Небесный король: Эфирный оборотень - А. Живой

Во сне Антон все же страдал от окружающих запахов, поэтому не удивительно, что ему всю ночь снились гестаповские застенки и газовые камеры. Какой-то жирный эсэсовец был его палкой по голове и хотел запихнуть головой сначала в горящую топку паровоза, а затем велел швырнуть его в газовую камеру. Перед тем как привести приговор в исполнение, эсэсовец попытался выведать у него план оборонительных сооружений секретного завода в горах. Антон долго сопротивлялся и не выдал. За что был отправлен в газовую камеру. Просидев там несколько часов, он был освобожден подоспевшей Красной Армией, награжден и отправлен в тыл. По дороге он простудился, так как кругом была зима, и его срочно откомандировали в крымский санаторий на лечение верхних дыхательных путей, где он благополучно проснулся. Открыв глаза, Антон еще долго лежал, приходя в себя после жуткого кошмара, терзавшего его во сне. Собственно, наполовину сон был правдой. Ощущения были такими, словно он действительно просидел всю ночь в газовой камере.

Антон протянул руку и отодвинул полог закрывавшей выход козьей шкуры. Кругом был один белый цвет. Судя по всему рассвет уже почти наступил и Антон, накинув бушлат, поторопился вылезти из палатки. В первые секунды он зажмурился от яркого света, больно резанувшего глаза, и задохнулся от дикого количества кислорода, ворвавшегося в пропитавшиеся за ночь ядом легкие, — воздух просто не бывает таким чистым. Несколько минут он словно заново учился дышать. Потом, наконец, медленно приоткрыл глаза и осмотрелся вокруг. Снег прекратился. За ночь тропу завалило основательно, придется идти по целине. Но самое неожиданное и радостное заключалось в том, что перевал Двугорбый зиял своим долгожданным провалом всего в нескольких сотнях метров над местом ночевки. Антон запахнул бушлат и полез обратно в палатку будить остальных. Первым проснулся Егор и пулей вылетел из палатки на свежий воздух. Он растер холодным снегом лицо, достал папиросу и с наслаждением закурил. Следом вылезла Катя, глубоко дыша и имея вид погорельца из бани. Последним, как ни в чем не бывало, показался Кадыр. Он вылез на свет Божий, потянулся и сказал:

— Солнце встает, блин.

Глава 13. Последний бой, он, черт возьми, последний

Минингитку собрали довольно быстро, поскольку особенных вещей кроме седла и пары подстилок в ней не было. Антон выкурил папиросу, с минуту полюбовавшись на окрестные мирные виды, и надел на шею ремень «Шмайсера». Егор уже стоял приблизительно в том месте, где до снегопада была тропа. Катя находилась рядом с ним, опираясь на ледоруб. Кадыр свернул свое походное жилище, прикрепил его к седлу, и с третьей попытки взобрался на лошадь. Наблюдая за этим, Антон невольно вспомнил ковбойские боевики, где парни в джинсах и коже проделывали подобный маневр за пару секунд, успевая пристрелить по дороге десяток врагов. Но видимо у местных кавказских ковбоев врагов не было, чего не скажешь о них самих.

— Ну, Кадыр, прощай. — сказал Антон, — Спасибо за помощь. Дальше мы уж сами доберемся, тут недалеко осталось.

— Прощай. Моя опять в другая долина едет, коров пасти. — ответил Кадыр и тронул лошадь, которая начала медленно спускаться по глубокому снегу вниз по тропе, осторожно перебирая копытами.

Снова ставший исключительно пешим отряд двинулся вверх к зиявшему большой впадиной перевалу. Спустя пару минут снизу послышалась заунывная песня странствий. Антон ускорил шаги, несмотря на то, что приходилось идти по глубокому снегу. Песня послужила ему отличным катализатором восхождения. С остервенением Гризов распахивал снег впереди себя как молодой бульдозер, и вскоре отряд преодолел уже половину пути. На одном из скальных выступов Антон остановился и оглянулся. Солнце позолотило верхушки заснеженных гор. Кое-где поблескивали ледники. Здесь, наверху, рассвет уже почти наступил, но глубоко в долине еще царила мгла. Песня Кадыра слышалась уже очень тихо и Антон начал успокаиваться. Самого ковбоя было хорошо видно — маленькая черная точка перемещалась почти на середине склона, значит часа через два он будет внизу. Антон мысленно пожелал незадачливому пастуху не повстречать на своем пути кого-нибудь из немцев. В этом случае его пристрелят просто как свидетеля их пребывания на Кавказе.

Гризов обернулся и взглянул вверх. Перевал Двугорбый, прозванный так за широкую седловину, увенчанную с двух сторон тупыми скалами-горбами, был уже совсем близко. Хотя последний предперевальный взлет был довольно крутым, особой сложности он не представлял. Стена была однородной, без острых выступов. Сразу под ней начинался заснеженный склон, так что если кто и сорвется, то в пропасть не улетит. В худшем случае поцарапается и спланирует в глубокий сугроб. Сейчас снегопад можно было только поблагодарить. Антон решил не связываться в тройку, а идти по одному.

Он шел первым уже полчаса, с силой вбивая ботинок в снег, делая более удобные ступени для остальных. За ним шла Катя, которая, было видно, уже освоилась в горах и поход ей даже нравился. Третьим, как всегда, шел Егор. В наиболее крутом месте подъема в голове у Антона исчезли все посторонние мысли и запульсировал только один ритм: «Шаг левой ногой, удар ледорубом, закрепился, шаг правой ногой…», и так непрерывно. Почти перед самым выходом на перевал, когда уже стало ощутимо чувствоваться дыхание ветра, дувшего сквозь седловину, Антону пришла мысль о возможной засаде. Он вдруг подумал, что если немцы сейчас ждут их на перевале, то в данную минуту они все трое представляют великолепную мишень. Можно развлекаться как в тире. Бах! И один покатился по склону, а затем заскользил в низ со все возрастающей скоростью. Ба-бах! Второй схватился за грудь и рухнул следом. Бах! И нет больше никого. Но к счастью предчувствие его обмануло. Поднявшись первым на перевал, он судорожно сжимал «Шмайсер», но так никого и не обнаружил. «Да уж, — отругал он сам себя, — так можно и с ума сойти. Ну откуда им взяться здесь и сейчас?«. Но подсознательно он ожидал их в любую минуту отовсюду. Что ни говори, а легенды о враге, которые действуют еще до того как ты увидел врага, это уже часть его победы, если ты не смог им противостоять в своем воображении. А заочно Антон уважал «Эдельвейс», хотя и собирался его уничтожить до последнего солдата.

Он подождал, пока Катя и Егор поднимутся до седловины, и медленно пошел вверх к перевалу. Когда он его достиг, то глазам открылась живописная картина. Над Кавказом висело яркое солнце, заливая все вокруг жизнерадостным светом. Слева от Ушбы находился цирк, бывшее жерло вулкана, в который вело сразу несколько небольших перевалов. Справа и впереди, на сколько хватало глаз, открывалась обширная горная страна, на самом краю которой лежали девственно-чистые высокогорные снежные поля. Далеко, почти у самого горизонта, плато заканчивалось новым хребтом, ломаной линией разрезавшим небо. А внизу, под перевалом, в самом центре долины стояло, казавшееся с высоты миниатюрным, кирпичное сооружение рук человеческих, обнесенное высоченным забором с колючей проволокой по кромке и пулеметными вышками по периметру. Во дворе стояло несколько грузовиков. От ворот завода через долину к дальнему хребту петляла узкая горная дорога. Со своего наблюдательного пункта Антон разглядел несколько человек, бродивших по территории завода с оружием в руках. Это были явно часовые. Значит завод еще в наших руках и не подвергался нападению. Взглянув в сторону цирка, Гризов уловил какое-то незначительное движение на дальних подступах. Он полез в рюкзак и вытащил бинокль, предусмотрительно захваченный у мертвых красноармейцев из охраны плотины. Мертвым бинокль ни к чему, а живым еще послужит. Антон приложил бинокль к глазам и стал внимательно вглядываться в то место, где уловил шевеление. Так и есть. По дальнему склону к цирку поднимался отряд в белых маскхалатах. Антон насчитал двенадцать человек. «Черт побери, — пробормотал он себе под нос, — откуда могло взяться двенадцать человек? Я рассчитывал максимум на пять. Это что, второй отряд?«. Затем он для пущей убедительности обшарил взглядом остальные перевалы, ведущие в долину, и, наконец, остановился на перевале Ичмет. Перевал был пуст. Но по отвесной стене к нему ползли крошечные фигурки в белых маскхалатах. На этот раз Антон насчитал шесть человек. Видимо те, кто уцелел после экстренной бомбардировки. Со стороны завода их закрывал высокий отрог скалы, так что до перевала они могли добраться абсолютно незамеченными.

Антон опустил бинокль. «Итого — восемнадцать человек, — подытожил лейтенант, — Неплохо для троих человек, из которых одна девушка.» Он достал последнюю папиросу, размял, закурил. Скомкал пачку и бросил ее на снег. Грязно-коричневая пачка казалась чем-то нездешним на этом девственно-чистом снегу. Сзади подошли тяжело дыша Егор и Катя.