Представление должно продолжаться - Екатерина Мурашова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поэтому спросил:
– Люшка, я за все годы так и не узнал наверняка: Ноздрю-то кто тогда порешил? Ты?
– Я.
– А за что?
– Он Марыську, подружку мою, снасильничать пытался.
– А-а… Значит, зазря я одноногого Спиридона зарезал.
– А его-то почему?
– Да его баба Ноздри сапоги на Сухаревке продавала. Мне донесли, ну я и решил… Он-то отпирался, на тебя указывал… а ты уж пропала тогда, я не знал что думать и разозлился дюже…
– А-а… Ну упокой, Господи, его душу…
– А Марыська-то эта твоя где теперь?
– От холеры померла.
– И ее душу упокой.
– Мне на память ее сыночек Валентин остался…
– Сколько ж у тебя всего детей?
– Если всех считать, так с десяток наберется. И обо всех, как ни крути, позаботиться надо…
* * *Письма, оставленные на почте второго участка Тверской части.
Анне Солдатовой до востребования
Атька, чтобы спасти Ключи, нужен детский театр. Что, как, пока не знаю.
Главный у них по культуре – Анатолий Васильевич Луначарский.
Я сейчас Алекса вытащить пытаюсь, а ты пока подумай, покрутись там, разведай.
До встречи Люшика
Борису Солдатову до востребования
Ботька, как нынешние власти борются с беспризорничеством? Ловят их, а потом – что?
Нужен детский театр. Что-то такое, на современный коммунистический лад. Подумай. За Атьку не волнуйся, будь осторожен, береги себя, если попадешь в облаву и нельзя убежать, сразу ложись и лежи, будто мертвый.
До встречи Люшика
Глава 27,
В которой Атя знакомится с Луначарским, отец Павел читает лекцию об имяславии, а Макс Лиховцев попадает в странное положение.
Театральный отдел Наркомпроса помещался на Манежной улице, наискосок от Кремля. Сотрудники в нем ходили важно и медленно. В коридорах – светло. На коврах – ни следа подсолнечной или тыквенной шелухи. Культура! Атя сначала даже заробела, что вообще-то ей не свойственно было.
У заведующего детским подотделом Эренбурга во рту – толстая сигара, которую он пожевывает с важной выразительностью. Детским театром не интересуется: у нас уже есть театр для детей, называется БРОНАРТЕ.
– Французский, что ли? – подумав, удивилась Атя.
Кто-то из мелких служащих ей снисходительно объяснил: сокращенное от «Бродячий Народный Театр»
– Но вы, барышня, если интересуетесь театром, вполне можете обратиться в ГВЫРМ.
– Куда?!
– Государственные высшие режиссерские мастерские, Мейерхольд.
Атя театром не интересовалась совсем, может быть, только немного – Кашпареком и его марионеткой, да и то – по детству. Стало быть, ГВЫРМ с Мейерхольдом (она поленилась спросить, как последний расшифровывается) ей без надобности.
Люша написала: Луначарский, значит – Луначарский. Это на первом этаже. ТЕО – театральный отдел. В приемной интересно – писатели, актеры, поэты, изобретатели так и толпятся. Атя провела там три дня, сидя на корточках, слушая, наблюдая. В конце концов, высокая худая женщина в очках и с косичкой-морковкой ее подняла и спросила: а вы, девушка, тут по какому вопросу?
– По вопросу детского театра, – четко ответила Атя.
– Записывались?
– Нет.
– Вы все эти дни что-нибудь ели?
– Нет.
– Сейчас Анатолий Васильевич выйдет и поедет в Кремль. Можете проводить его до машины и попробуйте заинтересовать своим вопросом. Я его предупрежу. У вас будет минуты три-четыре. А потом придете ко мне в комнату 24‑бис, я дам вам талон на обед в столовую. Поняли меня?
– Поняла, благодарствую.
У Александра Васильевича синий френч собирался на коротких рукавах гармошкой, но при этом оттопыривался на животе. Вокруг него кипел воздух, и завивался маленькими смерчиками. Когда кто-то заходил к нему в кабинет, он вставал, выходил из-за стола и здоровался за руку. Казалось, его интересовало абсолютно все.
В конце второй недели Луначарский, пробегая к мотору в сопровождении своей уже привычной тени, спросил Атю:
– Милая девушка, сколько вам лет?
– Семнадцать (Ате недавно исполнилось шестнадцать, но выглядела она на – не больше тринадцати).
– Не мало ли, чтобы организовать театр?
– Разве есть начальный возраст, чтобы служить революции или искусству? – вопросом на вопрос ответила девочка, поднаторевшая в революционной патетике за время сидения в приемной.
– Нет, безусловно, нет. Особенно сейчас, когда в освобожденной России все, абсолютно все цветет, благоухает и поднимается новой порослью, новой жизнью, – сказал Луначарский и добавил. – Я завтра приму вас по вашему вопросу, будьте к одиннадцати.
И уехал в Политехнический музей, где выступал с докладом на тему «Почему не надо верить в Бога». Лекции Анатолия Васильевича были очень популярны. Он мог выступать практически на любую тему без бумажек и конспектов и говорил очень интересно, образно и духоподъемно.
Атя шла по улице. Окна лавок были заколочены, не подновляемые вывески выцвели и покосились. Мимо девочки споро прошел отряд красноармейцев с винтовками. Они довольно дружно пели:
– Смело мы в бой пойдем,За власть советов,И как один умремВ борьбе за это!
Дул жаркий, бесплодный ветер. Людей несло вдоль улицы, как шелуху от тыквенных семечек. Они были такие же бледные в прозелень, вылущенные и съеденные неизвестно кем.
Атя сунула руку в карман, достала оттуда украденную из столовой горбушку и с аппетитом вонзила в нее свои белые и мелкие зубки.
* * *– В каждом слове, и, в частности, в имени есть три уровня: фонема (совокупность физических явлений, происходящих вследствие произнесения того или иного слова), морфема (совокупность логических категорий, применимых к тому или иному слову) и семема (собственно, значение слова). Фонема есть костяк слова, наиболее неподвижный и менее всего нужный, морфема – это тело слова, а семема – его душа. Фонема и морфема неотделимы от семемы: устойчивая и в себе замкнутая внешняя форма слова (фонема+морфема) развертывается в неустойчивую и незамкнутую семему, самую жизнь слова, – высокий и худой человек в камилавке сделал паузу.
– А что вы скажете – как это соотносится с паламитским учением о сущности и энергии Божиих? – спросил один из слушателей, среди которых явно были и духовные лица и вполне светские люди.
– Замечательно соотносится и я благодарен вам, что вы это заметили, – кивнул докладчик. – Паламитское учение можно рассматривать как основание для правильного понимания имяславия. В Боге, наряду с сущностью, есть еще и деятельность, самораскрытие, самооткровение Божества. Приобщаясь этой энергии, мы приобщаемся Самому Богу. Имя Бога равно приложимо и к существу Божию, и к Его энергиям: более того, все, что мы можем сказать о Боге, относится именно к Его энергиям, так как только они нам сообщимы; мы ничего не можем сказать о сущности Божией. Процесс богопознания, в котором происходит встреча познающего с познаваемым, человека с Богом, обусловлен συνεργεία – греческий термин, означающий "совместная энергия". Само же слово есть синэргия познающего и вещи, особенно при познании Бога. В процессе богопознания человеческая энергия является средой, условием для развития высшей энергии – Бога…
