Оторва с пистолетом - Влодавец Леонид Игоревич

Кроме того, Сенсей погнал из парка дешевых наперсточников, потому что на них уже никто не клевал, даже самые дремучие колхозники. Старую команду лохотронщиков тоже уволил, поскольку они уже примелькались и обували народ слишком нагло и примитивно. Вместо них была подобрана новая бригада, для которой соорудили «Павильон быстрых лотерей». Этих лотерей было целых пять: денежная, вещевая, художественная, автомобильная и детская.

Денежная лотерея имела самые дешевые билеты — они стоили всего лишь 2 рубля. А выигрыши обещались обалденные — до ста тысяч! Правда, была еще и минимальная сумма — десятка. Никакого барабана не крутилось, разводящих, подставных и прочих гавриков тут не толпилось. Клиент заходил в кабинку, засовывал картонный билет в щель ярко раскрашенного аппарата и нажимал кнопку, после чего аппарат таинственно гудел, урчал, а затем под веселенькую мелодию типа «Джингл белл» из другой щели выползала свеженькая хрустящая десятка. После этого гражданин, как правило, тут же шел в кассу и покупал на эту десятку еще пять билетов, явно надеясь, что нарвется на стотысячный выигрыш. Однако все пять билетов аппарат «проглатывал», а в утешение лоху из динамика звучала бодрящая старая мелодия: «Не надо печалиться! Вся жизнь впереди! Вся жизнь впереди — надейся и жди!» Причем в это время из соседней кабинки раздавался восторженный крик, и кому-то на глазах клиента либо выдавали прямо из кассы тысячу рублей наличными, либо выписывали именной чек на полета или сто тысяч. В пятидесяти процентах случаев ретивое разыгрывалось, и «азартный Пара-моша» мог оставить все, что было при себе. При этом все же клиент должен был уходить с мыслью, что он был близок к выигрышу, но ему просто не повезло. Если он после первой выигранной десятки сгоряча проигрывал целых сто рублей, то ему устраивали напоследок еще один десятирублевый выигрыш, если после этого еще пять сотен пускал на ветер, то его полтинником поощряли, если тыщу спускал — мог уйти с сотней.

Вещевая лотерея была устроена точно так же. В ней разыгрывались компьютеры, телевизоры, видеомагнитофоны, плееры, утюги, миксеры, фотоаппараты, чистые аудио — и видеокассеты. Принцип был тот же — если гражданин сумел проиграть тыщу рублей — здесь продавались билеты по 20 рублей, то выигрывал вещь, которой красная цена была пятьсот.

В дополнение к открытой танцплощадке, которая закрывалась на зиму, по повелению Сенсея соорудили закрытый и довольно теплый зал, где и зимой, и летом проводились дискотеки, а иногда и рок-концерты каких-нибудь давно «отпетых» или фальсифицированных групп, а также никому, кроме местных, неизвестных шпанят, каждый из которых жаждал повторить судьбу великой «ливерпульской четверки». Увы, большая часть кандидатов в «битлы» приучалась к анаше и более крепким шмалям гораздо раньше, чем добивались хотя бы областной известности.

Именно благодаря этому последнему обстоятельству Валерия не воспользовалась парковкой непосредственно у входа. Дело в том, что среди молодежи на дискотеке ползало около десятка сбытчиков наркоты, приобретавших ее у Цигеля. Многие из них сами не кололись и не курили, а потому помнили даже номер машины своего оптовика. При этом охрану рынка, в том числе и платной парковки, находившейся непосредственно перед воротами парка, несли ребята из охранного агентства «Барс», подведомственного «Куропатке». Правда, сейчас, поутру, сбытчики, конечно, еще дрыхли и вряд ли могли появиться здесь до 18.00, когда открывалась дискотека, но ведь Лере предстояло тут ночевать и еще весь завтрашний день кантоваться. Сбытчики еще вечером заметят машину Цигеля, пойдут к «барсикам» спрашивать, не видел ли кто его. А «барсики», в свою очередь, невзначай вспомнят о том, что из зеленой «девятки» вылезла баба в полушубке армейско-колхозного образца и в унтах. Такой прикид сам по себе приметен. Возможно, уже сегодня Сенсей забеспокоится, куда делась заведующая «Клубом любителей природы». Ему что-то промямлят про отгулы, а тут кто-нибудь услужливо сообщит что, мол, видели даму похожего вида, которая приехала на машине господина Цигеля. Соберется Лера уезжать — вот тут-то ее «барсики» и сцапают, прямо у машинки. Кроме того, за долгосрочную стоянку немало заплатить придется. Конечно, с бесплатной парковки, где никто за машинами не смотрит «девятку» запросто увести могут — марка ходовая, да и новая, 1999 года выпуска. Но это Валерию не волновало. Машина все одно ворованная, и если ее угонят — это даже лучше. А еще лучше, если б угонщики с этой тачкой попались. Менты начнут выяснять, на кого тачка зарегистрирована, кто хозяин, то-се, а в результате доберутся до Цигелевой дачи и трупа в гараже. Особо Лера там не наследила, к тому же менты почти с ходу начнут колоть угонщиков на 105-ю. И если очень захотят побыстрее спихнуть дело, то расколют наверняка, Причем так, что по ходу этого не засветятся ни наркота, ни связь Цигеля с «Куропаткой», ни, естественно, Сенсей.

Так что Валерия, оставив машину в ста метрах от парка, продолжила путь пешком. По тем же вышеупомянутым причинам она не стала проходить через главный вход, хотя рынок уже был открыт. Лера пролезла в парк через дыру в ограде, откуда было совсем недалеко до старой эстрады с халупой, где обитал Вячеслав.

Конечно, идти туда пришлось по протоптанной алкашами тропинке и внимательно смотреть под ноги, чтоб не наступить во что-нибудь особо ароматное, оставленное людьми или собаками. Кроме того, в этой части парка почти не имелось фонарей, и территория освещалась только окнами близлежащих домов да лиловым заревом, стоявшим над городом. Тем не менее Лера, благополучно не наступив на дерьмо, пробралась через кусты, самосевом выросшие вокруг бывшей эстрады, и оказалась перед приземистым, почти до крыши занесенным снегом сооружением. Из крыши его торчала ржавая железная труба — как знала Лера, от печи-«буржуйки». По узенькой тропиночке между высоченными сугробами она дошла до малюсенькой дверцы и трижды в нее постучала. В метре от дверцы находилось маленькое заиндевелое оконце, Валерии пришлось постучать еще трижды, и лишь после этого в этом оконце засветился тусклый, красноватый свет.

— Открыто! — ответили из-за двери.

Валерия толкнула дверь, отодвинула занавеску, сделанную, должно быть, из обрезков бархатного занавеса, некогда имевшегося на эстраде, и вошла в обиталище Вячеслава.

Неужели она сумеет здесь прожить хотя бы сутки? Именно эта мысль зазудела в голове у госпожи Корнеевой сразу после того, как ее глаза обежали помещение три на два метра, с полом из горбылей, покрытых картонными листами от коробок от телевизоров и прочей бытовой техники. Стены тоже были обиты картоном, правда, там, где в углу стояло ложе товарища Славы, поверх картона были набиты куски от старых половиков, сотканных из тряпок — вроде тех, какими был застлан пол в избе у Мити. Само ложе состояло из двух невысоких штукатурных подмостей, сколоченных из грубо оструганных досок, поверх которых были набиты горбылины, правда, плоской стороной вверх. На горбылях в три слоя все тот же картон от ящиков, а дальше какие-то тряпки. Видимо, часть этих тряпок, собранная в кучу, составляла «подушку», а другая, расстеленная ровно, — простыню или тюфяк. Роль одеяла выполняла солдатская шинель с оторванным хлястиком и растянутыми полами.

Еще имелись печка-«буржуйка», троллейбусный ТЭН, который в данный момент был выдернут из розетки, поленница из дровишек (в основном обломков разбитых ящиков и мебели, выброшенных на свалку), стол, сооруженный из большого ящика от телевизора «SONY», и пластиковый табурет, тоже, должно быть, принесенный со свалки. На «столе», покрытом рваной клеенкой, чернели закопченные донельзя чайник и алюминиевая кастрюлька. Там же миска и кружка с ложкой. Наконец, в углу к стене была прибита полка, в которую превратился бывший посылочный ящик из электротехнического картона. На верхней дощечке стояли картонная икона, изображавшая Христа Спасителя, и… портрет Ленина. А непосредственно внутри ящика стояли Библия, несколько багровых томиков из 4-го издания сочинений Ленина, а также несколько толстых тетрадей. Освещалось все это помещение тускленькой лампочкой.