Королеву играет свита - Светлана Успенская

— Оставьте на столе, Линда, я посмотрю… О, эта нудная текучка, от которой не спрятаться! Лара каждую секунду словно позирует для газет: в больнице пожимает руки раненых, потом слушает урок в школе, за партами — черные головки детей… Свита, охрана, пресса, работники секретариата — все они ловят каждое ее слово, как будто она изрекает нечто особенное. И это только потому, что она — первая леди страны.

Звонит Рауль:

— Дорогая, ты не забыла, вечером у нас прием? Лара вздыхает. Сначала ей нравились эти приемы, где жирные господа надутыми индюками вышагивали под руку с дамами в платьях с длинными павлиньими хвостами, а теперь она с трудом выдерживает положенное время. Старается побольше молчать, стоит рядом с мужем, улыбаясь заученной улыбкой, и думает о чем-то своем.

Вот российский посол — лысоватый толстячок, сочащийся потом. Его жена, худая как щепка, с желтым высохшим лицом, чем-то серьезно больна. Посол всегда готов отправить с диппочтой ее письма в Россию и частенько привозит ей обратные конверты со штемпелем колонии в Вышнем Волочке. Он знает историю Лары и ее матери, но никогда не обсуждает ее из высоких дипломатических соображений.

Как там мама сейчас? Сердце болезненно сжимается, тогда как губы сохраняют очертания улыбки. Когда они свидятся вновь?

Вчера она обсуждала с Раулем поездку в Россию.

— Сейчас не до этого, — хмуро ответил муж. — Кресло подо мной шатается, точно его раскачивают изо всех сил. Кроме того, официальный визит на высшем уровне обычно устраивается в течение полугода;

— А если я одна поеду? — спросила Лара.

— Ты не имеешь права, ты теперь официальное лицо. Весь мир будет судачить о причинах твоей поездки. Подумают, что я тайно хочу договориться с русскими за спиной ООН. Не забудь, что теперь ты должна обдумывать каждый свой шаг!

А потом разговор перешел на положение в северных провинциях.

— Сегодня звонил Фернандо, — сообщил Рауль. Фернандо! Сердце сладко екнуло.

— Что он сказал?

— Обстановка на «Сосьедад Минерия» осложняется с каждым днем. Фернандо приходится перемещаться в сопровождении взвода автоматчиков — ему угрожают. Он сказал, что каждый день выходит из дома без уверенности, что вечером вернется обратно. — Рауль озабоченно вздохнул. — Видно, придется мне самому туда отправиться. Пора утихомирить рабочих. Я смогу это сделать!

— Я поеду с тобой! — воскликнула Лара.

— Нет, — покачал головой муж, — это слишком опасно.

— Ты же сам говорил, мы должны всегда быть вместе!

— Только не тогда, когда это грозит твоей безопасности.

Лара задумалась. Вспомнила картинку в новостях — пылающий в джунглях самолет, самодовольные лица солдат повстанцев. Автоматы наперевес, ноги в высоких ботинках расставлены…

Постепенно тревога за мужа пересилила все остальные соображения.

— Нет, ты не должен ехать, раз это слишком опасно!

— Сегодня состоялось совещание с Душ Картушем и Чен-Ченом. Чен-Чен говорит, что его авторитет уже не действует на рабочих. Они оба считают, что мое появление может успокоить мятежников. Я должен ехать. Мир в стране опять под угрозой.

Лара тревожно сжимает руки. Перед ее глазами — рухнувший в джунглях самолет.

— Не волнуйся, — произносит муж, ласково проводя рукой по ее щеке. — Ничего не случится. Меня будут сопровождать солдаты. Ни один волос не упадет с моей головы. Клянусь!

— Все-таки я должна ехать с тобой, — мучительно, через силу улыбается Лара. — Ведь мой долг быть с тобой и в радости и в печали.

— Нет, — улыбается он. — Со мной ничего не случится. Ничего!

Ей все же удалось вырвать у мужа обещание не лететь самолетом. Ведь повстанцам в джунглях все равно, во что стрелять — в обыкновенную этажерку, везущую оборудование для рудников, или в президентский аэроплан.

Рауль пообещал отправиться со всеми предосторожностями на машине.

Все утро Лара не отходила от телефона, с тревогой ожидая звонка. "Если бы что-нибудь случилось, уже сообщили бы, — успокаивала она себя. — «Плохие новости имеют резвые ноги», — вспомнила она нгольскую поговорку.

Наконец телефон взорвался требовательной трелью.

— Со мной все в порядке, — произнес Рауль на том конце провода. — Прибыли в Катоку без происшествий. Тебе привет от Фернандо.

Привет от Фернандо… Лара поймала себя на мысли о том, что сегодня ее совсем не взволновал переданный привет. Еще два дня назад она сомлела при одном звуке имени Фернандо, а теперь лишь досадливо нахмурилась. До приветов ли теперь, когда речь идет о жизни и смерти ее мужа?

— Пожалуйста, поосторожнее, Рауль, — попросила она. — Ради меня, пожалуйста!

— Хорошо! — легкомысленно пообещал муж. — Повода для волнений нет, мы в безопасности. Здесь все тихо. Завтра возвращаемся.

Когда с ежедневной томительной суетой было покончено, Лара отпустила секретаря и прислугу, прошла в спальню.

Душная томительная ночь навалилась на город, резкие вскрики обезьян слышались в густых кронах деревьев. Дворцовые садовники каждый год отстреливали этих крикливых тварей, пробавлявшихся набегами на президентские сады. После таких вылазок обезьяны на время исчезали, но потом появлялись вновь, еще более наглые и крикливые.

Не спалось. Лара ворочалась на постели. То ей было жарко, и она включала кондиционер, то становилось слишком холодно, и приходилось укрываться покрывалом, то, устав от томительной бессонницы, она щелкала клавишей ночника и принималась за чтение.

Тревожные мысли не оставляли ни на минуту. Перед глазами мелькали полузабытые видения. Внезапно вспомнилось, как когда-то они лежали с мамой в пыли на дороге, а вокруг щелкали пули, вздымая красноватые фонтанчики пыли.

Перед глазами пронеслись трупы пленных, прислоненные к стенам домов, точно они спали сидя.

Лара гнала эти гнетущие образы, но они овладевали ею вновь и вновь, не давая погрузиться в блаженное забытье освежающего сна.

Только под утро она начала задремывать. Сознание постепенно стало путаться, ей уже снилось что-то красочное и радостное, как вдруг быстрые шаги по коридору заставили девушку испуганно приподняться на постели.

— Кто там? — выкрикнула она в полумрак, прореженный неуверенными солнечными лучами.

— Это я, Лара, — послышался знакомый голос.

На пороге спальни стоял Фернандо.

Но Боже — в каком он был виде! Костюм местами порван, рубашка заляпана чем-то багрово-красным, черные волосы стали седыми от пыли.

— Фернандо? Что с тобой? — Лара бросилась к нему. — Ты ранен? — Спросонья она плохо соображала, что происходит. — А где Рауль? Вы вместе приехали?

Фернандо как-то странно замолчал, виновато опустив голову.

Точно огромная холодная лягушка легла на сердце.

— Где Рауль, отвечай! Что с ним?

Покачнувшись на ногах, Фернандо с трудом разлепил запекшиеся темные губы:

— Была перестрелка… Он пытался уговорить рабочих. Те начали стрелять.

Я просил его надеть бронежилет, но он отказался. Сказал, что должен выйти к своему народу с открытым сердцем, чтобы все видели, что он ничего не боится…

— Где он? — прошептала Лара. — Он ранен? Пожалуйста, скажи, что он только ранен!

— Он там… в машине…

— Убит! — вскрикнула Лара, немея от внутренней раздирающей боли.

Фернандо молчал. Но его молчание было красноречивее всяких слов.

Президент Хосе Лоуренсио Рауль де Касабланка был мертв.

Нельсон не отходил от дочери ни на минуту. Он был нежен, заботлив, бессловесно нежен. Он переживал ее горе как свое собственное. Это горе было и его горем, горем гражданина страны, чей вождь был убит.

За эти три дня они сроднились больше, чем за всю предыдущую жизнь.

Президенты самых крупных стран мира, в том числе и России, прислали вдове телеграммы соболезнования. —.Вот уже неделю полицейские войска проводили карательные операции на востоке страны, запихивая в тюрьмы всех, кто не успел сбежать в леса от их безжалостной длани.

К Ларе все время кто-то подходил, что-то спрашивал, требовал подписать какие-то бумаги. Она механически выполняла все, что от нее просили, но потом опять замыкалась в железных объятиях своего горя. Невозможно было свыкнуться с мыслью о том, что муж, ее милый, добрый Рауль, убит, и теперь она вдова.

Фернандо навещал ее каждый день. За последние дни он похудел, стал поджарым и жилистым, как старый опытный лев, между бровей застыла тревожная складка.

Хотя Лара ни в чем его не обвиняла, Фернандо чувствовал себя виноватым в смерти друга. Банальный бронежилет мог спасти его! Если бы он в тот день настоял на том, чтобы Рауль надел бронежилет, — все было бы по-другому. Ведь президент в полной мере не знал, насколько обострены отношения между администрацией «Сосьедад Минерия де Катока» и рабочими. Однажды вечером Лара спросила Фернандо:

— Ты… ты скоро возвращаешься на рудники?