Поймать Тень - Светлана Жданова

— Он тебя послал? Если увидишь его еще, передай, что я… — пришлось набраться силы, чтобы сказать, — я люблю… Нет, не надо. Сама сегодня увижу и передам. А то ты у меня так почтовой вороной станешь.

До Табольска оставалось еще три дня пути, вот я и решила заглянуть в ближайший городок, прикупить новую одежду, чтобы не голодранкой прийти, да и без куртки становилось тяжко.

Лавочки здесь были так себе, но цены по сравнению со столичными на порядок дешевле. По случаю я даже изловчилась купить себе платье. Красивое, с длинными рукавами, узкое по талии и с глубоким вырезом. Цвета корицы, с золотистой тесьмой. Ничего особенного, в принципе, но оно мне так шло.

Еще я прикупила пару новых рубашек, надеюсь, хоть на первое время хватит, теплые с завышенной талией брюки и, конечно, куртку, подбитую пухом.

Жуя вкусный пирожок с курицей и лисичками, я шла по главной городской улочке, ведущей к площади.

А там народ веселился. Растолкав всех локтями, а порой и хорошей порцией тока, я пробилась вперед и с интересом посмотрела на предоставленное зрелище. В клетках сидели трое.

Два здоровых мужика и пацан с длинными грязными космами.

— За что это их так? — кивнула я стоящему рядом мужичку.

— Дык преступники. Эти вот двое — убивцы да ворюги. А девчонка пособница ихня. Болтают, она их под топор и подвела.

— Так они ее и подставили под монастырь, — хмыкнул купец в шелковой рубахе, стоящий по правую руку от меня. — Говорят, ножичком пырнули и оставили на месте преступления, а она возьми, да выживи. И все про них на допросе рассказала. Чтобы знали.

Я кивнула и посмотрела на третьего, как оказалось — девушку. Молодая, тощая, что кошка бродячая, бледная. Жалко мне ее стало. Сама ведь и на острие напарывалась, и в переделку попадала не раз.

— Что же теперь с ними будет?

— Мужиков завтра поутру казнят, а девку бичом поласкают, руки поотрубают и вышвырнут за ворота. Воровка, может чему ее это и научит, — пожал плечами купец и пошел дальше.

— Ага, если подельники к утру не пришьют, — крякнул мужик.

А у меня в глазах потемнело от гнева.

Пробившись ближе, я встала возле клети, посмотрела на дюжих мужиков и прорычала сквозь клыки:

— Хоть пальцем тронете девчонку, души ваши прокляну. В лемурию обращу! Все поняли, хлопчики? — Для показательности я еще и искр из глаз пустила.

Те вроде впечатлились.

— Зачем?

Готовая уйти, я обернулась. Из-под грязной челкой на меня смотрели ясные голубые глаза.

— Женская солидарность, — пожала я плечами.

— Пусть лучше убьют. — Девчонка отвернулась.

Глупая, тогда все будет зря.

Остановилась я на самом заветшалом постоялом дворе. Приготовления вышли недолгими.

В полночь я стояла за домом почтенного градоправителя и сжимала в руке скляночку.

Как только часы пробили двенадцать, швырнула ее под ноги и активировала заклинание. Повалил густой туман. Стражники сначала очень удивились и пошли за подкреплением, но далеко уйти им не дали, сонное заклинание пустилось следом за туманом.

Теперь надо действовать быстрее, а то скоро набегут здешние маги, почуя чужую ворожбу, да развеют все мое прикрытие.

Лисой пробежав по площади, я встала возле клети. В руках возник маленький хрустальный шарик деактивации, который я ввела в тело девчонки. Она тут же открыла глаза.

— Ты?

Я приложила палец к губам.

— Замки открыть сможешь? Они магические.

— Эти-то? — скептически покосилась я на запоры. — Прости, но это даже не магия, так, детские игрушки. — Сделала легкий пас, и замок с легким скрежетом открылся. Только в тишине это прозвучало как набат. — Идем.

Ухватив девушку за руку, я потянула ее в сторону. По началу она вроде сопротивлялась, но потом безропотно пошла за мной. Еще бы, увидев, как я легким движением разметала бегущих к нам с другого конца улицы стражников.

Еще три взмаха и сложный пас, и рядом идут два припозднившиеся домой забулдыги.

До самого постоялого двора девица молчала, но когда я завела ее в свою скромную (какое высокое слово для этой норы!) комнатку, уже не смолчала.

— Что ты делаешь, ведьма, жить расхотелось? Зачем лезешь куда не надо, кто тебя просил?

— Никто. Мне просто хотелось помочь.

— Зачем?

— Тому, кто когда-то помог мне, тоже когда-то помогали. Не разрывать же причинно следственную связь. Может и ты кому поможешь, а этот кто-то спасет тех, кто не дал мне погибнуть.

— У, какая добренькая. И откуда только такие берутся.

— Нарождаются. Из крови родятся. Глупая ты, таких простых вещей не видишь. Вот, залезай в бадью, помойся. А то разит от тебя…

— Посидишь с мое, и не так разить будет.

Я хмыкнула, но на ус накрутила. Сидеть в тюрьме мне еще не доводилась. Обычно я сбегаю раньше, чем меня до ближайшей клетки доведут.

— А если за нами придут? — вдруг обеспокоилась она, уже почти раздевшись.

— Пусть. Кто сказал, что это я там пакостничала. Не бойся, пока нам ничего не грозит, следы я хорошо попутала. — С руки прямо в воду, совершив двойное сальто, прыгнула саламандра. Проследив за этим непотребством, я добавила. — А завтра я выведу тебя из города. Не впервой бежать, да Уголек?

Саламандра довольно фыркнула, ярко сверкнув угольками глаз. Черными, с красным отсветом на дне. Своей хитрой физиономией она мне Бали напоминала.

— А что это? — ткнула девчонка в зверушку, вновь примостившуюся на моем плече, хоть бы, гадина, сначала обсохла.

— Это Уголек. Она тебе воду грела. Ты ее не бойся, она не трогает тех, кто меня не обижает.

— Зачем было греть, я что, барыня какая, — заворчала девчонка, залезая в бадью.

Худая она была, кости вон торчат, да синяя от синяков.

— А что, только барыням в горячей воде лежать да бока греть? — Перебрав свою походную сумку и найдя нужный пузырек, я высыпала содержимое в бадью. Сунув туда руку, хорошенько размешала.

— Эй, ты чего?! — сжалась в комок девчонка.

Ах да, скромность! Все демоны Тантраса, когда она у меня заведется?

— Никто тебе плохого не сделает. Мойся. Вот тебе раствор, колтуны на голове промоешь. Здесь одежда, на подносе еда. А я пока пойду Бинки проверю. Надо, чтобы к утру она готова была. Только ты уходить не смей, ну или хоть предупреди, если что. Тебя кстати как звать-то?

— Катинка.

— А я Таня. Будем знакомы.

Пришла я только где-то через час. На краешке койки лежала девушка, теперь-то становилось понятно, что ей за двадцать. Льняные волосы разметались по одеялу, рубашка с портами оказались велики и бережно подогнуты. Спокойное дыхание говорило о смертельной усталости.