РУССКАЯ ФАНТАСТИКА 2006 - АНТОЛОГИЯ

Не стоит беспокойства. Право, не стоит.

- …ты должен помнить, Нил, - злобно заметил Бут, обращаясь теперь к ирландцу. Он сильно хотел ссоры. - Ты должен помнить, Нил, что при последней дележке боцман тайком забрал завитой судейский парик…

Приватиры сидели на высоком каменном берегу.

Костерчик потрескивал, зеленая стена джунглей тяжело нависала над мутным течением реки. Уступ за уступом - жирная растительная масса. Одноногий так пока и не появился. У него были, конечно, определенные преимущества перед остальными - например, ядовитая змея вряд ли станет кусать деревянную ногу, а если укусит, можно тут же затоптать гадину, но зато такая нога проваливается во влажную почву, застревает между камнями.

- …ты должен помнить, Нил. Тот судейский парик…

Ирландец покачал головой. Ни при каком раскладе он не мог представить Бута в завитом судейском парике. Дело все равно кончится дракой, считал он. Ну да, у Сэмуэля палец дергает резкой болью. Такое не каждый умеет выдерживать. Он даже хотел посоветовать прижечь рану, но рана была открытой, и совет мог обидеть Бута.

- …А я так скажу, Нил, - в свою очередь заметил боцман и выразительно выложил на камень перед собой тяжелый нож из волнистой шеффилдской стали. Рукоять отлита из меди, удобно обмотана полосками кожи. - Я тебе так скажу… - Боцман расстегнул пояс и его тоже бросил на камень. - Этот червь, - он кивнул в сторону Бута, - он все придумал. Тот парик я даже не видел. Помню, что завитой, но и все. Я даже в руках его не держал…

Боцману тоже хотелось ссоры.

- …в кудрявом парике, Сэмуэль, ты походил бы на овцу.

Лучше бы боцман признал себя должником. Аххарги-ю, как и все, понимал, что все это - игра неразумных. Но Сэмуэль Бут, неожиданно оскорбясь, левой рукой очень ловко выхватил из-за пояса заряженный пистоль и выстрелил в грудь боцмана.

Ощущение оказалось сильным.

Будто у Аххарги-ю разом вырвали из рук сенсорное управление.

Он напрасно пытался оживить зависшую программу. В и без того смутном сознании боцмана ужасным образом смазались очертания до того вполне различимой мысленной карты. Тающие видения возникали и гасли, как пузыри в закипающей воде. Адаптор Аххарги-ю тоже давал явственные сбои. “…Кто в армии служил, тот в цирке не смеется…” Размылся и исчез дивный образ огромного золотого блюда.

Раздался всплеск. Сознание боцмана окончательно затуманилось и погасло.

Аххарги-ю растерялся. Из отчета контрабандера нКва он помнил, что существа Земли часто сами не отдают отчета в своих поступках. Обычно они поступают так, как может получиться. Действуют на них не столько зачатки разума, сколько физический подогрев или охлаждение. Химическое, впрочем, тоже. В принципе поведение земных неразумных сил как-то можно предугадать, но Аххарги-ю оказался не готов к этому. Находиться в сильном теле боцмана ему нравилось. Он привык к мысли, что такое сильное тело без особых проблем подчиняет себе все Другие тела. А этот глупый Сэмуэль Бут все испортил.

Тело боцмана медленно опускалось на дно.

В облако мелких пузырьков, поднимающихся к поверхности, легко сносимых течением, ввинтилась крупная рыба, улыбнулась и укусила мертвого боцмана за нос. Это было так унизительно, что сущность -ю с долгим стонущим звуком вырвалась из мутной воды и расплылась легким невидимым облачком в активном колючем воздухе.

В тот же момент в воду упал Сэмуэль Бут.

Он даже не вскрикнул. Так и упал с пистолем в руке.

Напрасно, очень даже напрасно Сэмуэль Бут, сердитый приватир, бывший житель Чарльзтауна, наклонился над обрывом. Не надо было ему прослеживать последний путь боцмана. Перепуганный маленький ефиоп тоже не потерял ни секунды. Он знал, что следующим в реке окажется он или ирландец. Скорее всего - именно он. Так зачем же ждать этого?

Кислотная атака ошеломила Аххарги-ю.

Он вошел в трепещущее, как пламя свечи, сознание ефиопа.

Может, в таком маленьком черном теле удастся путешествовать без ссор?

Ирландец тоже не походил на слишком агрессивное существо, но, кажется, он одобрил поведение ефиопа, а это настораживало. До Аххарги-ю вдруг дошло, что путь к сущности -тен вовсе не случайно совпадал с мысленной картой убитого боцмана. Кто-то должен знать дорогу к мертвому городу, иначе до него не добраться. Облако микроскопических вольфрамовых спиралей густо засорило затерянные в джунглях руины, но, чтобы до них добраться, надо было знать путь.

Аххарги-ю обрадовался появлению одноногого.

Длинные волосы Джона Гоута делали его похожим на лесного зверя, но Аххарги-ю отчетливо видел, что только одноногий знает, куда и зачем шел боцман. Глаза Джона Гоута слезились от усталости, он нехорошо, запаленно сплевывал, но появление его открывало новые перспективы.

- Как тебя звать?

Отдуваясь, Джон Гоут устроился на камне, на котором несколько минут назад сидел боцман. Взгляд быстрый и водянистый, как пучина морская. Взгляд перебегал с ефиопа на ирландца и опять на ефиопа. Нож боцмана он поднял и нежно вытер пучком выдранной из-под ног травы. Задавая вопрос, обращался к ефиопу, потому ефи-оп и ответил: “Абеа?” На его языке это означало: “Ну, как ты?” Но Джон Гоут решил, что ефиопа так зовут, и задал ему другой вопрос:

- Они ушли?

Даже ирландцу стало интересно, как в такой ситуации поступит маленький трусливый ефиоп. Поэтому он не выругался, когда Джон Гоут наклонился над обрывом, предупреждающе не кашлянул. Он все равно не верил в будущее Джона Гоута. Не желал ему ничего плохого, но зачем мучиться? Пусть умрет сразу. На борту барка - да, жизнь одноногого имела некоторый смысл, даже в абордажном бою. Но кто слышал про человека, который прошел джунгли на одной ноге?

Один толчок, и все проблемы одноногого будут решены.

Так подумал и Аххарги-ю, устраиваясь удобнее в испуганном ограниченном сознании маленького ефиопа.

Но они недооценили богатый опыт Джона Гоута.

Прежде чем наклониться над обрывом, помощник канонира невыразимо ловким движением ухватил маленького ефиопа за шею и вжал черное изумленное лицо во влажную грязь.

Ефиоп никак не мог вырваться. Жидкая грязь лезла в глаза, в рот, в нос. Он захлебывался и пускал пузыри. Он вырывался, но боялся застонать, вскрикнуть. И все время, пока одноногий неторопливо разглядывал с обрыва затонувшие тела своих недавних спутников, ничто, кроме этого животного фырканья, мелкой возни и всхлипывания, не нарушало установившейся в джунглях тишины.

Удовлетворившись увиденным, Джон Гоут живой ногой отшвырнул ефиопа в грязь и удобно уперся в голую черную грудь ногой деревянной. Кстати, она была подкована железом.

- Они упали туда сами, Нил?