История Христианской Церкви I. Апостольское христианство (1–100 г. по Р.Х.) - Филип Шафф

Вслед за беспочвенным обвинением в поджоге и столь же безосновательным обвинением в ненависти к человечеству и противоестественных пороках началась кровавая пляска, какой не видывал ни в прежние, ни в последующие времена даже языческий Рим.[526] Таков был ответ сил ада на проповедь двух главных апостолов, поразившую языческий мир в самое сердце. «Великое множество» христиан было умерщвлено самыми отвратительными способами. Некоторых распинали — возможно, в насмешку над казнью Христа.[527] Других зашивали в шкуры диких животных и бросали на арену на растерзание бешеным собакам. Своей кульминации сатанинское действо достигло вечером в императорских садах на склоне Ватиканского холма (предположительно, сады окружали то место, где ныне расположены площадь и собор Св. Петра): христиан, мужчин и женщин, обмазывали дегтем, маслом или смолой, прибивали гвоздями к сосновым кольям, а затем поджигали, словно факелы, для развлечения толпы. В это самое время Нерон в фантастических одеждах участвовал в гонках колесниц, демонстрируя свое умение управляться с упряжкой лошадей. Сожжение заживо было обычным наказанием для поджигателей; но только в жестоком и изобретательном уме этого императора–чудовища, вдохновляемого сатаной, могла зародиться идея столь ужасного способа освещения.

Так звучит рассказ величайшего языческого историка, лучший из имеющихся в нашем распоряжении — подобно тому как наиболее подробное описание гибели Иерусалима вышло из–под пера талантливого историка–иудея. Таким образом, даже враги свидетельствуют об истине христианства. В этой связи Тацит мимоходом упоминает о распятии Христа при Понтии Пилате, в правление Тиберия. При всем своем надменном римском презрении к христианам, о которых он мог судить лишь по слухам и чужим сочинениям, Тацит был убежден, что их несправедливо обвинили в поджоге, и, вопреки своему холодному стоицизму, не мог удержаться от жалости к тем, кого принесли в жертву не только общественному благу, но и жестокости отвратительного тирана.

Некоторые историки сомневались если не в реальности жестоких гонений, то в том, что эти гонения были направлены против одних лишь христиан, а не евреев как таковых. Писатели того времени (Сенека, Плиний, Лукан, Персии) прекрасно знали о существовании евреев, но полностью игнорировали христиан; сложно представить, чтобы безобидные и мирные христиане могли так быстро стать объектом народного гнева. Есть мнение, что Тацит и Светоний, писавшие примерно через полвека после этих событий, попросту спутали христиан с евреями, к которым римляне всегда относились с неприязнью. Поводом для обвинения в поджоге считается то, что еврейский квартал за Тибром не был затронут огнем.[528]

Но это гнусное преступление носило слишком публичный характер, чтобы такая ошибка была возможна. И Тацит, и Светоний различают христиан и иудеев, хотя почти ничего не знают ни о тех, ни о других. Тацит отчетливо связывает слово «христиане» с именем Христа как основателя новой религии. Более того, Нерон, как мы уже отмечали выше, вовсе не был настроен против евреев, а его вторая жена, Поппея Сабина, за год до пожара проявила особую благосклонность к Иосифу Флавию, щедро осыпав его подарками. Иосиф Флавий пишет о преступлениях Нерона, однако ни словом не упоминает о каких–либо гонениях против своих единоверцев.[529] Уже один этот факт представляется достаточно красноречивым. Вполне возможно, что во время гонений (как не раз случалось и прежде, и впоследствии) фанатичные иудеи, разозленные быстрым ростом христианства и стремившиеся отвести подозрения от себя, натравили на ненавистных галилеян язычников–римлян, и те с удвоенной яростью нападали на «полуиудеев», от которых отреклись их собственные чуждые им братья.[530]

Вероятные масштабы гонений

Языческие историки ничего не говорят о гонениях за пределами Рима, однако позднейшие христианские авторы упоминали и о гонениях в провинциях.[531] Пример, который подал император в столице, не мог не повлиять на провинции — наверняка он послужил предлогом для вспышки народного гнева. Если Апокалипсис был написан при жизни Нерона или вскоре после его смерти, ссылка Иоанна на остров Патмос наверняка была связана с этими гонениями. Иоанн упоминает об узниках в Смирне, о мученической гибели Антипы в Пергаме и пишет об убийстве пророков и святых и обо всех преданных закланию на земле.[532] Послание к евреям, написанное, вероятно, из Италии около 64 г., также упоминает о кровавых гонениях (Евр. 10:32–34) и об освобождении Тимофея из тюрьмы (Евр. 13:23). Петр в своем первом послании, которое можно датировать тем же годом, сразу по окончании гонений и незадолго до его смерти, также предупреждает христиан Малой Азии о предстоящем огненном испытании и пишет о страданиях, которые они уже перенесли или еще перенесут не за какие–то преступления, а за то, что называют себя христианами.[533] То, что Петр называет Рим Вавилоном, легко объяснить особенностями времени и ситуации.[534]

Казалось, что христианство, которое только–только достигло возраста своего основателя, в Риме было полностью уничтожено. Вместе с Петром и Павлом умерло первое поколение христиан. Над трепетавшими от страха учениками сгустился мрак, и они наверняка впали в почти столь же глубокое отчаяние, как и вечером в день распятия, тридцать четыре года тому назад. Но утро воскресения близилось, и даже на том самом месте, где апостол Петр принял мученическую смерть, ныне высятся величайшая церковь христианского мира и роскошные апартаменты предполагаемых наследников апостола.[535]

Апокалипсис — о Нероновых гонениях

Никого из главных апостолов, за исключением Иоанна, к тому времени уже не было в живых, чтобы описать эту ужасную резню. Возможно, он услышал о ней в Ефесе или сопровождал Петра в Рим, и его чуть не казнили в Нероновых садах — если верить древнему преданию о том, как он чудесным образом избежал сожжения вместе с другими христианами на Ватиканском холме.[536] Так или иначе, Иоанн претерпел гонения за имя Иисуса и был сослан на пустынный остров Патмос — пережитый ужас он описал в своем видении Апокалипсиса.

Эта загадочная книга — была ли она написана в 68 — 69 г. или в 95 г., при Домициане, — несомненно, предназначалась как для церкви тех времен, так и для христиан грядущих столетий и, по–видимому, была достаточно приспособлена к условиям жизни ее первых читателей, чтобы они могли получить помощь и утешение в своих скорбях. Вероятно, в силу близости описываемых в этой книге событий верующие того времени понимали ее гораздо лучше, чем последующие поколения христиан. Иоанн обращает взор вперед, к окончательному завершению истории, но видит конец в начале. Он опирается на историю древней Римской империи, в которой жил, точно так же как видения пророков Израиля отталкивались от истории царства Давида или вавилонского пленения. Апостол описывает языческий Рим своего времени как «зверя, выходящего из бездны», как «выходящего из моря зверя с семью головами и десятью рогами», как «жену, сидящую на звере багряном, преисполненном именами богохульными, с семью головами и десятью рогами», как «Вавилон великий, мать блудницам и мерзостям земным».[537] Говоря о женщине, сидящей на семи холмах и «упоенной кровию святых и кровию свидетелей Иисусовых»,[538] и пророчествуя о том, что ее падение станет радостью для «неба и святых Апостолов и пророков», провидец, должно быть, имел в виду гонения Нерона, самые жестокие в истории.[539]

В последнее время некоторые комментаторы даже усматривают прямое указание на Нерона в том, что его имя (Néron Kesar), если его написать еврейскими буквами, тождественно загадочному числу 666, обозначающему пятую из семи голов зверя, который был убит, но вновь выйдет из бездны как антихрист. Но это толкование спорно, кроме того, мы не можем приписать Иоанну веру в то, что Нерон буквально восстанет из мертвых в качестве антихриста. Апостол хотел лишь сказать, что Нерон, гонитель христианской церкви, был (как и Антиох Епифан) предтечей антихриста, который будет исполнен того же самого кровавого духа из ада. В этом же смысле Рим был вторым Вавилоном, а Иоанн Креститель — вторым Илией.

I. Описания Нероновых гонений

1. В сочинениях языческих историков

Мы располагаем, главным образом, двумя описаниями первых имперских гонений: Тацита, который родился за восемь лет до этих событий и, вероятно, пережил Траяна (ум. 117), и Светония, который написал «Жизнь двенадцати цезарей» несколько позже, ок. 120 г. по Р.Х. Дион Кассий (род. ок. 155 г. по Р.Х.) в своей «Истории Рима» (Ρωμαϊκή Ιστορία, сохранилась фрагментарно и в сокращенной редакции монаха Ксифилина), которая охватывает период от прибытия Энея в Италию до 229 г. по P. X., упоминает о пожаре в Риме, но умалчивает о гонениях на христиан.