Бухта надежды. Задача – выжить - Галина Громова

– Что там, интересно? – зашептал Череп, поглядывая за спину, хотя разглядеть отсюда, что творилось в коридорчике, было абсолютно невозможно. Но Сашка настойчиво выворачивал шею.

– Ты за своим сектором смотри, а то шею свернешь.

– Но тут стена.

– Вот на стену и смотри. Там хлопцы и сами разберутся, а все подробности узнаешь после.

Лаборатория кафедры тоже оказалась пуста – только несколько зомби в белых халатах, стоящие посреди столов с пробирками, и пятна крови практически везде. Все двери проверенных помещений плотно закрывались и закручивались тонкой медной проволокой, если было за что закрепить и на чем закрутить.

Проверили аудиторию начертательной геометрии – толпа мертвецов. Сонных, медлительных, но от этого не менее опасных. Расстреляли их довольно быстро, стараясь не терять даром времени.

После зачистки зомбей и блокировки двери вернулись к уничтоженному скалолазу. Этот, как и тот, первый, был мускулистым, с вывернутыми коленями ног (или лап), с удлиненной челюстью и узким лбом, кости которого имели заметное утолщение. Значит, что-то заставляло обыкновенных зомбаков превращаться в таких вот бабуинов.

Точно!

Вот кого он напоминал Андрею. Отдаленно, конечно, но напоминал.

Когда зачищали второй этаж, срикошетившая от стены пуля ранила в ногу Сашку-студента.

– Пуля прошла навылет, кость не задета, так что покой, перевязка, и будет как новенький, – прокомментировал Шамиль после осмотра раны, которую сразу же туго перевязал бинтом из нарукавного кармана.

Раненый парень хорохорился, старался не стонать, хотя от боли у него на лбу выступили капельки пота.

– Надо бы тебя в автобус отправить…

– Не надо. Я справлюсь.

– Ну смотри сам – ты человек взрослый, сам несешь ответственность за свои поступки. Но если вдруг потеряешь сознание и будешь задерживать группу – никто тебя тащить на себе не станет. У нас каждая пара рук на счету. Понял?

– Понял, – кивнул студент и поковылял дальше, при каждом шаге крепко стискивая зубы – все равно скорость передвижения групп была не очень высокой.

К моменту полной проверки второго этажа удалось обнаружить десять выживших, не считая первую четверку и запершуюся Машку с сотрудниками.

Встреча была эпическая. Маруся то смеялась, то плакала, то бросалась Черепу на шею, то костерила его всеми известными ей словами. В общем, шок у человека был конкретный. Череповец же, наоборот, расцвел – будто гора с плеч свалилась, даже взгляд перестал быть виноватым, как только удостоверился, что родная супруга жива-здорова и даже не кашляет, хотя еще вечером двадцатого числа жаловалась на насморк и плохое самочувствие. Может, из-за стрессовой ситуации внутренние силы организма мобилизовались и побороли зарождающуюся простуду? Кто его знает…

Основную проблему составил четвертый этаж: дойдя до середины коридора, группа столкнулась с тем, что лампочки просто не горят – то ли перегорели, то ли выключены, но факт оставался фактом: в коридоре было темно, как у негра в одном месте.

– У нас здесь всегда так… – развел руками раненый парень, чуть покачнувшись от нахлынувшей слабости. Он заметно побледнел, а повязка значительно напиталась кровью. Ему по идее лучше было бы все же отлежаться в автобусе, чем со всеми скакать по этажам да отстреливать зомби, но пацан оказался упрямым и двигать к спасенным наотрез отказывался.

Но все равно Александра пришлось силком отправить в автобус – он потерял слишком много крови и цветом лица сливался со штукатуркой стен, а в конце концов чуть не потерял сознание. Его легко можно было перепутать с зомби. А что? Морда лица белая, глаза бешеные от боли, вся штанина в крови, хромающая походка. Так что Рябошеев снова кинул клич среди спасенных и сменил проводника, хотя этот паренек нравился ему своими силой воли и упертостью.

Потом, когда все закончилось, по возвращении в лагерь старшина-санинструктор долго костерил всеми мыслимыми и немыслимыми словами и «горячего финского парня», который запросто мог окочуриться и полезть кусаться из-за потери крови, и самого Рябошеева, который не отправил раненого в обоз.

– Ты что, в первый раз замужем?! – горячился старшина. – Не знаешь, что есть такие герои, которым себя не жалко и которые кричат: «Все нормально, я держусь – помогите сперва Пашке, Ваське, Кольке! А я уж потерплю…» – а потом запросто кровью истекают, и не откачаешь. Так ласты и склеивают! Ладно, он – пацан молодой… Студент! Что с него возьмешь, кроме анализов? Но ты-то калач тертый! Куда смотрел?

Долго потом ругался санинструктор, но его внимание очень скоро переключилось на других спасенных, у которых наблюдались признаки обезвоживания организма.

– Ладно, не так уж там и темно… – неуверенно пробормотал Андрей, вглядываясь в недра коридора. Конечно, абсолютной темноты там не было – попадал свет и из последнего светового окна, и далее лестничный пролет с открытыми дверями тоже разбавлял темноту. Вечером вполне можно было заметить нескольких торчавших «манекенов», которые только сейчас начали сбрасывать оцепенение и разворачиваться в сторону появившихся людей.

Перестреляли их быстро, но на непонятно откуда взявшейся лесенке зазевавшийся Череп споткнулся и чуть не пристрелил впереди идущего бойца, за что тут же отхватил моральных люлей от Бондаренко.

Все закончилось около четырех часов пополудни, когда солнце уже явно показывало свои намерения спрятаться за море. Общее число спасенных, семьдесят четыре человека, было и велико, и мало одновременно. Рассчитывали, конечно, на меньшее количество народа, но все же по сравнению с общей численностью студентов, преподавателей и сотрудников университета цифра была катастрофически мала. Автобусу пришлось сделать две ходки, чтобы вывезти всех гражданских на территорию ИР-100, которая просто физически не могла принять такое количество людей.

Перед тем как залезть в БТР, Рябошеев с интересом оглядел здание, будто что-то подсчитывая в уме, потом кивнул сам себе и запрыгнул на броню.

На территории было тесно: семьи служивых и чуть меньше сотни выживших плюс нескольких семей, пришедших искать защиты за время отсутствия основных сил. Где их всех размещать, прапорщик не имел ни малейшего понятия, в том числе не знал, чем кормить всю эту ораву.

Сашкина жена, налопавшись после трехдневной диеты на кофе и чае, дремала в автомобильном кресле, откинувшись на спинку сиденья. Женщине пришлось много пережить за эти два дня, и теперь, когда она наконец-то почувствовала себя в безопасности, Мария просто уснула.

Когда муж ей позвонил, еще тогда, двадцать первого числа, она не восприняла его слова о мертвецах всерьез. На рейс катера, отходящего от Голландии в город в два часа тридцать минут, Маруся опоздала – задержал студент третьего курса, что-то там выспрашивал про курсовик. А потом что-то случилось на плацу – какая-то неразбериха. Маша толком не поняла, что произошло, да ей это было и не нужно.