Двойник. Арка 2. Том 1 - Дмитрий Янтарный

Мы планировали сделать всё по обычному сценарию. Сначала колдуны должны были внушить ему страх, чтобы выскочивший в самый подходящий момент огрон напугал несостоявшегося охотника за удачей. Однако… тот человек отличался от прочих. Обычные охотники всегда с вороватым взглядом, постоянно смотрят по сторонам, в глазах жадный блеск… но этот был не такой. Нёс он с собой мешок, из которого внезапно достал пергаментные свитки и кусочек угля и принялся что-то с воодушевлением записывать. Когда же я рискнул и немного высунулся из-за кустов, чтобы рассмотреть получше, то увидел… что он зарисовывает цветок, растущий на дереве. Для нас обычное явление: север суров, живые существа объединяются друг с другом как могут ради выживания. Его же, судя по всему, это просто потрясло. Насвистывая песенку, он так увлечённо рисовал, что ничего не замечал вокруг. Нас это так ошеломило, что мы тоже бездействовали, и для нас не меньшим сюрпризом оказался выскочивший из условленного места огрон. А он… мало того, что не испугался, так еще и с восхищением стал разглядывать огрона, хваля его на все лады. И затем он без страха подошёл к зверю и погладил его! Вы можете себе это представить? Таисины-то к чужому огрону не всегда рискуют подходить, а тут человек! И огрон склонил перед ним голову и принял его ласку. Чувствуя себя совсем неловко, мы, тем не менее, тоже вышли к нему. Нас-то он, конечно, сначала испугался, но мы дали понять, что не намерены причинять ему вред. То, как отнёсся к нему огрон, было убедительнее всяких слов.

Выяснилось, что он странствующий ученый, изучает растения, к тому же маг земли по совместительству. Но, как он сказал нам тогда, силу свою не очень любил и пользовался ею только в случае крайней надобности. Говорил, мол, что навязывать при помощи магии свою волю природе противоестественно и неправильно. После этого мы окончательно прониклись к нему доверием и отвели в наше селение, чтобы позволить провести пару ночей, не замерзая от холода. В деревне он, конечно, не всем понравился, однако вождь, выслушав нашу историю, разрешил ему остаться. Он же, оказавшись среди других таисианов, проявил редкую чуткость и понимание, не приставая к прочим жителям и держась от них подальше. Вопросы мне и моим напарникам задавал только тогда, когда вокруг больше никого не было. Днём мы вместе уходили на патруль — он передвигался удивительно тихо, объясняя это тем, что изучает дикую природу уже очень давно, а шумные в лесу долго не живут.

Первый день ничего необычного не было — мы патрулировали, он не отставал от нас, попутно умудряясь делать зарисовки и задавая нам вопросы. До сих пор помню, как он с удивительной ловкостью хватал тот или иной свиток — при том, что у него свитков в дорожной торбе не меньше полусотни было. Не представляю даже, как он их туда все запихнул, а уж вовремя выдёргивать нужный — это и вовсе нечто запредельное, как по мне. Зато на следующий день случилось ужасное.

Мы патрулировали, как обычно, однако тогда наш маршрут пролег недалеко от гиблого места, куда ходить категорически воспрещалось. Тем не менее, учёный этот проявил к нему интерес. Когда же мы объяснили, в чём дело, он непременно захотел туда пойти. Мы стали противиться, разумеется, на что он нам задал вопрос: не получается ли так, что таисианы стали чаще болеть и в более раннем возрасте умирать. Самое главное, что так и было: старики-то последние годы только об этом и судачат по вечерам. Заинтригованные такой проницательностью, мы всё же согласились проводить его туда.

Шли недолго, минут пятнадцать. Наконец, вышли к кургану, от которого веяло злой и мёртвой силой. Он спросил нас, как долго тут находится этот курган, но у нас не было ответа на этот вопрос. Давно — вот всё, что мы могли сказать, ибо нам про него говорили столько, сколько мы себя помним. Он подошёл к нему ближе и опустился перед ним на колени. От его рук стало исходить зеленоватое сияние, и из-под земли, где он стоял на коленях, к кургану потянулись зелёные росточки. Когда их было уже достаточно много, он велел нам отойти подальше. Мы послушались, но всё же продолжали смотреть, — Фрайсаш сглотнул, сдерживая неожиданно подступившие слёзы, — он сотворил какой-то жест, и эти побеги оплели курган и стали заползать внутрь. А потом раздался нечеловеческий рёв, и внезапно ростки стали чернеть… почернев полностью, эта страшная сила пошла дальше… и вот уже чернеют его руки до локтя…до плеч… его одежда вместе с ним как будто прожила сотню лет за несколько секунд, истлевая и оставляя после себя лишь горсть праха. Он умер… и я надеюсь, что быстро, и ему не было больно.

Но это был не конец. Внезапно поднялся ветер, шквал огромной силы — казалось, будто мать-природа впала в ярость из-за того, как обошлись с её любопытным и простосердечным последователем. Затряслась земля… и затем она разверзлась и поглотила проклятый курган. Мы втроем сидели под деревом, обнявшись и дрожа от макушки головы до кончика хвоста. Немало времени прошло, пока мы осмелились пошевелиться. И тогда… мы увидели, что страшная сила пощадила его торбу с пергаментными свитками — или же другая сила, более могущественная, в последний момент вырвала её и таким образом сохранила память о нём. Мы подобрали ее и пошли домой. Дома нас, разумеется, ждала изрядная головомойка, но всё же мы рассказали вождю все, что произошло. И тогда он повелел отнести эту сумку в зал реликвий и положить на самое почётное место как напоминание о том, что в каждом может быть искра добра и света, которыми тот готов бескорыстно поделиться с другими.

— Как же его звали? — поражённо спросила я.

— ДА В ЭТОМ ВСЁ И ДЕЛО!!! — вскочив, яростно закричал Фрайсаш, — мы даже не спросили, как его зовут! Не воспринимали его всерьёз, подшучивали, звали ботаником, ученым, травоведом, и в итоге мы получили бескорыстную жертву ради тех, кто тебя даже не знает!!! — Он опустился, горестно обхватив руками голову. После непродолжительной паузы он тихо продолжил, — это был последний раз, когда мы попытались шутить над путниками. Подобное отношение глубоко поразило всех нас, и с тех пор мы относились с большим уважением к