Записки - Александр Бенкендорф

{163}  Бенкендорф в очень сложном положении. Винценгероде ничего не знает о его, Бенкендорфа, полномочиях. Нарушая субординацию, и мотивируя это нарушение, Бенкендорф словно берет Воронцова в свидетели. Можно предположить, что Александр I и его личный штаб "пересекретили" операцию в Голландии.

{164}  Это письмо не Воронцову, а генералу от кавалерии барону Ф. Ф. Винценгероде.

{165}  Этот пассаж можно рассматривать как подтверждение наличия у Бенкендорфа высоких полномочий. Из слов автора письма следует, что он осведомлен о "воле Императора" и уполномочен "волю Императора" реализовывать дипломатическими и военными средствами.

{166}  Бенкендорф предупреждает Воронцова, которому, возможно, придется также следовать в Голландию. За время русской экспедиции французам ни разу не удалось воспользоваться гидросооружениями, что могло препятствовать продвижению "партий" отряда. Это свидетельство хорошей подготовки экспедиции разведкой, бдительности командиров и поддержки со стороны голландцев.

{167}  Приметы беспорядка и паники наблюдались и в Голландии. Действия такого незаурядного генерала, как Молитор, адмирала Верюэля и других французских военачальников показывают, насколько они утратили хладнокровие и присутствие духа с прибытием русского отряда.

{168}  Ошибка при прочтении оригинала публикаторами. Это артиллерийский офицер Петр Васильевич Апушкин. В 1812 году - подполковник, командир 31-й батарейной роты 3-й резервной артбригады. Защищал Малаховские ворота в Смоленске, участник Бородинского сражения, в котором геройски действовал на левом фланге позиции у Князя Багратиона. Прошел весь боевой путь от Бородина до Парижа (ни разу не был ранен?). Участник крупнейших сражений 1813-1814 гг. В конце войны служил в конной артиллерии. В 1814 г. полковник, под командованием графа М. С. Воронцова отличился в сражении при Краоне. Воронцов весьма лестно отзывается о нем в своем рапорте Винценгероде. Очевидно, был хорошо известен Бенкендорфу.

Суть пассажа в письме Бенкендорфа такова. Воронцов сожалеет, что разлучен с такими замечательными воинами, каковы ушедший с Бенкендорфом в Голландию Павлоградский гусарский полк и его командиры. Бенкендорф, утешая его, "в порядке компенсации" сожалеет, что с ним в походе нет такого замечательного артиллерийского офицера, как симпатичный Апушкин, и он вынужден терпеть зануду-"немца" Сухозанета. Характеристика дана Сухозанету не всерьез. О Сухозанете, который был и превосходным артиллерийским офицером, и человеком высокой культуры, Бенкендорф дает вскоре иной отзыв. Капитана Сухозанета должно считать героем защиты Бреды. Весь пассаж с павлоградцами и артиллерийскими офицерами принадлежит к разряду офицерского и генеральского юмора времен "великого похода".

{169}  Бенкендорф имеет в виду двух своих пехотных генералов - Книппера и Паттона 1-го. Еще два генерала - кавалеристы Сталь и князь Жевахов в колясках для ускоренного передвижения не нуждались.

{170}  При вступлении во Францию Бенкендорф командовал кавалерийской бригадой в корпусе Винценгероде. Бригаду составляли два полка: Павлоградский гусарский князя Жевахова и 1-й Бугский казачий полковника Чеченского; их командиры обязаны были рапортовать своему бригадному начальнику.

{171}  Якобсон, полковник Вестфален, "английский офицер Тирес" неизвестны в русских и иных доступных источниках.

{172}  Неожиданная характеристика французов не случайна. Это сказано не о тех французах, что были храбрецами на поле боя. Идя во Францию, союзники весьма опасались, что поднимется население, что администрация французских городов будет противодействовать армии чужеземцев. Ничего подобного не было, все обстояло вполне порядочно и "буржуазно". Никакого "Отечество в опасности" и никакой романтики, никакого национального сопротивления. Отдельные проявления недружелюбия щедро компенсировались изъявлениями лояльности, а кое-где русских и немцев встречали чуть ли не как освободителей. И еще, когда шли на Париж, знали, что многие во "властных структурах" Парижа ждут союзников (не только Талейран, о нем было известно только на самом "верху"), торопятся припасть к стопам победителей в расчете на их милости. И через несколько дней население французской столицы радостно, как свою, встретило победоносную армию союзников... Это вызвало недоумение у многих русских военачальников и солдат. Позже отношение армии к легкомысленным французам нашло отражение в пушкинском стихотворении "Рефутация г-на Беранжера" (с весьма резкими, "солдатскими" выражениями). "...оказались трусами" - весьма снисходительно для того, кто навсегда запомнил 1812 год и сожженную Москву.

{173}  В начале кампании 1812 года Бенкендорф и сам состоял в Императорской Главной Квартире, но вряд ли его можно назвать "красавцем". Он - боевой офицер, его мундир и амуниция небезупречны. А штабные и придворные белоручки щеголяют, "красуются" во всем новеньком с орденами за "пребывание" в сражениях (или около них). Шуточка Бенкендорфа носит и оттенок самоиронии, но главная соль в следующем. "Красавцы" всегда стараются показать незряшность своего служебного бытия, а теперь прилюдно и беззастенчиво увлеклись самоустройством на видные и почетные места во временной администрации французской столицы. А ее еще взять надо! И будут ее брать они, Воронцов и Бенкендорф, и их товарищи, солдаты; им еще кровь проливать... Вот каковы бессовестные "красавцы"...

{174}  18-й король - автор пишет о будущем короле Людовике XVIII (1755-1824), который не вызывал симпатий в России. Человек неталантливый, он жил давно ушедшим прошлым. В России видели, что эта бледная личность никак не может быть альтернативой лидерам республиканской или императорской Франции. И Павел I, и Александр I понимали, что он никоим образом не может быть "лидером нации". Александр полагал, что Бурбоны вообще не обязательны для посленаполеоновской Франции, что ей может подойти даже республиканское правление, если оно не допустит крайностей. Но французская эмиграция не желала знать иного кандидата на престол. Десять лет пребывания на троне Луи XVIII подтвердили правильность опасений на его счет. После него династия Бурбонов никаких перспектив во Франции уже не имела.

{175}  Из текста письма следует, что оно написано на марше к Сен-Дизье, куда идет Винценгероде с Орурком, Бенкендорфом, Теттенборном, Мельниковым 5-м и с их драгунами, гусарами и казаками. Большая армия в это время уходит на Фер-Шампенуаз и Париж. Письмо написано незадолго до их последнего сражения с Наполеоном.

{176}  Бенкендорф получил в командование бригаду из двух полков в 1-й уланской дивизии, дислоцированных в Витебске... Его разочарование явно: служба его не оценена должным образом, если не поручают более крупные, достойные его заслуг и возможностей, соединения - дивизии, корпусы.