Тайны семейного альбома - Клаудиа Кроуфорд

Из журнала «Харпер Квин» ей телеграфировали, что ждут фотоочерк о жизни греческого острова, ее отчет о путешествии, и приглашали в редакцию, чтобы дать новый заказ.

Она приняла все меры предосторожности, чтобы рабочие Джимми не заметили, в каком положении она находится. Это оказалось не так уж трудно сделать. Они жили на барже, работали весь день, а вечером пили местное вино в таверне. Они почти не смотрели в ту сторону, где жила к и р ь я Джесси. Все, что они могли увидеть с той точки, где вели работы, – как она отправлялась со своим фотоаппаратом в горы.

Большую часть времени она проводила в монастыре. Анна готовила ей рисовые пудинги на козьем молоке и блюда из рыбы, которую они называли бурбонья. Они давали ей настойки из трав, которые собирали в горах и сушили. Джесси пила все, что ей давали, не вдаваясь в расспросы.

Она следовала тому, что диктовало ей вдохновение и разродилась под наблюдением Анны и двух других монахинь легко и без всяких осложнений. Монастырь находился на самой высокой точке острова. И сквозь открытые двери она могла видеть море, ощущать запах морского ветерка и наблюдать за движением облаков в небе.

Услышав крик младенца, она почувствовала себя так, словно древние боги Олимпа окружили ее и ребенка. Взяв девочку на руки и приложив ее к груди, она поняла, что знает, как ей жить дальше. Вдохновение, благословение, счастье – Блисс.[1] И она последует за тем, что диктует провидение. Вот почему она дала девочке такое имя.

До ее рождения она думала, что поедет в Афины, может быть, в Американское посольство, найти тех, кто захочет удочерить ребенка. Но когда она взяла девочку на руки, ход ее мыслей изменил направление. Теперь она решила, что сама «удочерит» свою собственную дочь и будет воспитывать ее.

Она, современная женщина, сможет вырастить и воспитать дочь, и избежать рутины семейной жизни. Звонок Элеоноры заставил ее отказаться от этого намерения, новый план помогал разрешить сразу две проблемы.

Единственное затруднение состояло в том, что Анна и монахини не понимали по-английски. Но поскольку Джимми не появлялся в этих местах, то они его не знали. Когда она упомянула его имя, они непонимающе кивали головами. А в тот момент, когда Анна протянула ей какие-то бумаги для заполнения, она поняла, что это свидетельство о рождении. И еще до того, как Элеонора прилетела в Афины, она вписала в свидетельство имя сестры и ее мужа. Анна даже бровью не повела и вывела свою подпись внизу, там, где должна была стоять подпись врача или акушерки.

Они выпили в честь такого торжественного события теплой медовой настойки, а пожелания добра и счастья, с которыми к ней обратились монахини, не нуждались в переводе. Она оставила им на развитие монастыря все деньги, которые остались от Джимми. И это было единственное правильное вложение драхм, к которым она, конечно, не собиралась притрагиваться.

Элеонора, по ее подсчетам, уже должна была прилететь в Афины, где ее должен был встретить лимузин, посланный из офиса. А вскоре гидроплан должен был появиться у острова. Вот-вот сестра ступит на берег. И Джесси уже придумала нужную историю в мельчайших подробностях.

Это было деликатное дело. Она решила, что ни один человек не должен знать, что Блисс ее дочь. У нее и Элеоноры было много общих секретов. Один из них – дичайшее поведение Виктора. Но этот секрет – секрет рождения Блисс – она будет хранить при себе. Джесси не представляла, насколько сильным может оказаться ее материнский инстинкт и не захочет ли она забрать Блисс назад. Но если она будет знать, что это цена, которую она заплатила за счастье сестры, за то, чтобы сохранить ее семью, – ей некуда будет деваться. Вместо того чтобы «удочерять» Блисс и воспитывать ее в Лондоне в перерывах между поездками и трепать нервы себе и ребенку, она станет тетей Джесси, любвеобильной, эксцентричной тетей Джесси, которая посылает на дни рождения очень дорогие подарки и которая со временем, может быть, станет примером для подражания маленькой племяннице.

Понимая, что другого такого случая уже не выпадет, она с нетерпением ждала появления Элеоноры. Наконец гидроплан мягко, как лебедь, опустился на воду. Янни повел Элеонору к домику, где жила Джесси.

– Вот она! – воскликнула Джесси и протянула ребенка Элеоноре. – Я все оформила. И мы прямо сейчас отбываем в Афины. Мне столько надо рассказать тебе. Правда, она прехорошенькая? Ее зовут Блисс, думаю, тебе понравится. Мы поговорим обо всем в пути.

Ее сестра потеряла дар речи. Она была совершенно измучена переменой места, времени и вообще долгим путешествием.

– А я надеялась, что ты покажешь мне остров, монастырь и что там еще?..

Но Джесси махнула рукой:

– Что-то случилось с пресной водой, какая-то авария. И для ребенка не очень хорошо. Мы устроимся с большим удобством в «Гранд Бретани». Ты отдохнешь и поближе познакомишься со своей дочерью.

И, словно почувствовав, о ком идет речь, девочка начала причмокивать у груди Элеоноры. Этот сигнал вызвал ответную реакцию у Джесси. Она почувствовала, как ее грудь разбухает от молока, как оно вытекает на блузку. Вот почему необходимо было отправить Элеонору назад, в Нью-Йорк, как можно быстрее.

– Неужели у меня получится? – повторила Элеонора. Слова, которые она произносила в любой трудной ситуации уже миллион раз.

– У тебя уже получилось, – уверенно заявила ее сестра.

– Повтори мне снова, что я должна говорить.

– Просто улыбайся. Никаких подробностей о своем путешествии. Ты была одна в доме, когда я позвонила. Люк и Ясон уехали. Джимми Колас бросил меня. Я чувствовала себя такой одинокой. Даже хотела совершить попытку самоубийства. Мое состояние помешало понять, насколько тяжело проходит твоя беременность. И я попросила приехать ко мне.

– Ты не пробыла и пяти минут на острове, как у тебя начались схватки и ты родила. Возможно, путешествие ускорило роды. К счастью, ребенок оказался здоровым и крепким. И твой визит спас меня от нервного срыва. Благодаря тебе я вышла из состояния депрессии. Ты можешь даже говорить, что рождение Блисс заставило меня осознать, что на белом свете существует не только этот хитрожопый грек.

– Пожалуйста, Джесси. Не выражайся так при ребенке.

– Ты совершенно права. – Она потрепала щечку девочки. – Извиняюсь, котеночек.

Элеонора с нежностью взглянула на сестру.

– А если они спросят, почему ты не прилетела домой вместе со мной?

– Только между нами?

– Я запечатаю рот навсегда.

– Скажи им, что я чувствую себя униженной и оскорбленной. А если на самом деле, то мне страшно не хочется видеть лица мамы и бабушки. Можешь себе представить, что начнет твердить Рейчел? – К Джесси постепенно начало возвращаться чувство юмора, и она скорчила такую постную рожу, что обе сестры прыснули.