пронзив его до самого сердца.

  - Вперед, воины, - вскричал принц своим спутникам. Расторопный слуга уже подал господину копье, и сейчас наследник Хальвина был готов к бою. - За мной, к победе и славе! В атаку!

  - Я с тобой, господин, - решительно промолвил Витар, вытягивая из ножен длинный клинок. - Я прикрою тебя!

Но Эрвин, осадив рвавшегося битву коня и бросив сквозь прорези забрала быстрый взгляд на своего спутника, лишь помотал головой:

  - Останься здесь, - глухо раздалось из-под шлема, и невозможно было разобрать, какие чувства вкладывал принц в этот приказ. - Это не твой бой, но мой. Ты еще понадобишься мне, мой верный слуга, а для того, чтобы сегодня умереть, найдется на этом поле достаточно храбрецов! Мы победим!

И, позабыв обо всех планах, в следующий миг Эрвин уже мчался в гущу врагов, туда, где он в последний миг видел сияние золоченого венца на шлеме своего названного брата. Вместе со своей свитой, со своими офицерами, тоже жаждавшими принять участие в разгроме уже получившего смертельную рану врага, он влился в вал наступавших латников, еще на гран усилив их натиск. И, казалось, в этот миг вепрь, красовавшийся на знаменах, развевавшихся над армией победителей, скалился еще кровожаднее, нежели обычно, словно чувствовал запах смерти, витавшей над полем. Миг отмщения приближался.

Второй настоящий бой для Ратхара оказался совсем не таким, как первый. Теперь он не ждал покорно приближения врага, думая о том лишь, чтобы выжить в рубке, а сам атаковал. Гром, могучий жеребец, нес юношу на строй вражеской пехоты, над которым вздымался лес копий и алебард. Сейчас молодой воин, охваченный азартом, как и все, кто скакал плечо к плечу с ним, ничуть не боялся врага, но, напротив, жаждал поскорее сойтись с ним накоротке, чтобы там показать все, на что способен, все, чему научился у своего господина и наставника.

Сам Дер Винклен, как и подобает рыцарю, находился в первых рядах, в одной шеренге с такими же благородными воинами, имевшими лучшее оружие и доспехи, лучших коней, и сомнительную привилегию первыми отведать на собственных шкурах заточку вражеских копий и меткость чужих стрелков. Ни и дьорвикский рыцарь, которому, право же, не часто доводилось участвовать в подобных сражениях, атакую по всем воинским канонам, в конном строю, таранным ударом, тоже не думал ни о смерти, ни просто об опасности. в этот миг почти шесть сотен воинов, ставшие на какие-то минуты единым целым, были одержимы битвой, уже представляя запах свежепролитой крови и, словно наяву, слыша крики умирающих под ударами их копий и мечей, под копытами их боевых скакунов вражеских солдат, опрометчиво заступивших путь гордой и неуязвимой коннице Альфиона.

Никто не отдавал приказов - в этом уже не было нужды, да и не услышал бы никто команды, выкрикиваемые из-под глухих шлемов. Все должен был решить один удар, могучий, слитный, и каждый воин, что мчался по широкому полю к шеренгам врагов, старался вложить в этот бросок все силы. И, казалось, не может отыскаться сила, что сдержала бы удар этой стальной лавины, движимой яростью и азартом.

Все изменилось в одни миг. В топот копыт и бряцание доспехов вплелся еще один звук - частые сухие щелчки, затем дополнившиеся гулом тяжелых болтов, пущенных в упор, с каких-то двухсот шагов. Кони первой шеренги, словно наткнувшись на невидимое препятствие, падали, сбрасывая с седел своих наездников, подминая их под себя. Падали и сами всадники, пораженные меткими выстрелами, а те, что шли следом, натолкнувшись на собственных товарищей, тоже не всегда ухитрялись удержаться в седлах.