Голос Земли - Бернар Вербер

Сверху остров напоминал бежевый треугольник.

– Значит, это здесь Гея намеревается продолжить начатый разговор?

По мере того как самолет снижался, преодолевая слой пушистых облаков, остров представал все яснее, и они могли лучше рассмотреть его поверхность. Первое, что их заинтриговало, было полное отсутствие лесов.

– Знаете, как аборигены называют это место? Те-Питоо-те-Хенуа, – сказал Давид, листая путеводитель.

– И что же это означает? – спросила Гипатия Ким.

– Пуп Земли.

– Вы это сами придумали?

– Нет, здесь так написано. Взгляните.

Девушка прочла и стала всматриваться в остров через иллюминатор.

– Такое ощущение, что население с незапамятных времен знает, что живет на Пупе Земли, и без страха об этом говорит. Здесь раскрываются любые тайны, но до этого никому дела нет.

Поверхность треугольника теперь была хорошо видна – ее усеивали пучки травы, кое-где в глаза бросались каменистые участки.

– Что ни говори, а это место больше всего удалено от больших городов. Если точнее, то до Южной Америки отсюда три тысячи семьсот километров, до Таити четыре тысячи. А ближайший остров расположен в двух тысячах километров.

Давид Уэллс заглянул в путеводитель и указал на игрушечные дома внизу.

– А это столица, Анга-Роа. Три тысячи жителей. Как утверждается, все они потомки представителей древней цивилизации Рапа-нуи.

Небольшой самолетик чилийского подразделения авиакомпании LAN, выполнявший по субботам единственный рейс на остров Пасхи, прибыл в аэропорт Матавери. Взлетно-посадочная полоса пересекала южную часть острова из конца в конец. У входа в аэропорт сидели аборигены с задубевшими от солнца лицами. Внешность выдавала в них метисов, потомков полинезийцев, индейцев и испанцев. От сигарет, которые они курили, исходил характерный запах гвоздики.

– Все выглядит таким пустынным, – прошептала Гипатия.

– Вы ошибаетесь. Если верить путеводителю, здесь есть все: мэрия, церковь, почта, одиннадцать полицейских, девятнадцать солдат, больница, в которой работают врач и три медсестры, аптека, супермаркет, два отеля и три ресторана. А недавно открыли ночной клуб, в надежде, что туда пойдет молодежь.

Шагая вперед, они не видели никого, кроме старцев, которые сидели по нескольку человек на скамейках и, казалось, чего-то ждали.

– Ионара. Пехе Коэ? – спросил Давид.

Услышав родную речь, старики крайне удивились.

– Рива рива. Маура уру.

– Что вы им сказали?

– Ничего сверхъестественного. «Добрый день, как поживаете?» А они ответили: «Спасибо, отлично».

– Похоже, вы привели их в восторг.

– Обычно с ними говорят на испанском, но я обратился на языке Рапа-нуи. Спасибо путеводителю.

– Мне кажется, вы стали друзьями навек, – сказала Гипатия, показывая на старуху, широко улыбавшуюся беззубым ртом.

Дома в Анга-Роа были низенькие и располагались друг от друга на почтительном расстоянии.

Давид и Гипатия выбрали отель «Манаваи». У администратора, чопорного типа с замашками испанского аристократа, было надменное лицо человека, умеющего обращаться с тупыми иностранцами, совершенно неспособными что-либо понять, и сострадательный взгляд.

– Ионара? – попытался повторить свой прием Давид.

– Буэнос диас[11], – сухо ответил тот.

Он показал им номер с большой кроватью, покрытой белой периной.

– Нам бы лучше номер с двумя отдельными кроватями, – произнес по-английски Давид.

Администратор окинул Давида соболезнующим взглядом, который так и говорил: ко всему прочему, бедолага, она не желает с вами спать? Эта женщина не выглядит доступной, почему же тогда вы отправились с ней в отпуск?

Он отвел их в номер с двумя узкими кроватями.

– У меня такое ощущение, профессор, что вы меня избегаете, – с улыбкой произнесла Гипатия.

– Между нами существует дистанция, как и положено в отношениях студентки и преподавателя, и я хочу ее сохранить. Мне кажется, так будет лучше и для вас, и для меня, и для нашей совместной научной работы. Ведь если я правильно понял, в соответствии с кодексом корейских ценностей, любое сближение между нами будет в высшей степени неприличным по причине, первое, разницы в возрасте, второе, принадлежности к различным культурам, третье, семейных традиций каждого из нас.

– Как бы там ни было, мы должны работать сообща, чтобы найти то место, где Земля желает с нами общаться. В силу важности и значимости этого проекта, мы, хочешь не хочешь, просто вынуждены стать сообщниками.

– Сообщниками мы не станем, но вот дополнять друг друга сможем вполне. На время выполнения этой миссии вы станете чем-то вроде моей помощницы.

– Профессор, вынуждена напомнить вам, что это я нашла вас. И всю эту историю с «общением с Землей посредством пирамиды» затеяла тоже я. Если бы мне на глаза не попались фрески в пирамиде Тангуна…

– А если бы я не выделил средства на этот проект…

Она собралась было поспорить, но одумалась и улыбнулась.

– Вы правы. Признаю свою ошибку.

– Впервые в жизни слышу от собеседника эту фразу.

– Вполне возможно, что Наталья говорит правду, утверждая, что мы постепенно переходим от эпохи конфронтации к эре понимания. Мир и Любовь.

Лицо Давида приняло скептическое выражение.

– Не скрою, этот порыв оптимизма в устах Натальи Овиц меня немало удивил. Вы можете представить земной шар, на котором прочно закрепился мир? Никакого оружия, никаких конфликтов, никакой резни? Люди повсюду проникаются друг к другу любовью и взаимопониманием, а слоган Flower Power[12] наконец обретает свое истинное выражение.

Гипатия скрылась в ванной комнате. Давид сначала услышал шум душа, затем фена. Спустя довольно продолжительное время девушка вышла в великолепном костюме из черного шелка с вышитым на нем красным драконом. Губы были накрашены.

Ее появление взволновало и озадачило ученого.

– Э-э-э… я не…

– …вы не замечали, что я люблю одеваться в шелка, этот великолепный продукт жизнедеятельности ночной бабочки, известной под названием «шелкопряд».

Она открыла чемодан и извлекла из него крупномасштабную карту острова.

– В акупунктуре пупок является наиболее эффективной зоной воздействия. Это то, что остается от нашей связи с матерью. Через него мы получали кровь, питательные вещества и энергию. У нас, если человек болен, но как его лечить неизвестно, применяют моксу – на пупок кладут листья полыни и затем поджигают.

– Значит, если ухо – это приборная доска, то пупок – двигатель.

Гипатия подошла к окну и стала обозревать каменистый пейзаж, разбавленный редкими островками низкорослой растительности. Давид последовал ее примеру и выразил вслух то, о чем каждый из них думал про себя: