Зима Геликонии - Брайан Олдисс

Поместье радовало глаз, как всегда. Незатихающий северный ветер сдул большую часть снега. Оголившиеся поля были девственно чисты. На южной стороне за каждым деревом белел узкий клинышек снега, тонкий и вытянутый, словно птичья кость. Старший распорядитель, которого Лутерин знал с самых юных лет, сопровождал его в прогулке по поместью. Обычная жизнь начиналась вновь. Согнутые ветром каспиарны и брассимпсы выстроились словно на параде. Куда ни глянь, вблизи и вдали поднимались снежные пики, дочери и сыновья горной страны, сейчас полностью скрытой облаками. На севере в тучах виднелась Священная Гора, где находилось Великое Колесо. Лутерин резко прервал разговор и вскинул затянутую в перчатку руку в приветственном жесте.

Поверх прежней одежды он накинул теплую шубу и привязал к ремню поясной колокольчик. На конюшне голые по пояс рабы подвели ему молодого гуннаду для выездки. Двуногое ушастое животное удерживало равновесие за счет длинного хвоста и бежало на когтистых птичьих лапах. Как лойси и двулойси, рядом с которыми гуннаду обитали в дикой природе, гуннаду были некрогенами. Иными словами, они принадлежали к той категории животных, которые могли дать жизнь потомству только через собственную смерть. Однажды мать Лутерина горько сказала ему: «Впрочем, как и люди». У гуннаду не было матки; сперма в желудках превращалась в личинки, которые питались плотью родителей и прогрызали себе путь наружу до тех пор, пока не проникали в артерии. С потоком крови личинки распространялись по всему материнскому телу, приводя к быстрой смерти родителя. После этого личинки проходили через несколько ступеней развития, питаясь мертвой плотью, и, наконец, достигнув размеров, позволяющих выжить во внешнем мире, появлялись на свет уже как маленькие гуннаду.

Взрослые гуннаду были отличными верховыми животными, хотя и недостаточно выносливыми. Но тем не менее гуннаду идеально годились для коротких поездок, вроде осмотра поместья Шокерандитов.

Лутерин наслаждался чувством полной безопасности. Полиция никогда не решится войти на земли великого поместья. Пока его отец был в отлучке, развлекаясь охотой, Лутерин оставался в поместье за старшего. Несмотря на долгое отсутствие, несмотря на метаморфозу тела, сейчас он с легкостью вошел в свою роль. Все слуги, от старшего распорядителя до самого младшего раба, знали его. Было бы нелепо думать, будто что-то может пойти иначе. К тому же он был единственным сыном своих родителей.

У него были обязанности. Обязанности, которые надлежало исполнять. Он должен будет представить Торес Лахл матери. Ему придется поговорить с Инсил Эсикананзи; разговор будет неловким... А кроме того, у него есть и более серьезные дела.

Он вырос и возмужал. Он поймал себя на мысли о том, что не видит в отсутствии отца ничего плохого. Раньше он всегда скучал по отцу. Слово Лобанстера Шокерандита было здесь законом, как и слово его младшего сына. Но грозный Хранитель Колеса часто и подолгу отсутствовал. Отец любил грубую жизнь на природе, как он сам говорил, и выезды на охоту часто отнимали у него по два или три теннера. Отец уезжал, забирая с собой своих собак и лойсей. Иногда он уезжал в сопровождении одного лишь главного егеря, немого Липаротина. Взмах руки на прощание — и отец уносился прочь, в леса и поля, где невозможно было отыскать его след.

Эту небрежно вскинутую руку Лутерин помнил с самого детства. Что означал этот жест? Менее всего — знак любви к сыну и жене, которые провожали его, более всего приветствие духу гор, который один был товарищем отца на долгой охоте среди безлюдных скал.

Подрастая, Лутерин, сколько помнил себя, скучал по отцу. Он вырос без отца. Его предпочитающая одиночество мать мало чем могла заменить отца. Однажды Лутерин настойчиво попросил отца и брата Фавина взять его на охоту. Тогда он был очень горд тем, что его взяли, что он ехал вместе со взрослыми среди гордых каспиарнов; но немой Лобанстер предусмотрительно взял с собой своих сыновей, и менее чем через неделю Лутерину было велено возвращаться с сыновьями егеря домой.

Он презрительно фыркнул. Потом сказал себе, что предпочитает быть одиночкой, как отец. После этого его мысли перенеслись к Харбину Фашналгиду, которого он видел последний раз тогда, когда Уундаамп согнал капитана с саней. Только теперь Лутерин понял, как привязался к Фашналгиду, как хочет ему помочь. Его ревность к этому человеку, украдкой обладавшему Торес Лахл, испарилась.

Он вспомнил Харбина, прорычавшего свое немыслимое ругательство, и улыбнулся. Вот уж действительно одиночка, изгой среди людей! Возможно, именно поэтому слова капитана так задели Лутерина, слова о том, что он, Лутерин, жертва системы, или как там выразился капитан. В сердце у Фашналгида тоже таилось добро.

Вместе со старшим распорядителем они навестили стойла стунжебагов. С тех пор как Шокерандит уехал отсюда, этих медлительных животных прибавилось. Считалось, что Шокерандиты разводят стунжебагов в течение четырех Великих Лет. Стунжебаги походили на поросших редким волосом гусениц или, когда вытягивались во всю длину, на поваленные деревья. Это были наполовину растения, наполовину животные, создания, появившиеся на свет в пору таяния снегов, когда планета начинала подвергаться насыщенному радиацией облучению Фреира.

Рабы трудились в стойлах хоксни. Некогда стада хоксни бродили по равнинам. Теперь эти животные начинали впадать в спячку. Рабы собирали заснувших верховых животных во всех темных, укромных уголках поместья, где те предпочитали прятаться, сносили всех в одно место и складывали в сухом сарае. Раз впав в спячку, тела хоксни приобретали жесткое, остекленевшее состояние, вся энергия из них улетучивалась. Тела их напоминали полупрозрачные стеклянные фигурки. Некоторые уже теряли свою тускло-коричневую окраску, на боках проступали бесцветные горизонтальные полосы, с которыми хоксни пробудятся вновь следующей Весной Великого Года.

Впавших в спячку хоксни называли глосси, призраками, потому что, как призраки, они не умирали до конца.

Управляющий поместьем, вольный человек, приветствовал Лутерина, прикоснувшись пальцем к полям шляпы.

— Рад видеть, что вы вернулись, хозяин. Мы собираем призраков и складываем в сараи, перестилаем сеном, как видите, чтобы за зиму они не повредились. Так что следующей весной они будут в отличной форме, как всегда. Если только весна наступит.

— Весна наступит. Нужно только подождать несколько веков.

— Так говорят книжники, — отозвался управляющий, украдкой подмигнув старшему распорядителю.

— Важно подготовиться к зиме, а потом к приходу весны. Вместо того чтобы бросить их на улице, где их истреплет непогода, мы складываем этих хоксни в надежном месте, благодаря чему, когда придет время, у нас будут отличные верховые животные.