Мой золотой Иерусалим - Маргарет Дрэббл

— Привет, — сказала она. — Вы меня, наверное, не помните, но я прочитала вашу фамилию на дверях. Прохожу мимо и вдруг смотрю — знакомая фамилия.

Он долго всматривался в лицо Клары, и наконец она поняла, что он узнал ее.

— Вспомнил, — сказал он, — мы вместе плыли на пароме через Ла-Манш, а потом я танцевал с вами. Ну, конечно, помню.

— Но вы не помните, как меня зовут, — продолжала она. — Меня зовут Клара Моэм. Это вы, конечно, забыли?

— Я бы вспомнил, если бы увидел вашу фамилию на дверях, — ответил он.

— А, ну да, — сказала Клара, — но могу поспорить, вы бы не постучали.

— Может быть, и нет, — улыбнулся Питер Харронсон, — но такое желание у меня бы возникло. Проходите, проходите же, садитесь и расскажите, как вы здесь оказались.

— А разве вам не надо работать? — спросила Клара.

— Нет, — ответил он. — На сегодня я все уже сделал. Я работаю слишком быстро для них, мне всегда не хватает работы. Видите, я читал Айрис Мердок.

На столе у него лежала книга, это была действительно Айрис Мердок. И Клара села и рассказала ему четко и подробно, что именно она делает в Париже, а он поведал ей о себе, и ей показалось, она никогда еще не осознавала так ясно смысл событий собственной жизни и не проявляла такого интереса к событиям чужой. Питер сказал, что работает на французском телевидении, он изучал французский язык в Оксфорде и вот уже год как живет в Париже. Работа у него скучная — насколько Клара поняла, еще более скучная, чем у Габриэля, — и она великодушно успокоила его, уверяя, что надо только подождать и ему поручат что-нибудь поважнее чтения Айрис Мердок.

Потом Питер спросил, почему у нее в руках три пары чулок, и она рассказала ему про автомат и спросила, не поможет ли он ей найти Габриэля, а посмотрев на часы и обнаружив, что уже пять, пригласила присоединиться к ним и вместе выпить на площади. Питер принял ее приглашение, и они отправились искать Габриэля. В студии его не оказалось, а поскольку Клара забыла фамилию Патриса — если вообще когда-нибудь ее слышала, — то они не знали, где еще искать, и поднялись в столовую. По дороге Питер, бросив несколько монет в автомат, купил Кларе еще пару чулок в дополнение к ее коллекции, и это тронуло ее до глубины души, она почувствовала, что близка к неуловимому восхитительному состоянию счастья. Патрис и Габриэль пили в столовой кофе; когда Клара представила им Питера, ей показалось, что на лице Габриэля промелькнуло какое-то трогательно-смятенное выражение.

Клара и Питер сели, и все они пили кофе и еще около часа разговаривали о разводе Патриса, причиной которого послужила страсть его жены к одному из его дядюшек. Разговор шел на французском, и Клара чувствовала, что, слушая, выигрывает во всех отношениях — расширяя и свой кругозор, и познания во французском языке. Ей встретилось несколько незнакомых слов, и она поняла, что именно эти слова она всегда искала, и интуитивно сразу признала их. А около шести Клара, которая никогда в жизни не была заводилой ни в одной компании, скомандовала:

— Все, пора, пойдемте чего-нибудь выпьем.

И никто не стал возражать и спорить, не откололся от компании, все обрадовались: да, отличная идея, пойдемте. Сев в машину Патриса, они стали решать, куда ехать. До встречи с Магнусом еще оставалось время, и они по предложению Клары отправились на авеню Габриэль — Клара сказала, что хочет посидеть с Габриэлем на авеню Габриэль, и они посидели.

Габриэль в присутствии остальных держал ее руку, и от этого Клара чувствовала себя счастливой. Но без десяти семь, боясь пропустить Магнуса, она заявила, что надо ехать, и все, снова сев в машину Патриса, отправились на площадь Трокадеро, где их уже ждали за двумя разными столиками Магнус и коллега Патриса. Они посидели около часа, а потом Клара забеспокоилась, как бы все не разошлись, а ей еще было мало — она еще не получила в полной мере того, чего хотела, сама не зная, чего именно, — и когда Питер пригласил всех к себе, сказав, что живет недалеко, она вздохнула с облегчением, не сомневаясь, что никто не откажется.

Патрис хотел, чтобы все влезли в его машину, а Питер говорил, что не стоит; сначала его никто не слушал, но наконец послушали и пошли пешком, и оказалось, это действительно совсем недалеко, в конце рю Ренуар. На Клару все произвело впечатление: Питер жил в большом великолепном доме, лифт, отделанный деревом и латунью, был устлан ковром, квартира Питера на седьмом этаже оказалась огромной, роскошно обставленной, из окон открывался изумительный вид на Сену. Не одна Клара пришла в восхищение — все удивленно, одобрительно прищелкивали языками, и Питер объяснил, что эта квартира принадлежит, конечно, не ему, а одной из его тетушек, которая в ней не живет. Тогда Клара произнесла длинную речь о людях, у которых есть тетушки с квартирами и дядюшки, убегающие с женами племянников, и умолкла только когда появился Питер с целым ящиком божоле и спросил ее, не поможет ли она ему с ужином. Она сразу ответила, что не умеет готовить и не собирается пробовать, но, оговорив таким образом свой статус, согласилась пойти с ним на кухню, открыть несколько банок и нарезать хлеба. Всем было безразлично, что есть — они ели сыр с хлебом и консервированную спаржу, и каштановый крем, и какие-то жуткие консервированные помидоры, и фрукты — все, что нашлось в доме. В ход пошли тетушкины запасы копченой колбасы, печенья, маслин и хрустящих хлебцев для коктейля. Пока они ели, Габриэль безуспешно пытался узнать у Магнуса, зачем тот в Париже, а Клара рассматривала обстановку комнаты — хотя и роскошную и изобилующую позолотой, но не шедшую ни в какое сравнение с гостиной Денэмов; отметив это, Клара испытала странное удовлетворение. Когда все утолили голод, Питер спросил, не будут ли они возражать, если он позвонит нескольким знакомым и пригласит их, и все сказали «конечно», он позвонил, и Клара великодушно примирилась с перспективой прибытия других девушек, потому что ее безраздельному господству все равно ничего не грозило, она была хозяйкой этого вечера. Повесив трубку, Питер спросил Габриэля, Магнуса, Патриса и коллегу Патриса, не хотят ли и они позвонить своим знакомым, и Патрис сказал, что может позвонить своей бывшей жене и своему дяде, и позвонил, но их не оказалось дома, коллега Патриса позвонил своей девушке, а Габриэль решил, что может, в конце концов, позвонить Сэмюэлю Уиздену, который как раз в Париже, и позвонил, и Сэмюэл Уизден сказал, что приедет.

Приблизительно через час начали прибывать приглашенные, Клара, почувствовав, что ей трудно принимать гостей, решила, что, наверное, не стоит больше пить, но обнаружила, что ей не остановиться. Ею двигало воодушевление, более сильное, чем любопытство, или, может быть, любопытство, перешедшее в воодушевление. После полуночи все окончательно расслабились, и гостиная приобрела очень живописный вид: по полу были разбросаны бутылки, Сэмюэл Уизден декламировал стихи, его никто не слушал, а девушка Патриса сняла с себя платье. Питер куда-то вышел и вернулся с несколькими бутылками виски. Он стал уговаривать Клару выпить, но она не согласилась и вместо этого рассказала ему об итальянце, который водил ее в кино.

— Могу поспорить, он нравился вам больше, чем я, — вздохнул Питер, выслушав ее рассказ.

— Нет, нет, не в этом дело, — запротестовала Клара, — но ведь вы никуда не приглашали меня.

— Мы были так молоды, — сказал Питер.

— Я и сейчас не такая уж старая, — ответила Клара.

Она встала, убрала руку Габриэля, обнимавшую ее за талию, Габриэль этого не заметил — он разговаривал с Патрисом, сидевшим по другую сторону от него. Клара прошла в ванную, а потом — на кухню и стала искать растворимый кофе. Она нашла его и стояла, прижимая к себе банку, соображая, что делать дальше, и тут вошел Магнус. Он закрыл за собой дверь, и Клара почему-то совсем не удивилась, когда он подошел и поцеловал ее — хоть и не совсем по-настоящему, но с силой притянув ее к себе, так что банка с кофе неудобно уперлась в грудь ей и ему, разделяя их, как меч Тристана.

— Сказать вам что-то? — произнес Магнус, отпуская Клару. — Сказать? Может быть, вы не захотите это знать…

— Я все хочу знать, — ответила она.

— Это касается Филлипы, — сказал Магнус.

— Даже то, что касается Филлипы, — отозвалась Клара.

— Я был влюблен в Филлипу, — сказал Магнус.

— И это все? — спросила Клара, ожидая продолжения.

— Да, — ответил Магнус, — это все.

— Не знаю, — произнесла Клара, пытаясь собраться с мыслями. — Не знаю, но можно сказать, мне это кажется нормальным. Я хочу сказать, мне кажется, я даже это знала. Хотя как я могла знать?

— Такие вещи знают с рождения, — ответил Магнус.

— Кто-то, может быть, и знает, — сказала Клара. — Вы, например, и все в вашей семье. Но я — нет. Мне приходится все постигать самой. Наверное, я непонятно говорю. Вы слышите меня?