Opus 1 - Евгения Сергеевна Сафонова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Скрип двери, ознаменовавший появление Герберта, тоже прозвучал почти мелодично.
– Путь мой стелется под ноги, – пел Эльен в звенящей сдержанной нежности (они как раз дошли до кульминации, где в торжественном ре-мажоре и щемящем напеве, воспаряющем до самого ля первой октавы, свершался Обмен), – жизнь моя позади, смерть и любовь моя перед моим лицом… Ах, господин, это вы?
– Это так вы занимаетесь, значит, – устало произнёс Герберт, когда Эльен поднялся с кровати, чтобы элегантно поклониться.
– Мы два часа разучивали танцы! Честно-честно, – запротестовала Ева, откладывая Дерозе на покрывало. – Теперь заслуженно отдыхаем от трудов.
– Неужели?
Вместо ответа она вслед за призраком поднялась на ноги. Исполнила образцовый реверанс, каким керфианским дамам полагалось отвечать на приглашение к танцу: лёгкое неторопливое приседание, одна рука чуть не касается воображаемой юбки, другая – лифа воображаемого платья, прямо напротив сердца.
– О блистательный тир Гербеуэрт, Избранник Жнеца, покровитель Шейнских земель, ярчайшая Звезда Венца Магистров, в сравнении с коей блекнут сами небесные светила, – пропела она, одарив некроманта лукавым взглядом из-под ресниц. – Не осчастливите ли своё создание, озарённое величием вашей славы, покорное вашей воле, очарованное светом ваших очей, изволив станцевать со мной тильбейт?
В том, как тот поморщился, Ева без труда различила тщательно скрываемый смех.
– Будь в мёде твоей бессовестной лести чуть меньше патоки, я мог бы и поверить. – Когда некромант тяжело опустился на освобождённое ею место, Ева убедилась: чем бы Герберт ни занимался в часы, минувшие между их утренним уроком и этой встречей, оно здорово его вымотало. – Отдаю должное твоим заслугам, Эльен. Ты неплохо её вышколил.
Дворецкий поклонился в знак признательности – умиление бликами сияло в серых с прозеленью глазах.
– Так ты не желаешь лично удостовериться в моих успехах? – самую капельку жалобно спросила Ева. А что: Он и Она, потрескиванье поленьев в камине, Эльен, на заднем плане выводящий проникновенную песню в лучших традициях лирических хитов Диснея… В конце концов, чем призрачный дворецкий хуже поющего чайника? Еве недоставало многослойного бального платья и лёгкого налёта провинциальности, а Герберту – повышенной шерстистости и рогов, но то было определённо к лучшему.
Нарисованная картинка была до прискорбного сладкой, однако в семнадцать можно изредка позволить себе навестить кондитерскую девичьих грёз.
– Я не танцор. Ни разу, – сказал Герберт, подменяя сахарную вату розовых мечтаний сдержанной кислинкой реальности. – Но великодушно позволю сладкоречивой лиоретте упорхнуть к другому её поклоннику, коли она так хочет порадовать меня наглядным воплощением своего прилежания.
Выразив разочарование демонстративной гримаской, Ева протянула руки Эльену, с готовностью шагнувшему навстречу. Танцевать с призраком было забавно: ощущение его пальцев на талии – невесомых, осязаемых скорее мягкой колкостью ткани, чем реальными прикосновениями, и тем не менее дарящих опору, – могло и более опытную танцовщицу сбить с толку. Но Ева уже привыкла.
С другой стороны, размышляла она, исполняя замысловатые па под мерный счёт партнёра (керфианский тильбейт, явно состоявший в дальнем родстве с земным менуэтом, танцевали на три восьмых), сладость без кислинки быстро приедается. И приторности молочного шоколада Ева всегда предпочитала благородную горечь тёмного, а варенью – клюкву в сахаре.
Чёрт, как же она соскучилась по еде! Что за несправедливость: даже учась застольному этикету, не иметь возможности попробовать ни кусочка!..
– Неплохо, – великодушно бросил Герберт, когда они чинно расступились в ожидании вердикта. – Так и быть, поверю, что уроки вы посвящали не одному лишь отдыху от них. Эльен, буду благодарен за фейр.
– Как будто ты и в самом деле в нас сомневался, – сказала Ева, когда призрак оставил их наедине.
– Почему нет?
– Если б сомневался, устроил бы мне экзамен куда раньше. Ты слишком хорошо знаешь Эльена, чтобы позволить себе думать, будто он может тебя подвести.
– Пугающая проницательность. – Герберт откинулся на гобеленовое покрывало, расплескав светлые пряди по цветочному плетению пёстрых нитей. – Иди сюда.
Эльен, о грядущем возвращении которого она успела благополучно забыть, застал их в обнимку по соседству с Дерозе: убрать виолончель пока было недосуг. И если Ева дёрнулась, когда дверь открылась, Герберт даже не шелохнулся. Аристократы привыкли не замечать слуг, а у тех (судя по неуловимости скелетов, встречи с которыми за всё время пребывания в замке Ева могла пересчитать по пальцам) умение быть незаметными входило в плоть и кровь… Ну, и в кости, остававшиеся после утраты того и другого.
Наверное, вскоре Ева тоже привыкнет. Привыкла же валяться на кровати прямо в туфлях – Эльен в своё время убедительно растолковал, что в светском обществе принято забираться с обутыми ногами и на диваны, и в кресла, и в застеленные постели. Туфли снимают исключительно перед сном, никак не для коротких отдохновений, а о чистоте пола, мебели и покрывал пусть заботятся слуги…
– Чем занимался? – поборов неловкость, спросила Ева, когда призрак безмолвно удалился, оставив фейр и печенье на прикроватном столике.
– Воскрешающей формулой, – пробормотал Герберт ей в волосы.
Он обнимал её сзади, как дома Ева обнимала подаренного Динкой огромного плюшевого медведя. Скорее сонно, чем страстно.
– Для меня?..
– Для кого же ещё.
Новость была в новинку – она уже свыклась с мыслью, что без посторонней помощи некроманту её не воскресить.
– И как успехи?
– Не слишком хорошо.
Повернувшись в его руках, Ева кончиками пальцев обвела фиолетовые тени, кругами расползавшиеся у Герберта под глазами, лишь сейчас задаваясь вопросом, сколько же, собственно, он спит. Вчера после ухода Миракла они разошлись довольно рано, но Герберт выглядел человеком, который высыпался разве что откуда-то. Да и когда бы ему нормально спать? Вся эта возня с пророчеством, уроки и другое времяпровождение с ней, забота о землях под его управлением, а тут ещё и формула…
– Не расстраивайся. Даже для тебя изобрести такое с первого раза было бы слишком сказочно.
– Я работаю над ней неделю, – глядя в точку чуть выше её бровей, проговорил некромант едва слышно. – Пока не вывел даже черновик, с которым можно было бы приступить к опытам. Слишком много сложностей. Слишком много факторов, которые нужно принять в расчёт.
– У тебя сейчас других забот по горло, чтобы ты мог как следует на ней сосредоточиться, – уверенно напомнила Ева, искренне радуясь, что ни капли не тревожится по этому поводу. Меньше всего на свете Герберту сейчас нужны её расстройства и сомнения. – Как разберёмся с пророчеством, дело пойдёт на лад.
