Птица малая - Мэри Расселл

– Струсили! Я могу ошибаться, – весело сказал Эмилио, – хотя сомневаюсь в этом. Попробуйте сначала леджано. – Поглядев вниз, он улыбнулся макушке Аскаме, прежде чем вернуться взглядом к маленькому стаду пийанот, пасущихся на равнине за стеблями хамп ий-убежища.

– Они были бы красивой парой, не правда ли? – сказала Энн, вместе с Д. У. прогуливаясь над деревней вдоль края обрыва.

– Да, мадам, – согласился Д. У. – Что есть, то есть.

Все остальные были заняты или спали, но им двоим не спалось. Энн предложила прогуляться, и Д. У. охотно составил ей компанию. Манужаи предупреждала их, причем не раз, не ходить по одному. «Джанада», чем бы это ни было, мог их заполучить; поэтому они передвигались парами – больше для того, чтобы успокоить Манужаи и остальных руна, чем из страха перед хищниками или злыми духами.

– Ревнуете? – спросила Энн. – Они оба некоторым образом ваши творения, разве нет?

– О, черт, не думаю, что «ревность» – правильное слово, – сказал Д. У. и на секунду остановился, чтобы искоса поглядеть на Софию и Эмилио, вместе с Аскамой изображавших семью в хампий-убежище.

Вновь повернувшись к Энн, он коротко ухмыльнулся и скосил глаза на запад, через реку.

– Это как видеть Нотр-Дам, возводимый напротив Техасского университета в «Хлопковой чаше». Не знаю, на что надеяться.

Одобрительно засмеявшись, Энн прижалась головой к его плечу.

– Д. У, я люблю вас. Нет, правда. Конечно, я всегда питала слабость к парням в форме…

Это было как брешь в стене, и, улыбаясь, он вступил в нее:

– И вы тоже?

– «Морская пехота ищет настоящих мужчин», – цитируя старый вербовочный лозунг, нараспев произнесла Энн, пока они шагали на юг.

– Ну что ж. Таким я и был.

Его глаза оставались более или менее нацеленными вперед, когда он тихо пропел:

– Но это было давно и в очень дальней стороне.

– Точно, – улыбнулась Энн. – Мой дорогой, ближайшая келья в четырех с третью световых лет отсюда. София знает. Я знаю. Марк…

– … мой исповедник.

– У Джимми и Джорджа нет ключа, но для них обоих тут нет совершенно никакой разницы, – сказала Энн. – Так что остается Эмилио.

Д. У. плавно осел на колени, жестом велев Энн не приближаться. Осторожно двигаясь, он протянул руку, остановив ладонь над маленьким пучком пыльной бледно-лиловой листвы, и замер на несколько секунд. Внезапно его кисть упала, плотно прижавшись к грунту, а затем подняла крохотного двуногого змеешея, который, оставаясь практически незаметным, медленно пропихивался в чью-то нору, надеясь поживиться. Поднявшись, Д. У. вручил его Энн.

– Ну разве не прелесть! Взгляните, у него пара рудиментарных передних лап, – Воскликнула она, держа зверька так, чтобы Д. У. мог рассмотреть. – Я бы никогда его не заметила. Вы молодец.

– Когда станете взрослой, как я, мадам, многое узнаете про маскировку.

– Еще бы, могу вообразить, – сказала Энн.

Она поместила змеешея обратно в норку, и они продолжили прогулку.

– Эмилио вас очень высоко ставит, Д. У. Но, по-моему, кое-что в вашей личности остается для него загадкой.

– Еще бы, – сказал Д. У. – Я не стыжусь себя. Но если б Эмилио знал все, когда был мальцом, он бы ко мне на милю не подошел. И после стольких лет незнания какой смысл что-то говорить?

– Чтобы снять груз. Быть принятым таким, какой вы есть. Не думаете же вы, что он станет относиться к вам хуже.

Не глядя на Энн, он улыбнулся и одной рукой обнял ее за плечи.

– Понимаете, Энн, загвоздка как раз в этом. Я боюсь, что станет относиться ко мне лучше. Вернее, боюсь, что этот вопрос будет в какой-то мере занимать его мысли, а сейчас я не хочу отвлекать Эмилио пустяками. Конечно, он разберется и поймет, что я все время играл с ним честно…

– Так сказать. Д. У. рассмеялся.

– Слабо сказано!

Остановившись, он выковырял ногой камень из грунта и продолжил:

– Не то чтобы я лгал ему. Просто эта тема не поднималась. Я никогда не спрашивал его, честен ли он, а он никогда не спрашивал меня, нечестен ли я. Ближе всего мы подошли к этому, когда много лет назад он спросил меня про другого парня. Я просто сказал ему: дьявольщина, разные люди выбирают разные пути.

– И как он это воспринял? – спросила Энн, улыбаясь.

– Хладнокровно.

Д. У. посмотрел на горы, высившиеся к югу от них. Где-то там, по другую сторона хребта, находилась могила Алана Пейса.

– Послушайте, Энн. Пока все идет отлично. От Эмилио мне ничего не нужно. Что творилось в моей голове много лет назад – мое дело. И это уже история.

Она не возражала. То же самое Энн могла бы сказать о себе, если б они поменялись местами.

– Ладно, ладно. Сообщение принято.

– Энн, я ценю ваше мнение, и при других обстоятельствах вы могли бы быть правы. Но здесь, сейчас…

Наклонившись, Д. У. поднял камень, который только что выворотил, и швырнул через ущелье, хлестко и точно. До противоположного края тот не долетел совсем немного и застучал вниз по откосу – к реке, бежавшей под ними.

– Что меня заботит – это картина в целом. – продолжил он. – Вы не хуже меня знаете, что все в нашей миссии чертовски близко к чудотворству. И ключом к нему служит Эмилио. Я не хочу мутить воду! Я не хочу, чтобы он думал обо мне. Или о Мендес – по крайней мере, пока. Я не собираюсь мешать их совместной работе, поскольку они справляются отлично. Но, если честно, я затаил дыхание.

Наступила пауза, и Энн уселась на землю, свесив ноги за край. Не настолько уверенный в прочности скалы, Д. У. некоторое время постоял рядом, но затем наконец присоединился к ней и занялся метанием камней в пустоту.

– Д. У, я не спорю с вами. Я просто спрашиваю, хорошо?

Он кивнул, поэтому Энн продолжила:

– Давайте считать, что Эпоха Чудес еще не закончилась, ладно? И мы оба знаем, что Эмилио особенный человек. Но и София тоже, верно?

– Пока нет возражений.

– Видите ли, мне кажется, на стороне любви, секса и семьи стоят некие высшие силы. Помнится, довольно авторитетная Персона однажды сказала, что человеку нехорошо быть одному. Рим, со всеми его кельями, – Энн повела рукой, – очень далеко отсюда. Мы отсутствуем там почти два десятилетия. Возможно, священникам сейчас разрешено жениться! И в любом случае, я не понимаю, в чем Эмилио обманет Господа, если полюбит Софию.

– Энн, вы ступили на зыбкую почву.

Потянувшись назад, Д. У. зачерпнул горсть гравия. По его лицу пробежала судорога боли, но Энн отнесла это на счет темы разговора.

– О черт, я не знаю. Может, это ничего не нарушит. Может, они будут счастливы, заведут кучу прелестных детишек, а Бог возлюбит их всех…

Некоторое время они сидели молча, прислушиваясь к шуму реки и глядя на запад, где небо пылало красками первого заката. Похоже, Д. У. обдумывал что-то, и Энн ждала, пока он снова заговорит.