Призрак - Ю Несбё

— Я хотел подвесить его вверх ногами и надеть ему на голову пластиковый мешок, Харри, — урчал голос. — Голова в прозрачном полиэтиленовом мешке. И лить воду на ноги. Вода течет по всему телу и стекает в мешок. Я бы снимал это на видео. Со звуком, чтобы ты мог слышать крики. А потом я послал бы это кино тебе. И если ты меня оставишь, я не откажусь от этого плана. Ты удивишься, насколько быстро меня отпустят из-за недостаточности улик, Харри. И тогда я его найду, Харри, я клянусь, так что проверяй почаще содержимое своего почтового ящика — и найдешь в нем кино.

Харри действовал инстинктивно, просто взмахнул рукой. Почувствовал, как лезвие вышло. Вошло. Он повернул его. Услышал, как старик начал задыхаться. Стал поворачивать дальше. Закрыл глаза и ощутил, как внутренние органы перекручиваются, разрываются, заворачиваются. И когда он наконец услышал крик старика, оказалось, что кричит он сам.

Глава 42

Харри проснулся оттого, что солнечный свет падал на одну половину его лица. Или его разбудил звук?

Он осторожно открыл один глаз и прищурился.

Увидел голубое небо в окне гостиной. Ни единого звука, по крайней мере сейчас.

Харри втянул в себя запах прокуренного дивана и поднял голову. И вспомнил, где находится.

Он перешел из номера старика в свой собственный, спокойно упаковал кожаный чемодан, вышел из гостиницы по черной лестнице и взял такси до места, где его никто бы не нашел, — до дома родителей Нюбакка в Уппсале. С прошлого его визита в этот дом сюда, похоже, никто не приходил, и Харри первым делом обшарил шкафы в кухне и ванной в поисках болеутоляющего. Он принял четыре таблетки, смыл с рук кровь старика и спустился в подвал проверить, принял ли Стиг Нюбакк решение.

Принял.

Харри поднялся наверх, разделся, развесил одежду в ванной сушиться, нашел шерстяное одеяло и уснул на диване прежде, чем успел подумать о чем-либо еще.

Харри встал и вышел на кухню. Вынул из коробочки две таблетки болеутоляющего и запил их стаканом воды. Открыл холодильник и заглянул внутрь. Там было множество дорогих продуктов: ясно, что хозяин дома хорошо кормил Ирену. Вчерашняя тошнота вернулась, и Харри понял, что ничего не сможет запихать в себя. Он вернулся в гостиную. Вчера он успел заметить бар. Ходил вокруг него кругами, пока не лег спать.

Харри открыл дверцу бара. Пусто. Он с облегчением вздохнул. Пощупал свой карман. Ненастоящее обручальное кольцо. И в этот момент он услышал звук. Тот же самый, от которого он, кажется, проснулся.

Он подошел к открытой двери в подвал. Прислушался. Джо Завинул?[61] Харри спустился вниз и приблизился к двери кладовки. Заглянул внутрь через сетку. Стиг Нюбакк медленно кружился, как астронавт в невесомости. Уж не вибрация ли мобильного телефона в заднем кармане брюк служила ему пропеллером? Мелодия звонка — четыре или, точнее, три ноты из песни «Palladium» группы «Weather Report» — казалась призывом с того света. И именно об этом Харри думал, доставая телефон: ему звонит Стиг Нюбакк и хочет с ним поговорить.

Харри посмотрел на высветившийся номер и нажал на клавишу ответа. Он узнал голос девушки из приемной Онкологического центра:

— Стиг! Алло! Это ты? Ты меня слышишь? Мы не можем до тебя дозвониться, Стиг, ты где? Ты должен сейчас быть на встрече, на нескольких встречах, мы волнуемся. Мартин ездил к тебе домой, но не застал тебя. Стиг?

Харри прервал связь и положил телефон в карман. Он ему пригодится: телефон Мартины был испорчен после заплыва.

Он принес из кухни стул и уселся на веранде. Полуденное солнце светило ему прямо в лицо. Он достал пачку, взял в рот черную манерную сигарету и прикурил.

Сойдет. Харри набрал номер, который прекрасно помнил.

— Ракель.

— Привет, это я.

— Харри? Ты звонишь с незнакомого номера.

— У меня новый телефон.

— О, я так рада слышать твой голос. Все прошло хорошо?

— Да, — ответил Харри и улыбнулся радости, прозвучавшей в ее голосе. — Все прошло хорошо.

— Там жарко?

— Очень жарко. Солнце шпарит, а я скоро пойду завтракать.

— Завтракать? А разве у вас сейчас не четыре часа?

— Смена часовых поясов, — произнес Харри. — Не мог заснуть в самолете. Я нашел для нас симпатичную гостиницу. Она находится на Сухумвите.

— Ты даже не представляешь, как я буду рада снова тебя увидеть, Харри.

— Я…

— Нет, подожди, Харри. Я серьезно. Я всю ночь лежала и думала об этом. Все совершенно правильно. То есть мы разберемся. Но это и есть правильно, то, что мы разберемся. О, только представь себе, что я бы сказала «нет», Харри.

— Ракель…

— Я люблю тебя, Харри. Люблю тебя. Ты слышишь? Ты слышишь, как банально, странно и прекрасно это слово? Это как ярко-красное платье, оно подает определенные сигналы, и ты должна осознанно надевать его. Люблю тебя. Я немного перевозбуждена, да?

Она рассмеялась. Харри закрыл глаза и почувствовал, как самое прекрасное в мире солнце целует его кожу, а самый прекрасный в мире смех — его висок.

— Харри? Ты здесь?

— Да, да.

— Так странно, кажется, что ты очень близко.

— Ммм. Скоро я буду совсем рядом, любимая.

— Скажи это еще раз.

— Что именно?

— Любимая.

— Любимая.

— Мммм.

Харри почувствовал, что сидит на чем-то твердом, что лежит у него в заднем кармане. Он вынул этот предмет. На солнце колечко казалось золотым.

— Слушай, — сказал он, поглаживая кончиком пальца черную царапину-зазубрину, — ты ведь никогда не была замужем?

Она не ответила.

— Алло? — произнес Харри.

— Алло.

— Как, по-твоему, это было бы?

— Харри, не валяй дурака.

— Я не валяю дурака. Я знаю, что тебе никогда и в голову не пришло бы выйти замуж за мужчину, который занимается взысканием чужих долгов в Гонконге.

— Вот как. А за кого, ты думаешь, мне пришло бы в голову выйти замуж?

— Не знаю. Как насчет гражданского, бывшего полицейского, который учит студентов Полицейской академии расследовать убийства?

— Что-то не припомню такого среди своих знакомых.

— Может, ты еще познакомишься с таким. С тем, кто тебя удивит. Случались и более необычные вещи.

— Не ты ли всегда говорил, что люди не меняются?

— И то, что я стал человеком, утверждающим, что люди могут меняться, доказывает, что люди могут меняться.

— Ловко.

— Давай чисто гипотетически допустим, что я прав. Что люди могут меняться. И что некоторые вещи можно оставить в прошлом.

— Смотреть в глаза призракам, до тех пор пока они не исчезнут?

— Так что скажешь?

— Насчет чего?

— Насчет моего гипотетического вопроса о замужестве.

— Это что, такое сватовство? Гипотетическое? По телефону?

— Ну, это ты сейчас хватила. Я просто сижу на солнышке и болтаю с симпатичной девчонкой.

— А я кладу трубку!

Она прервала связь, и Харри съехал по кухонному стулу с закрытыми глазами и довольной ухмылкой. Солнечное тепло и отсутствие боли. Через четырнадцать часов он ее увидит. Он уже представлял себе выражение лица Ракели, когда она подойдет к выходу на посадку в Гардермуэне и увидит, что он сидит и ждет ее. Ее взгляд, когда Осло скроется из виду внизу под ними. Ее голову, склонившуюся ему на плечо, когда она заснет.

Он сидел так до тех пор, пока резко не похолодало. Он приоткрыл один глаз. Солнце спряталось за краем тучи, но она казалась неопасной.

Он снова закрыл глаз.

«Следуй за ненавистью».

Когда старик произнес эти слова, Харри сначала подумал, что он просит Харри следовать за собственной ненавистью и убить его. Но что, если он имел в виду другое? Он сказал это сразу после того, как Харри спросил, кто лишил жизни Густо. Возможно, это был ответ? Он хотел сказать, что, если Харри проследует за ненавистью, она выведет его на убийцу? В таком случае кандидатов будет много. Но у кого были самые веские причины ненавидеть Густо? Кроме Ирены, конечно, потому что в момент убийства Густо она сидела взаперти.

Солнце снова включилось, и Харри решил, что перемудрил, что его работа закончена и ему надо расслабиться, что скоро ему понадобится принять еще одну таблетку, а потом он позвонит Хансу Кристиану и сообщит, что Олегу больше ничего не угрожает.

Тут ему пришла в голову еще одна мысль. Трульс Бернтсен, гнусный сотрудник Оргкрима, не мог иметь доступ к сведениям о программе защиты свидетелей. Это кто-то другой. Кто-то занимающий более высокую должность.

«Остановись, — подумал он. — Черт возьми, остановись. Пусть все катится к чертовой матери. Подумай о самолете. О ночном полете. О звездах над Россией».

Потом он спустился в подвал и подумал, не снять ли Нюбакка с веревки, решил не делать этого и нашел ломик, за которым пришел.

Ворота в подъезд дома 92 по улице Хаусманна были открыты, а вот дверь в квартиру снова заперта и опечатана. Возможно, из-за нового признания, подумал Харри и вставил кончик лома между дверью и косяком.