Королева Юга - Артуро Перес-Реверте

– Так что же, по-твоему, я должна взять Пати за холку и трясти, пока не расскажет, что и кому она говорила, а что нет?

– Нет. Я только советую тебе держать ее в стороне. Она имеет то, что хочет, а нам совершенно ни к чему, чтобы она по-прежнему была в курсе всех дел.

– Это неправда.

– Ну, почти всех. Она шатается по офису, как по собственной квартире. – Тео многозначительно постучал указательным пальцем по кончику носа. – Теряет контроль над собой. Уже давно. И ты тоже… Я имею в виду – контроль над ней.

Его тон, подумала Тереса. Не нравится мне его тон. Мой контроль – мое дело.

– Она по-прежнему мой компаньон, – жестко ответила она. – И твоя хозяйка.

По губам адвоката скользнула усмешка; он посмотрел на Тересу так, словно пытался понять, всерьез ли она сказала это, но промолчал. Любопытные у вас отношения, заметил он однажды. Странные отношения, замешанные на дружбе, которой больше нет. Если ты обязана ей чем-то, ты уже с лихвой расплатилась. Что же касается ее…

– Она по-прежнему влюблена в тебя, – в конце концов произнес Тео после затянувшегося молчания, тихонько покачивая коньяк в огромном бокале. – Вся проблема в этом.

Он проговорил эти слова тихо, медленно, чуть отделял одно от другого. Не смей, подумала Тереса. Не смей лезть в это. Только не ты.

– Странно, что это говоришь ты, – ответила она. – Ведь это она познакомила нас. Она привела тебя в дело.

Тео сжал губы, отвел глаза, потом снова устремил их на Тересу. Казалось, он в раздумье – словно делает выбор между двумя объектами своей преданности или, вернее, взвешивает свою преданность одному из них.

Преданность далекую, полинявшую. Изжившую себя.

– Мы с ней хорошо знаем друг друга, – заговорил он наконец. – Или знали. Поэтому я отдаю себе отчет в том, что говорю. Она с самого начала предвидела, что произойдет между нами – тобой и мной… Я не знаю, что было в Эль-Пуэрто-де-Санта-Мария, да мне это и не важно. Я ведь никогда не задавал тебе вопросов. Но она не забывает.

– И тем не менее, – настойчиво повторила Тереса, – именно Пати свела нас с тобой.

Тео набрал в легкие воздуха, будто собираясь вздохнуть, но так и не вздохнул. Он смотрел на свою левую руку на столе – на обручальное кольцо.

– Может, она знает тебя лучше, чем ты думаешь, – ответил он. – Может, подумала, что тебе нужен кто-то… в разных качествах. И что со мной ты не рискуешь.

– Не рискую? Чем?

– Влюбиться. Осложнить себе жизнь… – Он улыбался, и от этого показалось, что он шутит. – Возможно, она увидела во мне замену, а не соперника. И, пожалуй, в некотором смысле она была права. Ведь ты никогда не позволяла мне переступать черту.

– Мне перестает нравиться этот разговор.

Как будто услышав ее слова, в дверях появился Поте Гальвес. В руке он держал мобильный телефон и выглядел мрачнее обычного.

– Что случилось, Крапчатый?

Киллер нерешительно топтался у порога, не переступая его. Почтительный, как всегда.

– Простите, что помешал, – выговорил он наконец. – Но, сдается мне, это что-то важное. Похоже, у сеньоры Патрисии проблемы.

Это больше, чем проблема, поняла Тереса, оказавшись в отделении скорой помощи городской больницы в Марбелье. Обстановка была типичной для субботнего вечера: «неотложки» во дворе, носилки, голоса, люди в коридорах, суетящиеся врачи и медсестры. Пати сидела в кабинете одного из врачей: наброшенный на плечи жакет, перепачканные землей брюки, недокуренная сигарета в пепельнице, вторая зажата в пальцах, на лбу свежий синяк, на руках и блузке пятна крови. Чужой крови. А еще двое полицейских в коридоре, мертвая девушка на носилках и машина – новенький «ягуар» Пати с откидным верхом, разбившийся о дерево на повороте шоссе к Ронде: на полу пустые бутылки, по сиденьям рассыпано добрых граммов десять кокаина.

– Вечеринка… – объяснила Пати. – Мы ехали с этой проклятой вечеринки.

Язык у нее заплетался, на лице – недоумение и растерянность, как будто она не вполне понимала, что происходит. Тереса знала погибшую – смуглую, похожую на цыганку девушку, в последнее время не отходившую от Пати: ей только что исполнилось восемнадцать, но она была порочна, многоопытна и бесстыжа, как женщина за пятьдесят. Девушка погибла на месте – врезалась лицом в ветровое стекло, когда Пати, задрав ей юбку до самых бедер, ласкала ее на скорости сто восемьдесят километров в час.

– Проблемой больше, проблемой меньше, – холодно пробормотал Тео, с облегчением переглянувшись с Тересой, когда они стояли над телом, накрытым простыней, набрякшей от крови с одной стороны головы (половина мозга, сказал им кто-то, осталась на капоте, среди осколков разбитого стекла). – А теперь взгляни на это с другой стороны. С хорошей. В конце концов, мы избавились от этой маленькой хищницы. От ее выходок, от ее шантажа. Разве нет?.. Это была опасная компания – при сложившихся обстоятельствах. Что же касается Пати, и, кстати, к разговору о том, что ее следует вывести из дела, я думаю: что случилось бы, если бы…

– Закрой рот, – прервала его Тереса, – или, клянусь, ты покойник.

И сама вздрогнула. Внезапно она увидела себя словно со стороны – как она произносит эти слова, не обдумывая, а будто выплевывая, как они и пришли ей в голову: тихим голосом, без размышлений и колебаний.

– Я просто… – начал было Тео.

Вдруг его улыбка точно замерзла на губах, и он воззрился на Тересу, будто видел ее впервые. Потом как-то растерянно огляделся по сторонам, опасаясь, что кто-нибудь мог услышать. Он был бледен.

– Я просто шутил, – наконец договорил он.

Сейчас, униженный или испуганный, он выглядел куда менее привлекательным. И Тереса не ответила. Ей было не до него. Она сосредоточилась на самой себе.

Шарила внутри себя, ища лицо женщины, которая произнесла вместо нее те слова.

К счастью, подтвердили полицейские, не Пати находилась за рулем, когда машину занесло на повороте, и это исключало обвинение в непредумышленном убийстве.

Относительно кокаина и всего остального дело можно было уладить с помощью денег, очень тактичных действий, соответствующих хлопот и подходящего судьи – при условии, что пресса не будет чересчур вмешиваться. Жизненно важная деталь. Потому что эти вещи, сказал адвокат (время от времени он с задумчивым видом искоса поглядывал на Тересу), начинаются с сообщения, затерявшегося среди прочих в отделе происшествий, а заканчиваются шапками на первых полосах газет. Так что надо быть осторожнее. Потом, когда с формальностями было покончено, Тео остался позвонить в несколько мест и пообщаться с полицейскими – по счастью, муниципалами алькальда Пестаньи, а не жандармами из дорожного патруля, а Поте Гальвес подогнал к двери джип «чероки». Они аккуратно вывели Пати, пока никто не успел проболтаться или репортеры не разнюхали о происшедшем. В машине, привалившись к Тересе, вдыхая свежий ночной воздух, струящийся из полуопущенного переднего окна, Пати немного пришла в себя.

– Как жалко, – тихо повторяла она; по ее лицу то и дело проносились блики встречных фар. – Как жалко. – Глухим, убитым голосом, не совсем внятно выговаривая слова. – Как жалко эту девочку. И тебя тоже, Мексиканка, – прибавила она, помолчав.

– Мне наплевать, чего тебе там жалко, – раздраженно ответила Тереса, глядя на светофор поверх плеча Поте Гальвеса. – Пожалей лучше свою чертову жизнь.

Пати молча отодвинулась, прислонилась головой к стеклу окна. Тереса неловко поерзала на сиденье. Черт побери. Дважды за этот час она сказала то, чего не собиралась говорить. А кроме того, на самом деле она не сердилась. Вернее, сердилась, но не столько на Пати, сколько на саму себя; в общем-то, ответственность за все лежала на ней – или она считала, что на ней. Почти за все. Поэтому через несколько минут она взяла подругу за руку, такую же холодную, как неподвижное тело, оставшееся в больнице, под пропитанной кровью простыней.

– Ну, как ты там, жива? – тихо спросила она.

– Жива, – ответила Пати, не отодвигаясь от окна.

Она снова оперлась на руку Тересы, лишь когда выходила из машины. Раздевать ее не стали: как только ей помогли лечь, она уснула – беспокойно, неглубоко. Во сне Пати все время металась и вскрикивала. Тереса долго сидела в большом кресле рядом с кроватью: три сигареты, одна за другой, и большой стакан текилы. Сидела почти в темноте и думала, думала. Небо за раздвинутыми шторами было усыпано звездами, в море, за погруженным во мрак садом и пляжем, двигались далекие огоньки. Наконец Тереса встала, собираясь идти к себе в спальню, но в дверях остановилась и, подумав, вернулась. Подойдя к кровати, легла рядом с подругой на самый краешек, стараясь не разбудить ее, и долго лежала так, слушая измученное, надрывное дыхание. И продолжая думать.

– Ты не спишь, Мексиканка?

– Нет.