Дар миротворца (СИ) - Павел Александров

– Маркос, что ты натворил? – услышал он рядом приглушённый шёпот Эльмики. – Ты нажил себе двух злейших врагов! Это твоя работа миротворца?

– Да, Эльмика. Это моя работа. Делаю, как умею. Ненависть ко мне их примирит и даже сплотит. А данное слово не позволит им поднять оружие друг на друга.

– При всём уважении, Маркос… Тебе не победить этого Лодора.

– Верно. Но согласно местным правилам, между турнирами должно пройти не меньше десяти дней. А кто сказал, что я собираюсь сидеть здесь всё это время? Завтра мы покинем Герсаим, а тогда – пусть названные братья ищут меня по всей Каллирое.

Эльмика нетерпеливо переминалась с ноги на ногу.

– Почему завтра? Мы можем уйти прямо сейчас!

– Прости. Я ещё не закончил свои дела в Герсаиме.

Невзирая на её протестующие жесты, Марк торопливо пошёл к группе сторонников Лодора. Где-то там мелькнули янтарные пряди Хеламиры, и сердце Марка забилось сильнее. Да, она была здесь! Счастливая, улыбающаяся мельвийка стояла в кругу суровых воителей, что-то тихо шепча своему разгорячённому брату…

Марк почувствовал страшную неловкость. Ноги стали заплетаться, плечи сутулиться. Он замедлил шаг. И причиной этому был вовсе не страх перед Лодором и толпой его сторонников, которые не осмелились бы сейчас его и пальцем тронуть. Замедляя и замедляя шаг, Марк остановился, стыдливо прячась за тремя почтенными стариками, горячо обсуждающими турнир. Хеламира, прекрасная и счастливая Хеламира стояла всего в двадцати шагах от него и всей душой радовалась спасению Лодора, но… обнимала его вовсе не как брата.

Мускулистая рука мельвийца крепко охватывала девушку за талию, прижимая к своим грубым доспехам. Руки Хеламиры смыкались на его шее, нежно-голубые глаза восторженно глядели на его мужественное лицо. Изредка воитель наклонялся, целуя девушку в губы, и она отвечала ему страстным, трепетным поцелуем. По строгим мельвийским обычаям, такое поведение незамужней девушки не приветствовалось, но, видимо, уж слишком была велика её радость, что всё закончилось хорошо.

Марк стоял, точно оглушённый молнией. Он отвёл взгляд, опасаясь только одного: что Хеламира может невзначай обернуться и заметить его.

– Да, брат, их не обманешь, – Сурок незаметно оказался рядом, опираясь на призовую секиру. – Наши парни из Сарпедона кого угодно окрутить могут, только не рыжеволосых мельвиек. Одна Сильвира чего стоит!.. Ты извини, Маркос, я всё слышал той ночью под яблонями. Прости, привычка такая, сарпедонская. Я всё сразу понял, просто не хотел тебя разочаровывать. Да и всё равно ты бы мне не поверил.

– Свинья ты, Сурок, белобрысая, – совершенно без обиды проронил Марк.

– Знаю. Но ты всё равно герой. Ни один миротворец не управился бы лучше тебя. Разве что Первый, ну да тот ведь легенда! Ты, будем по правде говорить, жизнью рискнул, чтобы вражду в Мельвии остановить.

– Я чувствую себя полным идиотом, – признался Марк.

– А зря, Подорлик. Я же не чурбан бесчувственный, знаю, чем ты горел в этом бою. Особенно к концу поединка. Ты и не думал в те минуты о Хеламире. В тебе горел твой дар, твоё призвание. Они-то тебя и вели, а вовсе не любовная страсть.

– Зачем ей был нужен этот обман? Зачем она выдумала эту историю с двоюродным братом? Почему не сказала правду? Я бы и так пошёл на этот поединок.

Сурок хитровато усмехнулся.

– Ой, не будь так самоуверен, миротворец! А впрочем, что я на тебя грешу? Может, и пошёл бы. Однако сострадание и чувство долга – далеко не лучшие помощники в бою. А вот обаятельная милашка из знатного рода мельвийских оружейников – совсем другое дело. Девчонка всё рассчитала, как заправский стратег, – Сурок вздохнул с искренним сочувствием. – До завтра время есть. Будешь объясняться с ней или как?

– Никаких завтра! – отрезал Марк. – Где Ильмар, Эльмика? Уходим немедленно!

Глава седьмая Скитающиеся во тьме

(Туманные болота)

Масляная лампада мерцала в углу, бросая блики на измождённое лицо спящего отшельника из Фарана. Выражение «спал как убитый» подходило ему как нельзя кстати. Загорелое лицо было бледным, веки сжались, губы застыли, как у статуи и дыхание улавливалось едва-едва. Войдя в дом, он рухнул как подкошенный на пол и до сих пор оставался неподвижен. Амарте стоило больших трудов втащить его на кровать и кое-как обработать рану на спине.

«Это моя рана… моя рана от стрелы проклятого сарпедонца, – поняла она. – Кто же ты такой, отшельник, если с такой лёгкостью берёшь на себя чужие раны?»

К счастью, охотничий самострел был старым и никуда не годным, стрела вошла в спину Амарты неглубоко, так что взятая на себя Эфаем рана опасений не вызывала. Но помимо неё Амарта обнаружила на его теле несколько лёгких ран, полученных от тенебежцев, и крупный чёрный ожог на груди – след от губительного заклятия некроманта. Эта рана её испугала. Амарте казалось, что это жуткое пятно на теле отшельника расширяется с каждым часом, и остановить это невозможно. Оставалось надеяться на новое чудо.

От потери крови и боли в раненой ноге Амарта вскоре осела на пол, прислонившись к кровати и, едва не теряя сознания, смотрела на лицо спящего отшельника.

«Кто же ты, Эфай? Зачем преследуешь меня? Зачем спасаешь? Сколько раз ты уже не давал мне умереть? Знаешь, я начинаю верить в ваши аделианские сказки об ангелах-хранителях. Это ведь ты вынес меня из подожжённой твоими дружками усадьбы моей матери. Правда, я чаще проклинала тебя за это, чем благодарила. Ты спас меня, но ты и продлил мою пытку на долгие двадцать лет. Ты спас мою жизнь, но в этой жизни у меня была только месть».

Глаза слипались. Амарта боролась со сном, так как в любой момент в дом могли ворваться секуторы во главе с проклятым Радагаром или приспешники сгинувшего некроманта – да мало ли кто! Но глубоко в душе чародейка чувствовала, что её вполне устраивает смерть во сне – рядом с фаранским отшельником, который все эти годы незримо был для неё одним из немногих по-настоящему близких людей.

«Это ты спас меня в мелисском подвале, где я умирала с Иглой Ведьмы в груди. Не знаю, что за магия тебе подвластна, но это ты был там – рядом со мною. Ты держал меня на своих руках, удерживая от вечного падения в Чёрный Провал. Наверное, ты и раньше спасал меня. Даже тогда, когда я, по вашим аделианским законам, заслуживала смерти. Зачем ты это делал, Эфай? Пытался загладить вину Меча Справедливости? Но это же невозможно. Мёртвых не вернуть. Искалеченные двадцать лет жизни не восполнить. Я никогда не прощу твоих аделиан. Пропасть между нами никогда не преодолеть. Даже силами такого чудотворца, как ты».