Герои – моя слабость - Сьюзен Филлипс

Она прыгнула в ялик. Вскоре судно покинуло гавань. Энни повернулась спиной к удаляющемуся берегу.

Глава 20

– Мой муж в операционной. – Энни чувствовала, что слова ее звучат фальшиво, но ничего другого ей не оставалось. Она знала: врачи согласятся разговаривать только с близкими родственниками. – Тео Харп.

Женщина за стойкой регистрации посмотрела на экран монитора. Энни судорожно сжала в руке ключи от «хонды-сивик», которую Наоми держала на материке. Эта машина выглядела куда приличнее драндулета, которым капитанша пользовалась на острове. Женщина подняла глаза от компьютера.

– Как, вы сказали, фамилия вашего мужа?

– Харп. – Энни произнесла фамилию Тео по буквам.

– У нас нет никого с такой фамилией.

– Есть! – крикнула Энни. – Он попал в серьезную аварию. Звонили из больницы. Он в операционной.

– Я проверю еще раз. – Отвернувшись, дежурная поднесла к уху телефонную трубку. Энни ждала, и с каждой секундой ее все больше охватывал ужас. Возможно, Тео не оказалось в списках, потому что он уже… Женщина положила трубку. – В наших записях Тео Харп не числится, мэм. Он к нам не поступал.

Энни едва сдержалась, чтобы не накричать на дежурную, хотя ей отчаянно хотелось завизжать: «Научитесь же читать, черт возьми!» Она нашарила в кармане телефон.

– Я звоню в полицию.

– Хорошая мысль, – мягко произнесла женщина.

Но ни в местный участок, ни в полицию штата не поступило никаких сведений об аварии, в которой пострадал Тео Харп. От облегчения Энни разрыдалась. К ней начала медленно возвращаться способность соображать.

Никакой аварии не было. Тео был цел и невредим. Он не лежал при смерти, а просто спал в гостиничном номере.

Энни набрала его телефон, но сигнал переключился на голосовую почту. Тео имел привычку отключать на ночь мобильник даже в коттедже, где напрочь отсутствовала связь. Тот, кто звонил Барбаре, определенно задумал избавиться от Энни.

«Джейси».

Барбара сказала, что с трудом разбирала слова, такой треск стоял в трубке. Ничего удивительного. Только плохая связь тут ни при чем. Джейси позаботилась, чтобы Барбара не узнала ее голос. Она хотела отделаться от Энни до конца марта, чтобы Тео принадлежал ей одной.

Небо начинало светлеть, когда Энни подъехала к пристани, где ее ждала Наоми. В этот ранний час пустынные улицы с закрытыми магазинами еще спали, а светофоры мигали желтым. Энни могла бы побороться за дом, учитывая обстоятельства дела, ведь ее намеренно ввели в заблуждение, но Синтия мечтала прибрать к рукам коттедж, а Эллиотт, расчетливый делец, составил договор так, что обойти его было невозможно. Энни нарушила условие. Оставалось лишь принять неизбежное: коттедж отойдет семейству Харп, и Синтия будет там хозяйничать. Пускай Тео разбирается со своей мачехой, теперь это его проблема. А Энни придется вернуться в город и заняться поисками жилья. Тео, благородный защитник женщин, наверняка предложит ей комнату в Харп-Хаусе, которую она отвергнет. Как бы тяжело ей ни пришлось, она не позволит, чтобы Тео видел в ней еще одну жертву, нуждающуюся в спасении.

Если бы она догадалась позвонить в больницу, прежде чем ехать на материк… но от ужаса Энни совсем потеряла голову. Сейчас ей хотелось лишь одного: наказать Джейси за вероломство.

Наоми сидела на корме «Венерина башмачка» с кружкой кофе в руке, когда Энни подошла к причалу. Короткие волосы капитанши сбились на сторону, выглядела она усталой и измученной. Энни коротко пересказала ей, что произошло. До сих пор она не говорила никому, даже Барбаре, об условиях, на которых коттедж перешел в ее собственность, но теперь надобность держать договор в секрете отпала – Энни понимала, что новость все равно вскоре облетит весь остров. Она умолчала лишь о роли Джейси в этой истории. Энни собиралась вначале объясниться с ней сама.

«Венерин башмачок» вошел в гавань на рассвете, когда рыболовецкие суда отправлялись на промысел. Барбара ждала на пристани в своем пикапе, припаркованном рядом с «рейнджровером» Тео. Наоми позвонила ей с судна, и миссис Роуз вышла навстречу Энни с виноватым, смущенным видом.

– Простите меня. Я должна была расспросить подробнее того, кто звонил.

– Здесь нет вашей вины, – устало отозвалась Энни. – Это я оказалась слишком доверчивой.

Барбара продолжала бормотать извинения по дороге к коттеджу, отчего Энни стало только хуже. Она почувствовала облегчение, когда пикап остановился наконец у дома. Энни почти не спала ночью, но знала, что не успокоится, пока не поговорит с Джейси. Вандализм, покушение на убийство, а теперь еще и ложный звонок. Если раньше она сомневалась, стоит ли обращаться в полицию, то теперь решилась. Но прежде хотела посмотреть Джейси в глаза и сказать, что знает обо всем.

Энни заставила себя выпить чашку кофе и съесть ломтик поджаренного хлеба. Пистолет лежал там, где она оставила его ночью. Энни боялась даже вообразить, что пустит его в ход, однако беспечность могла обойтись ей слишком дорого – она видела своими глазами, как ночью Джейси поднималась в башню. Сунув пистолет в карман пальто, она вышла из коттеджа.

В холодном резком ветре не чувствовалось даже намека на весну. Бредя через болото, Энни представила себе старую ферму Тео на другом конце острова. Живописную лужайку, укрытую скалами. Море вдалеке. Уединенный уголок, где царят уют и спокойствие.

Кухня оказалась пуста. Не сняв пальто, Энни направилась в комнаты домработницы. Все последние недели она пыталась вернуть Джейси старый долг, не подозревая, что уже расплатилась с ней сторицей, когда та впервые вломилась в коттедж.

Увидев закрытую дверь, Энни резко распахнула ее без стука. Джейси сидела у окна в старом кресле-качалке. Ливия устроилась у нее на коленях, крепко обнимая мать. Джейси прижалась щекой к макушке дочери. Вторжение Энни ее нисколько не возмутило.

– Ливия прищемила пальчик дверью, – объяснила она. – Вот мы и обнимаемся. Тебе уже не так больно, моя сладкая? – Энни почувствовала тошнотворную пустоту в желудке. Что бы ни совершила Джейси, она обожала дочь, а Ливия любила мать. Если вмешается полиция… Забыв о больном пальце, Ливия подняла голову, чтобы посмотреть, не прячется ли у Энни за спиной Плутовка. Джейси нежно пригладила волосы дочери. – Я всегда ужасно переживаю, стоит ей пораниться.

При виде Ливии Энни вдруг ощутила, как пистолет, оттягивавший карман, стал еще тяжелее. Теперь оружие уже казалось ей не разумной мерой предосторожности, а чем-то постыдным, непристойным.

– Ливия, – заговорила она. – Нам с твоей мамой надо поговорить о взрослых вещах. Может, ты нарисуешь для меня картинку? Скажем, морской берег?