Бесноватый Цесаревич (СИ) - Яманов Александр

Я сделал пару глотков из бокала и продолжил.

— Для пресечения конфликтов в будущем, крайне важно, чтобы государство стало гарантией между нанимателем и работником. И жестоко карало тех, кто решил, что наёмный работник это новая форма рабства.

Митусова некоторое время молчала и буквально огорошила меня вопросом.

— Ваше Высочество, данные о разнице между крепостным и наёмным хозяйством, вам случайно представил не Герман Шульц?

— В основном я ориентируюсь на его доклады. А вы знаете Германа Карловича? — задаю вопрос Митусовой.

— У моего батюшки был помощник по финансовым вопросам с такой фамилией. И он весьма ценил этого талантливого человека. Оттого и задала вопрос.

Ай да Шульц, ай да сукин сын. Быть финансовым советником местного Берии и изображать из себя жадного бухгалтера какой-нибудь купеческой лавки. Ладно, расспрошу его попозже, может, подскажет ещё чего-то интересного. Ну, служил по молодости в Тайной экспедиции, с кем не бывает. И Митусова тоже молодец, ткнула меня аккуратно носом в какашку, что я даже о своём окружении ничего не знаю. Сильна, что я могу сказать. Надо исключительно дружить с таким личностями и перетаскивать их на свою сторону.

Губернатор скучал, в отличие от его супруги и управляющего. Видно было, что эта парочка сработана и понимает друг друга с полуслова. В конце я решил дать губернаторской чете совет. Надеюсь, полезный.

— Дам вам небольшой совет Пётр Петрович, — обратился к губернатору, хотя предназначался он больше для его супруги, — Доведите до ума ваши начинания с казармами для полка, организацией новой службы по очистке в городе. Можно ещё улучшить работу полицейской службы. Я вам передам свои записи по этому вопросу. Организуйте в губернии значительное изменение в сторону увеличения мануфактур, артелей и других промыслов. И только потом стройте дальнейшие карьерные планы. Сейчас у трона находится окружение моего отца, сложившееся ещё со времён Гатчины. Тяжело вам будет пробиться, да и нет пока никакого смысла вам получить какую-то должность в столице, которая окажется синекурой. Вы как, человек государственного ума, должны понимать, что кому-то надо и в губерниях работать. А года через три — четыре, ваши таланты будут оценены по достоинству. Столица рядом, вы на виду. Никуда хорошая должность от вас не денется. А вот войти в историю, как государственный деятель, который стал основателем в России целой отрасли, дано единицам. У вас такая возможность есть.

Судя по затуманившимся глазам Митусова, он уже примерял на себя звание первопроходца в области валяния или уборки снега. У супруги взгляд был немного подозрительный, она явно не полностью поверила моей пафосной речи. Ну не рассказывать же ей, что я немного знаю историю. Поэтому мне удалось предотвратить опалу Суворова и её муж не будет обласкан Павлом как надзиратель великого полководца. Невелика честь, как по мне. Даже если тебя сделают потом сенатором и дадут пару орденов.

А на следующее утро я слёг. Меня натурально покинули силы, как будто вышел воздух из пробитого шарика. Началось всё с высокой температуры, а далее я вообще начал периодически выключаться. Впадал в беспамятно, если выражаться языком этого времени. Вольф поил меня какими-то микстурами, когда я приходил в себя. Но никакой пользы они не приносили. Может моя небольшая командировка в это время закончилась, и пора возвращаться в своё? Или пора отправляться туда, где я должен был оказаться сразу после того, как меня сбила машина. Удар я получил сильный, ещё и в дерево влетел, по идее с таким травмами долго не живут.

[1] Киргиз-кайсаки — этноним, в рамках которого объединялись проживавшие на территориях (краях, странах) Российской империи все носители "киргиз-кайсацкого языка" — казахи и большая часть киргизов.

Эпилог

Эпилог.

Очнулся утром в своей новгородской спальне. Вернее, просто проснулся и чувствую себя нормально. В комнате было светло, будто за окном не февраль в Новгороде, а июль в тропиках. Организм сигнализировал, что нужно освободить кишечник от плодов его жизнедеятельности. Аккуратно сел на кровати и начал искать взглядом тапки. В принципе, можно и босиком пройтись, в комнате тепло, просто привычка. Сунул ноги в недавно сделанные по моему заказу войлочные тапки «бабушкина радость». Встал на прикроватный коврик, меня слегка качнуло, аж в глазах потемнело. Облокотился на стоящий рядом с кроватью стул и пошёл в смежную комнату, где располагалась уборная.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Не знаю, сколько я провалялся, но тело затекло и меня слегка пошатывало. Сделал свои дела, вымыл лицо и вернулся в кровать и накрылся одеялом. Одежды на мне не было, под простынёй ощущалась какая-то плотная ткань, типа пелёнки, наверное. На полке перед зеркалом лежало несколько писем, перетянутых шнуром и большой бумажный свёрток. Тут в дверь кто-то сначала поскрёбся, а потом она начала медленно открываться. В проёме появилось заспанное лицо Первушина, которое тут же озарилось улыбкой.

— Очнулись, Ваше Высочество, — не то спросил, не то констатировал Иван и буквально влетел в комнату.

Следом забежал также улыбающийся Дугин, а за ним Некрасов с Ильиным. Приятно, чёрт возьми, что есть люди, которые искренне за тебя переживают. Чувствую, что сам начинаю улыбаться в ответ. Только у Ильина улыбка больше похожа на оскал, лицевые мышцы явно не знают, что это такое и выглядит он диковато.

Самый последний в спальню зашёл Вольф с учеником, который растолкал всех остальных и подошёл к кровати. Доктор сел на стул, поставил на столик свой чемоданчик и пристально посмотрел на меня.

— Судя по всему, чувствуете вы себя лучше. Жар спал ещё вчера, сегодня мы и ожидали улучшения. Как же вы всех испугали, Ваше Высочество, — произнёс Вольф, — Давайте я вас послушаю, но сразу рекомендую строгий постельный режим, до окончательного выздоровления.

— А сколько я пролежал?

— Три дня, Ваше Высочество, — чуть ли не прокричал Дугин, перебив Вольфа, который хотел ответить, — Прямо извелись все, ждали, когда вам станет лучше.

— Вот прямо-таки все извелись? — с улыбкой спрашиваю Петра.

— Так точно, — отвечает тот по-военному, — Посыльные от губернатора, полковника, городского головы почитай каждый час прибегают. А ещё от купцов, господа офицеры заходят и не только они. И от господ изобретателей и от помещиков, да и простые горожане подходят и у охраны спрашивают о вашем здоровье.

Не буду врать, но приятно слышать подобное. Не испытываю заблуждений по поводу людской натуры, но хочется верить, что хоть десятая часть людей волнуется искренне, а не из-за шкурного интереса.

— Как вы себя чувствуете? — прервал монолог Дугина доктор, перестав слушать меня через трубочку, — Шумов в грудине нет, пульс равномерный. Жара нет.

— Слабость и небольшая ломота в теле. Доктор, а что со мной произошло?

— Тогда три дня попрошу не покидать постель, пить чай с лимоном и вареньем. И поменьше посетителей, — произнёс Вольф, глядя на толпу, стоящую у двери. Там уже и Савва с Кузьмой появились, — А случился с вами упадок физических и эмоциональных сил. Ещё и простуда, которая стала причиной жара. Организм у вас молодой, но и он требует отдыха. И вы совсем забыли о травмах, которые были получены летом. А ушиб головы может сказаться и через несколько лет, уж поверьте моей практике.

— Учту ваши пожелания, доктор. Пётр, прикажи подать мне поесть, а то я голоден как волк, — обращаюсь к Дугину.

Народ сразу засуетился и начал выходить, судя по топоту, кто-то из слуг побежал на кухню.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

В спальне остались Вольф, его ученик Макар и Дугин.

— Пётр, потом расскажешь, как обстоят дела. Вижу на столе письма, а рядом это то о чём я думаю?

— Так точно, Ваше Высочество. Это и есть первый номер газеты «Вести», — отрапортовал Дугин.

— Замечательно. Как поем, ознакомлюсь, что же получилось у Новикова.

После приёма пищи сразу почитать не получилось. Началось паломничество посетителей. Первым примчался губернатор. Понять его можно, смерть сына Императора, да ещё при таких загадочных обстоятельствах — это как минимум конец карьеры. Плохо я думаю о людях, а ведь может Митусов искренне за меня переживает, у нас с ним установились практически приятельские отношения. После появился полковник фон Миллер, за ним потоком пошли офицеры полка. В итоге после криков разъярённого Вольфа, которого немного испугался даже я, всех посетителей выставили за дверь и обязали три дня меня не беспокоить. Не думал, что флегматичный немец умеет так орать и быть таким страшным в гневе.