Ротмистр - Евгений Акуленко

Теперь пришел и черед блестящих салом сапог: ни дать ни взять, посадский человек явился на ярмарку за обновкой. Ну и что с того, что общается он с продавцами жестами, морщась и указывая на горло? Осип дядя, хватил холодного кваса. С кем не бывает?..

…Карета лежала на боку. Точнее то, что от кареты осталось: размолотые в щепу доски, остов, чудовищной силой вывернутый винтом. На придорожной березе, принявшей на себя удар, словно зубы свирепого зверя, отпечатались глубокие рваные борозды. Навзничь, с оборванной вожжой, мертвым узлом въевшейся в руку, лежал кучер. Внешне он выглядел как человек, прилегший отдохнуть, но Шеат знал, что очнуться ему уже не суждено. Подле, не двигаясь с места, стояла лошадь, понуро склонив голову к земле, будто чувствовала свою вину. Второй пристяжной видно нигде не было, та, видно, обезумев, умчала дальше. Под искореженными обломками Шеат отыскал и пассажира, в нем еще теплилась искорка жизни. Молодой офицер в залитом кровью мундире, с пробитой головой, и острым обломком, торчащим из груди, подарил скауту последний взгляд пронзительно синих глаз и отдал богу душу. Сложно сказать, что послужило причиной трагедии. Возможно, чего-то напугались лошади, возможно, не справился с упряжкой возница, решивший лихо промчаться под горку. Шеат размышлял недолго. Если говорить отвлеченно, долгие размышления – вообще не удел скаутов. А тут такой удобный случай, судьба, можно сказать. Шеат прикрыл рукой остекленевшие синие глаза и закинул труп офицера себе на плечо. Нужно было где-то спрятать тело, пока на дороге не появились люди. Шеат не придумал ничего лучше, чем просто отнести труп далеко в лес. Там переоделся в вещи погибшего, повесил на шею чужой нательный крест. Чуткое обоняние подсказывало, что поблизости проходила звериная тропа. Не пройдет и недели, как тело растащат хищники, не оставив и следа. Шеат продолжит эту трагически оборвавшуюся жизнь. Продолжит ее достойно, так, чтобы не стыдно было перед погибшим офицером. Шеат замер на секунду и приложил ребро правой ладони к сердцу:

— Честь и память!

Это не пустая фраза для скаута. И произнес он ее по-русски.

— Невероятно!.. — выдохнул Ливнев. Как и Вортош, он глядел на Ревина с восторженным недоверием. — Вы хотите сказать, что вы… с другой планеты? Пришелец?..

— Именно, — кивнул Ревин. За окном уже во всю светило солнце, но тяжелые шторы никто открывать не спешил. Так и сидели при свете керосинового фитиля.

— Но вы… человек… Насколько я могу судить… Гм, простите…

— Я человек, — подтвердил Ревин. — Хотя строение моих внутренних органов несколько отличается от вашего. И что с того?

— Но…

— Вы полагаете, что в других мирах живут фиолетовые осьминоги?.. Живут, конечно, — Ревин улыбнулся. — Но люди встречаются тоже…

— А как далеко вы… ваша планета? — Ливнев взял чистый лист, утвердил точку.

— Здесь, положим, мы… Земля, Венера… Солнце…

— Боюсь, при вашем масштабе, — Ревин поднял брови, — где-нибудь в Японии…

— Так далеко!..

— Да, — кивнул Ревин, — неблизко… Наша цивилизация насчитывает тысячи звездных систем, сотни тысяч планет. И естественных, подобных Земле, и рукотворных, имеющих возможность менять орбиты. Размеры человеческого пространства настолько велики, что свету нужны долгие-долгие годы, чтобы добраться от одних границ к другим.

— Редкая птица долетит до середины Днепра… — пробормотал Вортош. — Виноват… И как же вам удалось, так сказать, к нам?..

Ревин пожал плечами.

— Это сложный, чрезвычайно энергоемкий и весьма рискованный процесс. Деталей я объяснить не смогу, поскольку сам представляю переброску в общих чертах.

— Ну, а почему же вы, милейший друг, не признались сразу, кто вы и откуда? — Ливнев принялся расхаживать по комнате, стараясь унять эмоции. — Вы ведь и служить изволили, по самому что ни на есть по адресу!.. Мы тут по крохам, по крупицам собираем… Вы же… Вы же – кладезь! Чудо! Подарок судьбы!.. Боже! Случись со мной, не знаю, апоплексический удар, страшно же подумать, я ведь мог и не узнать ничего!.. Я бы вам не простил, голубчик, с того света бы являться стал!..

— Буду откровенен, виной тому исключительно прагматические цели, преследуемые мной. Да, вам, пожалуй, чудно лицезреть посланца иного мира, но наивно было бы полагать, что цена моим усилиям – лишь праздный визит вежливости.

— Что же тогда?..

— Сейчас попробую объяснить… Согласно науке о развитии мира, в настоящее время мы переживаем момент экспансии. Каждая цивилизация старается захватить как можно большие пространства. Пока ничейные…

— Как первые поселенцы в Америке? — усмехнулся Вортош.

— Если хотите. Мы пытаемся застолбить участок…

— Простите, вы сказали "каждая цивилизация". Вас много? — настал черед Ливнева перебивать.

— Ровно так же, как вы граничите с турками, поляками и китайцами, мы граничим с… расами иных разумных существ, не принадлежащих к человеческому роду. Среди них есть откровенно отсталые, а есть и весьма могущественные. Это, как бы выразиться… Некое национальное противостояние следующего порядка. Соперничество, которое по законам все той же науки о развитии мира, рано или поздно должно перерасти в открытую войну. Чем большие пространства займет человеческая раса, тем выше шансы выжить в будущем. Наши корабли двигаются с немыслимыми скоростями, близкими к предельным скоростям перемещения материи в пространстве. Владения людей расширяются во все стороны с подобной быстротой, не останавливаясь ни на мгновение. Даже в настоящую минуту. Но этого все равно бесконечно мало. Расстояния, о которых идет речь, чудовищно велики. Мы бы давно утратили и единую власть, и контроль над удаленными границами, мы погибли бы как Римская империя без дорог, если бы не научились перемещаться мгновенно на любые расстояния… Ревин вздохнул, прочтя на лицах собеседников плохо скрываемое недоумение.

— Смотрите, у нас так объясняют идею прыжков детям…

— Детям?.. — пробормотал Ливнев.

— Укажите кратчайшее расстояние между двумя точками, — Ревин придвинул листок бумаги.

— Известно, что это будет прямая, — Вортош пожал плечами и соединил отметки линией.

— Смею вас уверить, нет, — Ревин сложил лист, прижав точки друг к другу. — Кратчайшее расстояние между точками – ноль. Раз! — Ревин проткнул бумагу карандашом и поглядел в дырку на Вортоша. — И мы из Манчестера попадаем в Ливерпуль!..

— Шарлатанство, — недовольно проворчал тот.

— Полностью с вами согласен!.. Но работает… Так вот. Схема с дыркой хороша всем, но она станет функционировать не ранее, чем в Манчестере построят передающую станцию, а в Ливерпуле – принимающую.