Фараон - Уилбур Смит
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эта мысль не успела сформироваться у меня в голове, как монстр со шрамом втащил свою упряжку единорогов в нашу колесницу, и наше левое колесо взорвалось облаком деревянных обломков. Наши три лошади упали в визжащую кучу, кровь брызнула из их ампутированных ног. Мы как раз достигли отвесного берега реки, когда это случилось. Нас с Гуротасом швырнуло из колесницы, как камни из катапульты. Мы скатывались и скользили вниз по берегу в бурные воды Нила.
Лодки подходили к берегу, чтобы спасти нас. Они были всего в двадцати шагах от берега, но гребли как берсерки и кричали, чтобы мы плыли. Я выловил Гуротаса на поверхность и потащил его к ним навстречу. Нам обоим мешали наши доспехи, и Гуротас все еще был оглушен. Однако мы добрались до первой лодки, и готовые руки протянулись вниз, чтобы поднять нас на борт. Я бросил быстрый взгляд назад и увидел, что наш противник остановил свою команду единорогов на вершине высокого берега. Они топтались на земле, фыркая и выдыхая пар из своих раздувшихся ноздрей в знак протеста против удерживающих ремней. Монстр со шрамом выхватил свой длинный лук из ящика с оружием и натягивал его, сгибая тяжелое оружие с привычной легкостью.
Я потянулся через плечо и отцепил свой бронзовый щит от ремня. Затем я развернул его перед нами, чтобы обеспечить себе и Гуротасу некоторую защиту от шторма, который, как я знал, вот-вот разразится над нами. Монстр со шрамом взглянул на борющуюся группу наших людей вокруг лодки, а затем он поднял нос, чтобы полностью натянуть тетиву. Он улыбнулся, и это было первое проявление его эмоций. Когда он выпустил стрелу, изуродованная шрамами половина его лица исказилась в циничной гримасе.
Он целился именно в меня, но я был готов к выстрелу. Я поднял щит, чтобы прикрыть себя и Гуротаса, но держал его под таким углом, чтобы стрела могла отклониться и не пробить даже легкий сплав, из которого я ее изготовил. Я почувствовал толчок от удара и услышал металлический звон кремня о металл, но стрела отскочила от щита, и я услышал, как она ударилась о борт лодки позади меня. Я потащил Гуротаса за собой под воду, и хотя он изо всех сил пытался освободиться, я затащил его под киль и вытащил на поверхность с другой стороны корпуса. Здесь мы были скрыты от лучника со шрамом на лице, стоявшего на берегу над нами. Тем не менее, я слышал, как его стрелы поражали свежие жертвы, и крики обнаженной команды судна, когда они умирали, задыхаясь и брыкаясь в лужах собственной крови.
- Ну же, Зарас.- Я ударил его по лицу, чтобы попытаться привлечь его внимание. - Помоги мне доплыть на лодке до дальнего берега, но, во имя великого Зевса, не высовывайся из-за борта, если не хочешь получить стрелу в глаз.’
Мы гребли и толкали лодку на полпути через реку, прежде чем столпотворение в корпусе над нами утихло, и я решил рискнуть оглянуться на дальний берег, полагая, что расстояние к этому времени было слишком велико даже для лучника со шрамом на лице. Быстрый осмотр убедил меня, что на дальнем берегу действительно никого нет, кроме трупов наших мертвецов. Монстр со шрамом и его единороги исчезли в лесу. на лодке, которую мы с Зарасом толкали, было еще пять трупов. Все они ощетинились стрелами.
Гуротас сильно страдал из-за травмы, полученной им в голову. Его речь была искажена, и у него едва хватило сил забраться обратно на лодку, когда мы наконец достигли восточного берега. Мне пришлось подойти к нему сзади и перекинуть через борт. Затем он рухнул в трюм. Я обнаружил, что не могу в одиночку грести на тяжелой лодке против течения, поэтому мне пришлось тащить ее вдоль берега на конце буксирного троса. Это было мучительно медленное дело, и до часа волка оставалось совсем немного, когда я наконец добрался до лагеря шестнадцати королей. Это час ровно на полпути между закатом и рассветом. Это час, когда большинство людей умирает, когда сон глубже всего, когда кошмары наиболее убедительны. Это час, когда неспящих преследуют их глубочайшие страхи, когда призраки и демоны наиболее активны и могущественны. Час волка - это когда мы скорбим о наших мертвых наиболее горько.
Тем не менее, наш лагерь был полностью разбужен человеком, и столпотворение царило безраздельно. Трое уцелевших после кровавого нападения монстра со шрамом на нас бежали с поля боя и добрались до лагеря намного раньше меня. Они принесли с собой весть о том, что все наше войско, включая меня и Гуротаса, было уничтожено ужасным лучником. Это повергло лагерь, включая царственных женщин, Техути и Серрену, шестнадцать царей и их царские дворы, все наши армии и множество последователей лагеря в ужасное плачущее состояние. Они исполняли погребальные танцы богам смерти и пели сотни панихид духам подземного мира с самого заката солнца.
Им удавалось поддерживать свои силы и энергию только с помощью обильных глиняных амфор с красным вином, разбросанных по лагерю. Женщины рвали на себе одежду и царапали лица до крови. Мужчины топтали землю и били себя в грудь, клянясь отомстить и отдать сотню жизней за каждого из нас, уничтоженного врагом.
Точно в час волка, когда три звезды Инаны достигли своего зенита в небе над нами, я, шатаясь, вышел из темноты на яркий свет погребальных костров, неся в руках то, что явно было трупом короля Гуротаса. Наша одежда была изодрана в клочья и заляпана речной грязью, которая точно напоминала выкопанную могилу. Только наши лица были мертвенно-бледны, а глаза широко раскрыты и смотрели, как у трупов, прошедших через Врата Ада.
Внезапная болезненная тишина опустилась на толпу, которая смотрела на нас. Они в ужасе отпрянули от нас, уверенные, что мы вернулись из адского мира. В отчаянии я разыскал Техути и Серрену, чтобы успокоить их, и нашел их неподалеку, прижавшимися друг к другу между двумя погребальными кострами. Они оба смотрели на нас с благоговением. Я открыл рот, чтобы успокоить их, но к тому времени я уже так далеко зашел, что единственным звуком, который я издал, был ужасный кладбищенский стон. Затем я рухнул на землю, а Гуротас навалился на меня сверху. Следующее, что я
