Темный Шквал - Даниэль Зеа Рэй

— Я тебя не держу, — ответил Вильям и легко прикусил его подбородок.

— Держишь… — прошептал Тартас, касаясь ладоней Вильяма.

Пальцы сплелись, словно звенья цепей. Как будто их уже не разорвать, не отделить друг от друга. И Тартас сорвался. Впился в губы Вильяма, с жадностью подавая язык и встречая ответные ласки. Тартас сильнее прижался к нему и простонал. Вильям резко отстранился, вцепился ему в плечо и потащил в квартиру. Раздевались в темноте. Едва не упали по пути в спальню, зацепившись ногами за разбросанные по полу вещи. И целовались, словно умалишенные.

Тартас повалил Вильяма на кровать и стянул с него спортивные штаны вместе с бельем. Ладони поползли по животу вверх, пока губы делали все, что им захочется. Вильям начал стонать, цепляясь за покрывало на кровати. Не выдержит долго этих ласк. Тартас позволил почувствовать глубину своего рта, а Вильям беспомощно дергался под ним, пока не запрокинул голову и громко не простонал.

Салфетки и лубрикант. Одурманенным алкоголем и оргазмом мозгом он вспомнил, где они лежат. Тартас повернул его на живот и за ноги стянул с кровати. Колени оказались на полу. Тартас навалился горячим телом на Вильяма, позволяя ощутить, как упирается в ягодицы его возбужденный член.

— Гель в тумбочке возьми, — подсказал Вильям.

Тартас ничего не ответил. И в тумбочку не полез. Он начал покрывать поцелуями его спину, шире раздвигая колени Вильяма, поглаживая его ягодицы ладонями и сжимая пальцы на них. Вильяму казалось, что он уже и без подготовки готов принять Тартаса. Понял, что хочет ощутить в себе его член, надавливающий головкой на заветную точку внутри, от чего стимуляция рукой спереди закончится быстрым и очень сильным новым оргазмом. Но даже не это на самом деле хотел ощутить Вильям. Тартас должен был кончить вместе с ним. Почувствовать это, насладиться моментом, когда любимый человек благодаря ему достигает своей вершины — не это ли делает их секс таким незабываемым?

— Гель возьми, — повторил Вильям, наслаждаясь поглаживаниями своей поясницы и губами Тартаса, следующими вдоль нее вниз.

Все-таки Тартас отвлекся на гель. Быстро нашел его, нанес на руки и бросил тюбик на кровать. Ладонь с прохладным гелем оказалась впереди, стимулируя набирающий эрекцию орган. Вильям подал бедра назад, цепляясь пальцами за покрывало и сминая его. Напряжение в члене возрастало. Казалось, еще несколько движений ладони Тартаса, плотно обхватывающей его, и Вильям опять кончит.

— Я хочу тебя! — взмолился он, точно зная, о чем просит.

И Тартас безошибочно понял его. Палец нашел нужную точку внутри, и Вильям стал ритмично стонать, пока Тартас ее обхаживал. Он готов! Давно готов! Только Тартас все медлит, лишая его самого интимного единения с ним.

— Тартас! — не то с раздражением, нее то уже со злостью, воскликнул он.

— Ты абсолютно не сдержан в своих желаниях, — констатировал факт Тартас и очень медленно в него вошел.

Вильям никогда не думал, что сможет когда-нибудь оказаться «внизу». Дело было не в какой-то предвзятости, а во внутреннем сомнении довериться кому-то настолько. Ведь это означало снять с себя ответственность и возложить ее на плечи партнера. Но в очередной раз кончая под Тартасом, он уже уверился в мысли, что «наверх» больше никогда не вернется. Тартас изогнулся за его спиной, простонал, и Вильям почувствовал тот самый сокровенный момент, по которому успел соскучиться.

Его равнериец — только его. И больше ничей. Пока Вильям жив — так оно и будет. А когда Вильям умрет… Когда он умрет, Тартас освободится и будет жить дальше. Но эти моменты никто у них не отнимет. Воспоминания останутся, спрячутся в укромном уголке сознания Тартаса, чтобы когда-нибудь, в будущем, напомнить ему о любовнике-луитанце, с которым у него был такой обалденный секс.

Вильям лежал в обнимку с Тартасом, опустив голову на горячую грудь. Его пальцы кружились вокруг пупка равнерийца, то и дело исследуя россыпь мелких рубцов на плоском животе, оставленных ужасным прошлым.

— Завтра вечером придешь на ужин? — спросил Вильям. — Я приготовлю что-нибудь из национальной кухни твоего народа.

— Прости, но до свадьбы мы больше не увидимся, — Тартас пригладил спутанные волосы любимого. — Я и так наломал дров, оказавшись у тебя сегодня.

— Кто попросил тебя порвать со мной?

— Ты знаешь, что я не могу ответить, — Тартас погладил Вильяма по щеке, а тот перехватил его руку и прижал пальцы к губам.

— Значит, на этом все, — прошептал он, укладывая его ладонь себе на щеку.

— После свадьбы… — Тартас не договорил.

— Да, после свадьбы, — Вильям закрыл глаза.

— Мне пора уходить, — произнес Тартас, не шевелясь.

— Еще минутку, ладно? — тихо попросил Вильям.

— Только если пару минут, — ответил Тартас и сам закрыл глаза, которые внезапно наполнились слезами.

* * *

Аудроне снился сон. Очередной кошмар из прошлого, который нечасто посещал ее, но все же заглядывал в гости без приглашения, как навязчивый сосед, желавший сунуть нос в чужие дела.

Аудроне вошла в рубку наблюдения и поздоровалась с командой ученых, с которыми корпела над реализацией проекта несколько лет. Приблизилась к одному из голографических экранов, оценила ход эксперимента. По правую руку от нее за защитными прозрачными панелями и экранами располагался венец совместного творения лучших умов Вселенной — ускоритель частиц, построенный по новой технологии и способный создать пусть и маленькую, но все-таки «черную дыру».

Основные элементы этой гигантской установки были спрятаны от посторонних глаз на нижних уровнях космической станции «Квик» именуемой в узких кругах «Теневым Двором». О том, что там проходили особую подготовку офицеры флота — знали все. Но что мифический «Теневой Двор» — это еще и база для интересных научных экспериментов — вот это для многих могло стать сюрпризом.

Ускоритель частиц нового поколения строили на «Квике» два года. Тестовые запуски системы показывали стабильную работу и абсолютную управляемость ситуацией. О трех десятых процента «непредвиденных» изменений при выводе работы установки на полную мощность все, как будто, позабыли.

Аудроне покосилась на красную кнопку, спрятанную за защитной прозрачной панелью на горизонтальном пульте управления. Дай Бог, чтобы не пришлось ее сегодня нажимать.

— Восемьдесят процентов от максимальной скорости, — произнес один из профессоров. — Показатели стабильные.

Ей бы очень хотелось увидеть формирующуюся сингулярность своими глазами, однако это было невозможно. Шарообразный защитный купол, поблескивающий в лучах искусственного освещения, лишал Аудроне возможности наблюдать за всем своими глазами. Вместо них у нее были датчики, приборы и цифры, которые появлялись на голографическом табло.

— Девяносто пять процентов, — объявил профессор Допсон.

— Слишком быстро скорость набирает, — напряглась Аудроне.

— Все, сто процентов! —