Прекрасная мечта - Джил Лэндис

Найдя в себе силы отрицательно покачать головой, Чейз наконец вымолвил:

– Он уехал по собственной воле.

Она тут же взяла себя в руки, разгладила манжетку и поправила на талии пояс. Наконец она задумчиво посмотрела ему прямо в глаза.

– Хотела бы я, чтобы смогла сделать для Лейна больше, чем сделала, мистер Кэссиди. Я знаю, что я преподаю совсем недолго, но он – единственный ученик, к которому мне не удалось найти подход, как я ни старалась. Надеюсь, он найдет свой путь в жизни.

Он выпрямился в седле и устремил взгляд на линию горизонта. Эва и Рамон приблизились уже на расстояние выстрела.

– Не вините себя ни в чем, мэм. Я не знаю, смог ли бы кто-нибудь вообще помочь ему. Или любому из нас, если на то пошло.

Рэйчел проследила за направлением его взгляда и приглушенно вскрикнула, когда заметила Эву, подъезжающую в сопровождении Рамона. Она бросилась им навстречу, ее шляпа соскользнула с головы и повисла на синей ленточке, удерживающей ее под подбородком Рэйчел.

Чейз перекинул ногу через седло и спрыгнул вниз, когда Рамон и Эва подъехали вплотную. Помощник сразу же направился к конюшне. А Эва спешилась и упала в объятия Рэйчел. Он не видел ее лица и даже не был уверен, что если увидит написанную на нем обиду, то сможет это вынести. Он стоял на месте, ожидая, когда обе женщины закончат тихонько переговариваться между собой.

Направляясь к крыльцу, Эва остановилась перед Чейзом, крепко стискивая руку Рэйчел. Учительница, стоявшая рядом с Эвой, напоминала ему спокойную темненькую птичку-королька, готовую броситься на защиту другой, более яркой, раненой птицы. Кожа вокруг покрасневших глаз Эвы припухла – свидетельство того, что она плакала. Больше всего на свете ему сейчас хотелось заключить ее в объятия, умолять ее простить его, но оцепенение было слишком сильно, обида слишком глубока. А ее молчание страшило больше всего.

Эве хотелось накричать на него, затопать ногами, только чтобы растормошить, вывести его из этого состояния, но она не желала унижаться, ее и так унизили. Если она была нужна мужчине, то ему надо прямо сказать об этом. Она ошиблась в Куинсе Поуэлле и заплатила за это. Она оставила «Дворец», потому что там страдало ее чувство собственного достоинства. Если она сейчас упадет на колени перед Чейзом Кэссиди, она вообще потеряет последние остатки самоуважения.

Эва представить себе не могла, что бы стала делать, не будь с ней рядом Рэйчел, готовой предложить свою дружбу и поддержку. И Эва приняла решение – уехать. Она подняла глаза на Чейза, вбирая в себя его образ, его губы, его глаза, каждую черточку, а потом глубоко вздохнула и спокойно произнесла:

– Я иду собирать вещи. Возьму с собой только самое необходимое. Останусь пока у Рэйчел, пока не подыщу себе новое место. А за остальными вещами пришлю сразу, как только смогу.

Ей пришла в голову мысль, что почти те же самые слова она говорила Джону, когда покидала «Дворец». Если дело пойдет так и дальше, свое имущество ей придется собирать по всей стране.

– Отлично. – Одно-единственное слово, произнесенное без всякого выражения. Вот все, чего она дождалась.

Этого было достаточно, чтобы она укрепилась в своем решении уехать.

Чейз смотрел, как Эва гордо расправила плечи, а потом повернулась к нему спиной и ушла. Она шла через двор, потом поднималась по ступенькам крыльца. Он не мог отвести от нее глаз.

Знала ли она, что уносит с собой то, что еще осталось от его сердца?

Десять дней спустя в «Конец пути» прибыл большой черный кофр и маленький, странного вида деревянный ящичек.

Чейз пытался убедить возницу почтового фургона, что Эва Эдуарде здесь больше не проживает, но тот уперся и заявил, что ему заплачено только за доставку вещей на ранчо, значит тут он их и выгрузит. А еще он добавил, что если Чейз все-таки захочет, чтобы леди их получила, пусть занимается этим сам.

Чейз перетащил багаж в конюшню, где он и простоял у стены в течение двух дней. Однажды вечером, после скудного ужина, состоявшегося из кукурузных лепешек, бобовой похлебки и водянистого шоколадного пудинга, Чейз покормил Кудлатого и обнаружил, что на заднем крыльце его поджидает Орвил.

Дни стали длиннее, когда свои позиции окончательно завоевало лето. Сгущались сумерки. Старику не сиделось на одном месте. Он прохаживался взад-вперед, засунув руки в карманы, и в полумраке его шоколадная кожа казалась еще темнее. Чейз сидел на ступеньке крыльца, положив локти на колени и переплетя пальцы.

– Ты хочешь обсудить что-то важное, Орвил, или тебе просто не спится?

Орвил прокашлялся. Он стоял, покачиваясь с пятки на носок, и подошвы его стоптанных башмаков громко чиркали о сухую землю. Он искоса посмотрел куда-то в сторону загонов, а потом спросил:

– Ты собираешься ехать за мисс Эвой или нет?

– Нет.

– У тебя есть на то причины, или дело просто в твоем ослином упрямстве?

– Причин нет.

– Ты уверен?

– Никаких видимых причин, – ответил Чейз.

– Так ты просто готов потерять ее, даже не попытавшись вернуть назад?

– Она никогда и не принадлежала мне, Орвил. Она даже не доверилась мне, открыв свое настоящее имя. И даже думать боюсь, кем она меня считает теперь.

– Она любила тебя настолько, что осталась здесь даже после того, как узнала, что скрывается за именем Чейз Кэссиди, разве не так?

Чейз не нашелся, что на это ответить.

– Ты можешь поехать к ней и сообщить, что прибыл ее багаж. Это хороший повод для того, чтобы поговорить, – предложил Орвил.

– А не староват ли ты для роли Купидона?

– Может, там есть то, что ей в настоящий момент понадобится.

– Ведь не понадобилось же до сих пор. Вероятно, ей это вообще не нужно. – Чейз снял шляпу и положил ее на крыльцо радом с собой. Потом пригладил рукой волосы. Сегодня был долгий жаркий день, и ему сейчас хотелось поплескаться в ручье, а не выслушивать нотации Орвила. У Кудлатого едва хватило сил на то, чтобы подбежать, лизнуть Чейза в ухо и развалиться рядом с ним.

Но Орвил не унимался.

– Может, ты все-таки скажешь мне, что имеешь против нее, кроме того, что она оказалась не той, кем ты ее считал? Разве оттого, что лошадь назвать конем, что-то изменится, Кэссиди?

– Слушай, старина, а не пойти ли тебе спать? – Чейз поднял на пожилого ковбоя глаза.

Орвил вперил в него взгляд старчески слезящихся глаз.

– Оторви от земли свою чертову задницу и отправляйся к ней.

Когда старик скрылся за дверью пристройки, Чейз покачал головой.

– Следовало бы поджарить этого старого греховодника, – пробормотал он про себя, встал и потянулся. Невдалеке заржала лошадь. Вот и ответ.

Он оглянулся и посмотрел на дом. Каждое окно чернело темнотой. Внутри никто его не ждал. Он уже в течение почти двух недель каждый день нырял в это безмолвие пустых темных комнат.