Законник - Василий Горъ

В общем, к моменту, когда из-за поворота Меглисского ущелья показалась надвратная башня Северных ворот Маллара, мои вассалы и солдаты сопровождения вымотались так, что еле удерживались в седлах. Видимо, поэтому среагировали на цвета плащей вылетевшего из городских ворот отряда с большим запозданием.

— Люди графа Ратского… — подъехав ко мне поближе, буркнул Молот, когда отряд проехал две трети расстояния. — Кажется, по наши души, ваша светлость…

Я утвердительно кивнул: отвечать на риторические вопросы не было ни сил, ни желания. И с интересом уставился на изменившегося в лице старшего отряда сопровождения.

Взгляд в лица подъезжающих к нам псов,[125] — и я заставил себя собраться: или меня обманывали мои глаза, или седовласый мужчина со шрамом на подбородке, скачущий во главе отряда, был не кем иным, как начальником Тайной канцелярии королевства Онгарон, графом Дартэном Ратским!

— Ваша светлость! Имею честь приветствовать вас в Малларе… — бесстрастно произнес граф, осадив коня. — И искренне сожалею, что вам пришлось путешествовать по нашим дорогам в самый разгар сезона дождей…

Судя по всему, представляться граф не собирался.

— Как вы наверняка знаете, — выделив интонацией слово «наверняка», улыбнулся я, — мне уже приходилось бывать на территории Онгарона. Как официально, так и… не очень. Поэтому я имел достаточно возможностей, чтобы вдосталь налюбоваться как достопримечательностями, так и… фортификационными сооружениями вашего королевства. Увы, все те, скажем так, поездки… были слегка однобоки. И я, к моему искреннему сожалению, так и не смог познакомиться ни с вами, ни с вашей правой рукой, сотником Виларом Зейном, который с таким интересом изучает дверцу кареты…

Начальник Тайной канцелярии склонил голову к плечу и улыбнулся. Одними губами.

— М-да… Что ж, кажется, мы найдем общий язык… Скажите, граф, насколько вы устали?

— Мне нужно полчаса. Чтобы моя пленница могла привести себя в порядок…

Скрывать свое удивление граф не захотел:

— Ваша пленни-ца?

Я утвердительно кивнул:

— Личность, осознанно нарушающая закон, не вправе требовать к себе такого же отношения, как тот, кто живет по Уложению. Чем серьезнее преступление, тем меньше причин считать человеком того, кто его совершил. Моя пленница шагнула настолько далеко за грань допустимого, что ее пол перестал иметь хоть какое-то значение…

— Что ж, на мой взгляд, вполне логично. Хотя, признаться, несколько неожиданно… — кивнул граф Ратский. И, с интересом посмотрев на карету, продолжил: — Тогда, если вы не возражаете, то ваша пленница будет приводить себя в порядок прямо в Башне…

…— Ваша светлость, арестанты в пыточных… — возникнув в дверном проеме, доложил тюремщик. И замер, старательно пожирая глазами высокое начальство и стараясь не косить взглядом ни на меня, ни на Илзе.

— Можешь идти… — буркнул граф Ратский и, дождавшись, пока тюремщик закроет за собой дверь, вопросительно посмотрел на меня: — Мы готовы, граф Аурон… Дело за вами…

Я достал из-за пазухи свиток и аккуратно положил его на стол:

— Ваше сиятельство, прежде чем мы начнем, я бы хотел, чтобы вы ознакомились с тем, что тут написано…

— Как вам будет угодно… — пожал плечами граф Ратский и тут же погрузился в чтение.

Я с интересом ждал его реакции. И изредка поглядывал на Илзе, стоящую между Иглой и Молотом. Мысленно сокрушаясь, что не могу увидеть ее лица.

Внимательно прочитав текст, начальник Тайной канцелярии задумчиво хмыкнул и уставился на меня:

— Простите, ваша светлость, но то, что тут написано — бред…

Я пожал плечами:

— Кто вам мешает это проверить? Достаточно позволить моей спутнице сказать это самое «слово», позволить ей ввести этих несчастных в состояние «небытия» и задать перечисленные в свитке вопросы… или те, которые захочется вам. Если мое утверждение ложно, то так называемые «убийцы» не смогут описать ни пыточную Кошмара, ни королеву Галиэнну, ни мэтра Джиэро. Да и самого Кошмара в их воспоминаниях просто не окажется…

— Простите, ваша светлость, но описания внешности мэтра Джиэро у меня нет… — вполголоса пробормотал сотник Зейн. — И пыточной Кошмара — тоже…

— Как бы они ни выглядели, если описания, данные обоими пленниками, совпадут, то можно будет считать, что граф Аурон прав… — поморщился граф. — Естественно, в описаниях будут какие-то мелкие нестыковки, но они — лишь следствие разницы восприятия…

Я утвердительно кивнул и выложил на стол еще один свиток:

— Описания есть… Но, дабы избежать предвзятого отношения, я рекомендую прочитать их после допросов…

— Мудро… — Граф Ратский подхватил свиток, сжал его в руке, встал со своего кресла и быстрым шагом направился к двери…

…На втором подземном этаже Башни тошнотворно пахло кровью и нечистотами. Запах был таким сильным, что меня замутило. Сжав зубы, я постарался дышать как можно менее глубоко и, оглянувшись, сбился с шага: Илзе, конвоируемая Молотом, двигалась так, как будто совершенно не чувствовала вони!

«Восемь месяцев в Кошмаре…» — вспомнил я. И, представив себе такую жизнь, ужаснулся.

В этот момент где-то впереди жутко заскрипели дверные петли, а потом раздался густой бас сопровождающего нас тюремщика:

— Прошу вас, ваша светлость…

Я ускорил шаг и тут же вляпался в дурно пахнущую лужу.

— Осторожно, ваша светлость! — виновато пробормотал ожидавший меня сотник Зейн и жестом показал на распахнутую дверь: — Прошу…

…Пыточная Башни оказалась на удивление большой: на мой взгляд, при желании в ней могли бы, не мешая друг другу, одновременно «работать» пяток палачей. И еще осталось бы место для десятка писцов и дознавателей.

Чего в ней только не было — вертикальная и горизонтальная дыбы, три плаща правосудия,[126] две рамы для подвешивания за ребро, пять или шесть крестов смирения,[127] несколько стоек для пытки «желудочным огнем»,[128] четыре допросных кресла, не говоря о всяких мелочах вроде «вилок внимания», клещей, разного рода молотков, крючьев и тому подобного добра.

Впрочем, стоило мне увидеть покрытый грязью и засохшей кровью обрубок, распростертый на пыточном столе, как я на несколько мгновений перестал соображать.

Заскрипев зубами, я изо всех сил сжал кулаки, повернулся к графу Ратскому и… натолкнулся на его спокойный взгляд:

— Простите, ваша светлость, но нам надо было выпытать имя заказчика…

Я сглотнул подступивший к горлу комок, сдержал рвущиеся наружу эмоции и, увидев свободное кресло рядом с табуретом, на который усадили Илзе, двинулся к нему. И тут же остановился, поняв, что именно в этой комнате не так: