Боги Абердина - Михей Натан

— Нет, — сказал я.

Артур долго молчал.

— Знаешь, не могу остановиться, — сказал он. Голос звучал очень устало.

Я знал, о чем он говорит.

— Можешь, — ответил я. — Просто прекрати.

— В таком случае, смерть Дэна не имела смысла, — заметил Арт.

— У смерти нет никакого смысла, — сказал я. — Именно поэтому мы ее ищем.

Я опустил трубку и накрыл голову подушкой.

Мне в дверь постучали перед рассветом. Потом постучали еще раз, и до меня донесся знакомый голос, который напоминал крик привидения на кладбище.

— Эрик!

Шатаясь, я вылез из постели и открыл дверь. ОНА стояла там в облаке духов. У нее сияла кожа.

Эллен проплыла мимо меня. Я чувствовал себя так, словно не видел ее много лет. На ней были выцветшие джинсы, спортивная куртка и тенниски.

Я огляделся. В комнате царил жуткий беспорядок. На полу лежали скомканные простыни, листы бумаги были разбросаны у меня по столу. Окно закрыто, батареи работали на полную мощность, потрескивая и шипя.

Пришлось отступить назад, к кровати.

— Как ты? — грустно спросила она.

— Устал.

Эллен вздохнула.

— Мне очень жаль, что я не была на похоронах. Меня саму по себе не приглашали, только как девушку Артура. Предполагаю, ты знаешь, что произошло…

— Меня это не волнует, — ответил я. — На самом деле, совсем не волнует.

Я представлял невозможное. Как было бы здорово обнять ее и поцеловать, мы вдвоем упали бы на мою постель, неторопливо разделись бы, занимаясь бы любовью на рассвете. На нас падал бы шелковистый голубой свет, покрывая наши тела тонкой пленкой.

— Эрик, меня беспокоит Арт.

— Иди сюда, — предложил я. У меня приятно кружилась голова. Я коснулся руки Эллен.

— Ты пьян, — поняла она.

«Может, и да», — подумал я. Но отчего?.. Прошло несколько часов с тех пор, как я добрался домой. Или не прошло? Или я не пьян?..

— Послушай меня, — заговорила Эллен и схватила мою руку с удивительной силой. — Арт все еще пытается изготовить тот эликсир, или что это там, черт побери. Нам нужно… — Она шлепнула меня по руке, чтобы разбудить. — Нам нужно с ним поговорить. И есть кое-что еще…

Я уставился на нее.

— Расскажи мне, что случилось с Дэном, — попросила девушка.

«Вот оно», — подумал я.

Она придвинулась ко мне поближе. Ее губы раскрылись.

«Все, что от тебя требуется, — это сказать несколько слов».

— Мы с Артом подрались, — сказал я, ощупывая прикроватную тумбочку в поисках стакана воды. — Во время поминок в доме матери Дэна. В ванной. Подрались из-за тебя. Но ты любишь Хауи, поэтому это не играет роли, верно?

Эллен отшатнулась и уже собралась что-то сказать, но сдержалась. Выражение ее лица внезапно изменилось.

— Ты на меня сердишься? — спросила она.

Я собирался спросить ее, почему она это сказала, посмотрел на свои руки и увидел, что они дрожат.

— Разве ты не знаешь, как я ненавижу вас всех?

— Нет, — ответила она по-деловому. — Не знаю.

Мы сидели молча, затем она ушла, закрыв за собой дверь. После нее осталось только теплое углубление на одеяле и запах резких духов.

Как и следовало ожидать, я спал плохо. Снились неясные, мрачные сны. Запомнился только один.

…Я гулял с Нилом вдоль края пруда холодной осенней ночью. Небо казалось зияющей бездной без звезд и луны, и, тем не менее, холодный свет освещал мой путь. Пес был необычно нетерпелив, обнюхивал всю землю, выкапывал мокрую траву и какие-то корешки. Страха не чувствовалось, но стало некомфортно. Возникло зловещее чувство, встречающееся во снах, когда знаешь, что нечто плохое должно случиться до того, как оно происходит на самом деле.

Дыхание Нила было необычно громким; стебли травы царапали по его мокрому носу, и звук напоминал скрежет наждачной бумаги по металлу. Влажная земля слегка вдавливалась у меня под ногами. Я помню, как подумал, что придется вытирать собачьи лапы полотенцем перед тем, как позволить псу пройти в дом. Затем он резко остановился, поднял голову и посмотрел на черную воду. Воцарилась тишина. Что-то плескалось в пруду.

Не хотелось смотреть, но пришлось. По воде неслышно скользило каноэ, в центре сидел Дэн и медленно греб веслом. Его лица не было видно, но я знал, что это он. На нем была клетчатая фланелевая куртка, короткие прямые волосы трепались на ветру, несмотря на безветрие.

Он проплыл мимо, глядя прямо вперед, на лес за домом доктора Кейда. Я замер на месте, молясь, чтобы Дэн меня не увидел, но залаял Нил. Дэн внезапно остановился и повернулся. Что-то было не так с его лицом, на которое падала тень… Кожа натянулась и раздулась, какие-то твари шевелились у него в волосах, неприятные насекомые носились у него по лбу, вниз по щекам и падали в каноэ с глухим стуком.

Дэнни посмотрел на меня и грустно улыбнулся. Каноэ продолжало дрейфовать, вода билась о его борта. Дэн отвернулся и снова стал грести: взмах-свист, взмах-свист.

Я видел, как он растворяется в темноте, за тем местом, где останавливался холодный свет, который освещал путь. Он потерялся из виду, когда повернул к середине пруда. Нил завыл, внезапно, громко и печально… и я проснулся.

Сквозь окно струился солнечный свет. Одеяло было сброшено и свешивалось с краю кровати. Стояла тишина.

Я, шатаясь, пробрался мимо мятых рубашек и разбросанных книг к шкафу, где держал «Приветственный пакет», который мне вручили в первый день в университете. В нем лежали презервативы, арахисовое масло, крекеры и различные туалетные принадлежности, а самое важное — два пакетика с лекарством от простуды. «Может вызывать сонливость» — значилось на этикетке, которую я прочитал в свете лампы. Я разорвал оба пакетика, проглотил все четыре таблетки, не запивая, и, шатаясь, отправился назад в постель, надеясь, что лекарство правильно выполнит свою работу и убьет меня…

Во второй половине дня я отправился в кабинет доктора Кейда, постучал в дверь, подождал, снова постучал — на этот раз громче.

Мгновение спустя дверь чуть-чуть приоткрылась. Появились глубоко посаженные голубые глаза доктора — как и в первый день, когда я заходил в этот кабинет. Однако на этот раз они округлились при узнавании, и дверь распахнулась.

— Пожалуйста, заходите, — доктор Кейд показал на единственный стул, который стоял напротив его письменного стола. Он был хорошо одет, но выглядел устало, а улыбался слегка натянуто. Его явно побеспокоило мое вторжение.

Помещение оказалось поразительно большим для профессорского кабинета. На окнах висели толстые занавески, большую часть пола покрывали толстые ковры, которые лежали слоями — коричневые, цвета зеленой листвы, темно-бордовые и пурпурные. Письменный стол был таким же, как дома, из темного дерева, на нем лежали горы бумаг.

— Не думаю, что вы раньше бывали у меня в кабинете, — произнес он, просматривая одну стопку.

Я только кивнул.

— Кстати, мои поздравления, — произнес профессор Кейд. — Доктор Ланг сегодня утром рассказал мне о вашей победе.

О чем он?

— Вы не слышали? О-о, я первым сообщу вам об этом! Грант Честера Эллиса. Финалистов объявили на прошлой неделе. В этом году его получаете вы, Эрик.

Я попытался выдавить улыбку, но не смог. Похоже, доктор Кейд этого не заметил.

— Арт с Хауи представили свои работы сегодня утром, — продолжал он, помечая один лист толстой авторучкой. — Надеюсь, что вы закончили раздел… Или возникли проблемы?

Он поднял на меня голову и прекратил писать.

— Боже, Эрик, что случилось?

Я достал из кармана конверт и положил на его письменный стол. Внутри лежало письмо Дэна, помятое после нескольких недель пребывания у меня под матрасом. Я рассказал ему все, а закончив, опустил голову и молча плакал — так сильно и долго, что когда слезы, наконец, прекратили литься, я с трудом дышал и мог только хватать ртом воздух.

ЧАСТЬ III

Отъезд из Абердина

Говорят, что бессмертие души — это «великое невероятие» однако все равно великое. Каждый из двуногих существ цепляется за эту веру — глупец, тупица и нечестивец все еще убеждены, что бессмертны.

  Год спустя это покажется мне несущественным — не по значимости, а для сохранения в памяти, словно постоянная мысль о том, что все было сном, на самом деле соответствовала действительности. (Для разнообразия, обманный литературный прием, именуемый «бог из машины» и обычно вызывающий раздражение, оказался бы очень кстати). Дэн умер, и его похоронили на кладбище «Каштановая гора», на склоне у старого черного дуба, рядом с могилой отца. Причиной смерти стал несчастный случай. Он шел вдоль реки Куиннипьяк во время январской бури, споткнулся на льду, упал в воду и разбил голову о камень. Да, это трагично, но не более того. Конечно, объяснение скрыло истинную причину, которая стояла за его смертью, и о которой шептались в коридорах, комнатах общежития и кафетериях Абердина. Дэнни стал еще одним призраком в абердинском фольклоре, еще одной молодой жертвой самоубийства и предупреждением всем родителям, которые требовали от детей достижений, выходящих за пределы их возможностей, и всячески подталкивали их. Парень пребывал в таком смятении, что даже не объяснил свой поступок в предсмертной записке. Вместо этого он оставил на кровати стихотворение Артюра Рембо. Много лет спустя я нашел еще одну цитату из Рембо: «Когда тебе семнадцать лет, ты не можешь быть по-настоящему серьезным». Я посчитал ее настолько загадочно подходящей, что смеялся, пока у меня из глаз не полились слезы. Это был первый по-настоящему хороший смех после отъезда из Абердина.